Шаг

      Звук шагов всё ближе. Гулкое эхо пробивается словно сквозь толстый слой ваты, отдаётся в голове приглушённым звоном, прокатывается по черепной коробке, потревожив клубы пыли.       Шаг. Шаг. Шаг.       Это никогда не ведёт ни к чему хорошему.       Стоило бы подняться и убежать, но у Тенко нет сил, и слишком ноют свежие ушибы и ссадины.       Кажется, в последний раз он ел позавчера. В последний раз ему было больно полчаса назад.       Тенко старается не шевелиться и слиться со стеной. Обычно его не замечают, будто он пустое место, как и сотни других бродяг-беспризорников. А если замечают — то только для того, чтобы отыграться. Тенко к этому привык. Так было всегда. С отцом тоже. Особенно с отцом.       Если не сопротивляться — может быть, ограничатся несколькими ударами и парой пинков. И не поднимать взгляд, ни в коем случае не поднимать взгляд.       Хорошо, что у него всё ещё в основном молочные зубы.       Тенко смотрит в пол и старается не провоцировать. Держит руки ладонями вверх — ни к чему не прикасаться, ни к чему не прикасаться, ни к чему не…       Тенко страшно.       Шаг.       — Никто не пришёл тебя спасти, верно?       Тенко сглатывает горько-кислый комок слюны и страха. У говорящего низкий бархатистый голос, баюкающий и мягкий.       Шаг.       — Тебе пришлось нелегко, Шимура Тенко-кун.       Шаг.       «Не подходи.»       Пожалуйста.       «Просто пройди мимо.»       Мне нужна помощь.       «Просто оставь меня в покое.»       Заметь меня.       «Сделай вид, что меня не существует. Как все. Как всегда.»       Помоги мне.       — «Герои».       Тенко вздрагивает, словно на него обрушился ожидаемый удар.       — «Герои придут и помогут». Так все считали и делали вид, что не замечают тебя, верно?       Каждое слово бьёт наотмашь, и Тенко прерывисто шумно выдыхает, давя непрошеные слёзы. Он никогда не думал, что от слов может быть так больно.       Не смотреть. Не провоцировать. Не надеяться. Нельзя — выйдет себе дороже…       — Из-за кого мир стал таким, какой он есть?       В голосе слишком много непритворной горечи.       Тенко неверяще поднимает на него глаза. Отворачивается. Снова смотрит. Кровь из рассечённого века мешает, заволакивает правый глаз. Щиплет. Может, от крови, может, от слёз. Рассечённая губа тоже болит, кровь течёт по подбородку и капает на изгвазданную рубашку.       Протянутая рука совсем рядом, а стена за спиной не даёт возможности отстраниться.       Тенко страшно.       Сейчас его снова ударят. У него слишком дерзкий взгляд. Он сам напрашивается. Он сам виноват. Так говорил отец, так говорили все те, кто отводил на нём душу, осыпая побоями и зная о безнаказанности, так говорили вообще все.       — Ты ни в чём не виноват.       Дышать больно. Может, это его причуда? Тенко судорожно всхлипывает, пытаясь вдохнуть, а на горле затягивается невидимая удавка. В голове привычно-пусто, только эхом отражается этот голос и эти слова. Такие желанные.       Слишком невозможно-прекрасные, чтобы быть правдой.       Тенко страшно схватиться за протянутую руку. Он сжимает и разжимает пальцы, сомневаясь.       Он разрушает всё, к чему прикасается. Он — ошибка. Было бы лучше, если бы его вовсе не было.       — Всё хорошо. Я с тобой.       Глаза и горло жжёт, и Тенко почти ничего не видит, и ничего не может сказать, только сжимает кулаки до впившихся в ладони ногтей и неуклюже подаётся вперёд, боясь, что иначе этот человек уйдёт.       И едва не падает лицом в грязь перед лакированными туфлями своего нежданного благодетеля. Где ему самое место.       Пусть он не уйдёт, пусть он поймёт, пусть продолжает говорить, пожалуйста…       Вместо этого он поднимает Тенко на руки, и первый, чисто интуитивный порыв — закричать, но во-первых — его всё равно никто не услышит, во-вторых — у него всё равно нет сил… и в-третьих — ему не больно.       К нему впервые прикасаются, не стремясь причинить боль.       Тенко захлёбывается воздухом.       — Тише, тише… Теперь всё хорошо.       Тенко боится, что кровь и грязь на его одежде испачкают безупречный костюм.       — Теперь всё будет иначе, — обещает баюкающий голос, и Тенко ему верит. Может, потому что у него нет сил сомневаться. Или потому, что в этом голосе столько горечи и, вместе с тем, спокойной уверенности, что не верить ему нельзя.       Тенко не спрашивает, куда они идут, и не удивляется, когда они шагают в открывшийся прямо посреди переулка пульсирующий чёрный портал. Он верит сразу и безоговорочно. Его заметили. Ему протянули руку. Его спасли — и совсем не герои, которых он отчаялся дождаться.       Тенко предстоит узнать, что совсем не страшно ударить в ответ на удар. И что убить в ответ на причинённую боль — это нормально. И что убить, когда тебе угрожают — не только нормально, но и правильно.       Тенко учится жить иначе. Не боясь ни других, ни самого себя, не прячась по углам. Не жалея — ни о чём и никого.       Учитель дал ему новую жизнь и новое имя, дал ему цель, смысл существования.       Учитель спас — или, может, убил — Шимуру Тенко.       Шигараки Томура ему за это безгранично благодарен.