✘✘✘
В полночь вселенная пахнет звёздами. Только еле-еле проблёскивает гроза, когда Джагхед выходит и открывает дверь фургончика, в который Вероника уверенно стучится, стуча каблуками по железно-ржавым ступеням. Желтые огни тусклых фонарей мерцают на воде ― последствия недавнего сильного ливня, закончившегося примерно два часа назад. В сопровождении совершенная тишина и свежесть парящие в воздухе. И его ненависть к ней не способная сравнится ни с чем другим на свете. Кажется, ненавидеть Лодж ― уже въевшаяся и пульсирующая кровью в висках привычка и проклятье Джагхеда Джонса Пенделтона III. ― Чего тебе, Лодж? ― чуть ли не шипит хриплый голос, веющий дымом сигарет пеплом выженных бесчисленно. Но она лишь в ответ плечами вальяжно пожимает, походя на кошку ― заперая дверь на замок позади себя так, на всякий случай; и кожаную куртку с плеч снимает, оголяя хрупкие плечи, внимая взору Джонса чёрное дорогое кружево, так аккуратно перетягивающее оливковую и наверняка хрупкую, словно драгоценный фарфор, кожу. Вероника ― ледяная девочка с большими усеянными надеждами и мечтами, в ряды змеев облачённая. Такая глупая. Такая наивная. Надеется от Джонса хоть какую-то взаимность получить, хоть капельку. И всё наверное для этого в мире готова отдать, даже собственную душу продать самому Дъяволу. Потому что больше ничего другого ей в этом грёбанном и жестком мире и не нужно, кроме, как идти с ним рядом под руку и улыбаться при взгляде друг на друга так искренне, а на ночь получать лёгкий покалывающий поцелуй в макушку, раскинувшись на маленьком диване в его побитом временем фургончике. — Скажи мне, — у Вероники на глазах слёзы солёные наворачиваются, а голос и вовсе дрожит так, словно мир под ногами ватными рушится, ― Неужели ты ничего ко мне не чувствуешь, Джаг? ― Прости, Вероника, прости... ― в тысячный раз извиняется Джонс, ― Прости... Та ночь была ошибкой. Мы не можем быть вместе. Лодж больно, слишком больно. Она в последний раз руками шею его обхватывает, надеясь в глазах янтарно-зелёных прочесть: «Не верь мне, я л г у». Но Джагхед лишь руки её убирает, разворачиваясь телом на 360 градусов и медленно уходит прочь, растворяясь в белой пелене тумана, пока фонарный столб еле освещает затускневшую влажную землю. Он уходит, а Веронике просто хочется выть, скулить во весь голос, словно раненая и выброшенная на улицу бездомная собака, разбиваясь в холодном воздухе серебряным эхом, вибрациями доходя до всех окраин города; и утонуть в слезах бесчётным счётом, броситься, растворившись в бездне глубокой пропасти, лишь бы боль заглушить хотя бы на одну минуту. Проходят дни, бесчётно улетучиваясь, растворяясь птицами в холодном, застуженном мартовском воздухе, как Джонс понимает, что явно в жизни чего-то стало не хватать. А именно шестнадцатилетней девушки с чёрными, как смола, кудрявыми волосами, с которой пить можно хоть до самого утра засидевшись допоздна в баре, забывая темы разговоров под действием жгучево тёмно-красного. А именно тёплой руки, ощущаемой на правом плече под боком и еле доносящееся: «Я верю, всё наладится». А именно витающей терпкой яжевики в застуженном воздухе, покрытого от времени рыжей ржавчиной, в стенах старенького трейлера. А именно привкуса сладкой карамели на губах и касаний их настойчивых с нехваткой кислорода в лёгких, электричеством покалывающих, пусть это и были всего лишь последствия проделки одной ночи. ― Джагхед, я торжественно клянусь, что разобью твою кислую мину прямо об эту барную стойку, если ты не подойдёшь и не извинишься перед ней сейчас же, ― возвращает в суровую реальность голос сидящей под боком Тони, еле касающейся розовыми прядями чёрной стёганной куртки своего лучшего друга ― Джонса. ― Тони, прекрати! ― бормочет под нос настойчиво, рукой показывая знак: «Замолчи». Ему сейчас не до нравоучений. Ему хочется раствориться в реальности. Лишь дрожащая рука тянется к виски, хватаясь за хрупкую рюмку, словно за спасительную соломинку; потому что спасение утопающих ― дело рук самих утопающих. ― Змеи, настало трудное для нас время. Время ― войны, ― голос отца ЭфПи мгновенно в блядскую реальность Джонса возвращает, заставляя виски поперхнулся от неожиданности, ― Упыри наступают. Мы должны защитить наш дом, нашу честь, друг друга! Слова режущие слух острым пронзанием лезвия звучат, как смертельный приговор самой судьбой поспешно вынесенный; вот только перекрестившись отделаться явно никак не получится. Он понимает, что они могут погибнуть. Все они. И в том числе она ― Вероника Лодж, ненависть к которой сменилась полной зависимостью и нехваткой воздуха в горящих алым пламенем ватных лёгких. Джагхед пытается сделать всё возможное, что есть в его силах ― остановить бой кровопролитный настолько насколько это возможно. Потому что знает, что лишиться её никак не может. Потому что хрупкие девочки в таких историях всегда погибают, прощаясь с жизнью смертельным летальным исходом. Потому что она ему чертовски н у ж н а ж и в о й. ― Ронни, прошу или домой, это не твой бой, ― умоляет Джонс младший держа её за запястье, что девушку невольно заставляет обернуться. ― Ты серьёзно?! Я не могу потерять и эту семью, Джаг! ― возмутительно Вероника снова в янтарно-зелёные настойчиво смотрит, вытягивая руку из цепких лап своей любви бывшей, ― Я потеряла себя, в моём доме творится кромешный ад, я потеряла тебя. И я не собираюсь терять змей ― свою единственную семью, что у меня осталась. ― Прошу Ронни, ― повторяет настойчиво, а у самого в глазах уже слёзы кристально-прозрачные проблёскивают. ― Я не могу. Я не могу, ― её уставшие карие тоже уже чувствами солёными заполняются так, что даже никакой дурацкий макияж не спасает, ― Просто отвали, ладно? Трейлер с треском рушится, когда Джагхед после безуспешных попыток вразумить отца, срывает свою коронную серую шапку. Посуда со стеклянным возгласом разбивается о холодный кафель задыхающегося пола. Он в миллионный раз номер Лодж набирает, а она по ту сторону линии просто в даль смотрит, игнорируя все входящие вызовы. Она слишком морально уничтожена, чтобы наступать на одни и те же грабли с н о в а. В голове Джонса уже созревает план, как спасти их всех и е ё в том числе. Последним действием лишь является снова набрать контакт «Ронни» и в задыхающуюся трубку на автоответчик произнести следующее: ― Наверняка, ты ненавидишь меня всеми клеточками своей прекрасной души. И я полностью солидарен с этим. Ты не виновата во всех деяниях своего отца, Ронни. Но боюсь, я понял это слишком поздно. Слишком поздно понял, что я люблю тебя. Вероника дрожащими хрупкими пальцами телефон на пол роняет, когда наконец прослушивает голосовое сообщение Джонса. Хрустальные слёзы уже во всю катятся по её лицу. Так как она не знает, радоваться ей или плакать; но вызов Тони мгновенно встряхивает её истощённое тело. ― Ви, ты должна быть здесь, срочный вызов от ЭфПи. Я заеду за тобой. ― Спасибо, Тони, я поняла. Буду ждать тебя. Раз. Она с молниеносной скоростью едет на байке лучшей подруги Топаз, обхватившись за её кожаную чёрную куртку сзади. Два. Она в ожидании нерешительно стоит, в голове прорисовывая все возможные ходы такого неожиданного срочного собрания и уже вовсю мечтает при встрече расцеловать Джонса младшего, ища его карим взглядом во всей толпе. Три. Её коленки мгновенно трясутся, а руки заставляют спохватиться за байк подруги, когда она видит е г о окровавленное и изурудованное тело на руках ЭфПи. Четыре. Слёзы ручьями скатываются по хрупкой коже с дорогой нанесённой косметикой. Перед глазами всё плывет, искажая изображение чёткой видимой картинки. Лёгкие сжимаются под тягучим напором чувств где-то между рёбрами. И лишь разрывающееся болью сердце голос заставляет выкрикнуть: ― Я тоже люблю тебя, Джагхед Джонс.✘✘✘