Люцифер у психолога

Чертовщина какая-то, я запутался, запутался окончательно и безвылазно. Интересно, этого добивался Михаил, для этого отправлял к ней? Чтобы я еще больше запутался, переключился на другую проблему или что? Что он хотел мне доказать, ну, или хотя бы, просто сказать. Зачем он заставил меня видеть эти светящиеся от радости глаза ребенка в теле двадцатитрехлетней девушки, зачем дал возможность, чтобы меня обнял человек, зачем, черт возьми, он хотел, чтобы я разрушил ее жизнь? Ведь он знал, знал, что я буду делать. Он просчитал все до мельчайших подробностей. Я больше чем уверен, что Михаил ничего не упустил, ни единого развития события и заставил наблюдать меня за ней с какой-то целью, выгодой. Может уйти? Зачем, в конце концов, она мне, каким боком-то сдалась? Вон: тараторит что-то, да так быстро, что даже мне сложно разобрать ее слова, а ведь до нашей встречи она была совершенно другая, я знаю. Я видел все, всю ее душу я знаю наизусть, все ее воспоминания, начиная от двадцатидвухлетней давности и заканчивая последней неделей. Я видел, как в классе, шестом она сидит прямо перед школой на скамье и какая-то девчонка ее возраста что-то тихо ей втолковывает. А она сидит молча, глаза пустые, по щеке течет слеза. Из дверей выходят трое пацанов, наверное, на 4 года старше ее, а между ними еще один парнишка, помладше, со сломанным носом. Если глянуть, что было два дня назад, то все становится ясно. После уроков, когда она уже шла домой, к ней пристал это мальчуган и она, не долго думая, размазала его нос по стенке. Молодец, она все-таки. Смелая и сильная. Только не рассчитала, что у него есть старший брат, который не постыдится напасть на нее со своими дружками. Когда они только вышли, то подружка начала дергать ее за руки и щебетать что-то еще быстрей, видно предлагая сбежать, пока можно, но в ответ она лишь получила отрицательное качание головой. Если бы я там был, то этих парней в живых не было бы точно, но меня там не было. Но я тут в настоящем, иду рядом с ней и смотрю дальше. Девушка встает, закидывая свои длинные волосы назад. А сейчас они у нее короткие, чуть короче плеч. Она идет к ним на встречу. Когда Алекс подходит к ним, то парни тихо начинают о чем-то говорить. До меня долетают лишь отдельные фразы, но смысл и так понятен: подчинись, унизься, извинись и свободна, либо тебе светит койка в больнице, хотя, какая койка, если родителям на тебя наплевать. Подружка все еще стоит около скамьи и умоляюще смотрит на Алекс. Та же оглядывается и смотрит на нее. Эмма, вроде так зовут ее, качает головой в ответ. Ребята, заметив это, смеются. В следующую секунду у парня, который стоял ближе всего к ней, уже выбита челюсть. Молодец, конечно, отважно, но необдуманно, совершенно не обдуманно. Подружка вскрикивает, когда Алекс валят на землю. Та все еще сопротивляется и пытается нанести как можно больший урона противнику, но, в итоге, все равно сдается и перестает драться, начиная закрывать свое лицо руками. А ребята продолжают бить ее ногами со всей дури. В конце концов, наигравшись, они берут ее портфель, достают зажигалку и поджигают его, прямо перед ее носом. А затем, развернувшись и вдоволь посмеявшись, уходят. А она так и лежит на земле в позе эмбриона, сжавшись в комочек. По телу изредка пробегает дрожь, но больше ничего. Она не кричит, не стонет, а лишь поскуливает. К ней подбегает Эмма и первым делом начинает тушить огонь, видно хорошо зная свою подругу. Справившись с огнем, она подходит к ней и садится рядом. Алекс что-то тихо говорит, но та шипит на нее, что обозначает, что девочке лучше молчать. Но в ответ подруга качает головой и встает, морщась от боли, берет в руки остатки рюкзака и благодарно кивая подруге идет в сторону дома, понимая, что ребра у нее сломаны. Дома ей устраивают головомойку и пихают за уроки, говоря, что болеть у нее ничего не может. Девочка послушно уходит к себе в комнату, запирается и ложится на диван, утыкаясь в подушку и снова начиная скулить. Воспоминание обрывается на моменте, когда на следующее утро снова идёт в школу и падает в обморок по дороге от боли. Я взглянул на нее. Сейчас она улыбается, передавая одно из только что купленного мороженого мне. Взяв его, я окидываю ее взглядом. Внутри возникает странное желание защитить ее, не дать еще раз повторится тому происшествию в шестом классе. -Как? -Вкусно и сладко. — честно признаюсь я. -Это мороженое, оно должно быть сладким. — снова смеется она. — Ты сейчас ешь ванильное. Оно было создано… — начинает она рассказывать, снова уходя в дебри. А я иду рядом и размышляю сказать ей, что у нее нос в мороженном или промолчать. А что, я все еще Люцифер, да и смотрится она с этой молочного цвета кляксой прикольней, живее что ли. Хотя нет, счастливее. Просто счастливее…