Тишина.

Тишина. Холодная и невзрачная, отравляющая жизнь по капле. От нее сводит горло, и ты не в силах произнести даже звука. Тишина страшная и горькая, тишина одиночества, преодолеть которую можно только вспомнив о ком-то дорогом и близком. Строгая тишина. Неулыбчивая. За окном злобно крутится февральская вьюга, и даже сейчас, днем, ни зги не видно из-за снегопада, который все заметает, заметает тропинки, избушку лесника, замок. Там очень-очень холодно, в этой белесой могиле, он точно знает. А в белых полах зимнего плаща, наверное, можно запутаться. Февраль в этом году выдался на редкость снежным и морозным, но здесь, в коридоре четвертого этажа - тепло и сухо, несмотря на то, что горящий камин остался в гостиной Слизерина, а теплый плащ - в комнате старост. Здесь уютно. И тихо. Только слышен скрип перьев из соседнего кабинета да легкое перешептывание портретов за спиной - похоже, они удивляются, что он не на уроке. А может, ему это просто кажется, потому что сегодня все обязательно должно быть окутано дымкой таинственности и - совсем немного - беззаботности. Ведь может же хоть раз за семь лет лучший ученик школы, староста и просто холодный и требовательный слизеринец пропустить занятия по личной причине... А метель все сильнее, но он не слышит ее воя, вспоминая сегодняшнее утро, когда он случайно столкнулся в библиотеке с Ней. Черные волосы, уложенные в строгую прическу, черная мантия с отвратительным ало-золотым гербом, сумка с книгами, простые очки - скучно и тривиально, но вместе с тем не было в Ней ничего от обычной заучки и любимицы всех учителей. А уж когда Она подняла на него свои огромные синие глаза, мир рухнул, завертелся водоворотом, словно подхваченный февральской метелью, и исчез. Пропал, как будто и не было этой сумрачной библиотеки с ровными рядами полок, пропахших дымом светильников, не было тяжелых фолиантов и неоконченного сочинения - только Она. Даже тишина тогда наступила особая, звучная, вылепленная из гулких фортепианных аккордов и нежного плача флейты... Скоро уже раздастся ненавистный удар колокола, он это чувствует так явно, как и сквозняк слева из приоткрытой двери. Но и теперь его уединение разрушает стук маленьких каблучков по каменному своду. Он уже готов вскочить навстречу кому-то из преподавательниц, снова лгать, снова надевать ледяную маску, но тихий шепот лишает его всего: уверенности, сил, мыслей и чувств. - Том? Но что ты... Она не успевает договорить, и слова повисают в горячей, пахнущей ладаном и корицей тишине. А затем он несмело поднимает голову и улыбается: одними глазами, так, как может только он. - Жду... - выдох, и снова звенят струны тишины в пустом коридоре. - Тебя... Шаг Ей навстречу - короткий и робкий. Он сделал всего шаг, не зная, что совершает самую ужасную ошибку в своей жизни, за которую позже он поплатится, будет винить себя, но прошлое - а особенно тот зимний день - уже никогда не вернется. Шаг, и он сжимает Ее в своих объятьях, вдыхает нежный запах духов и, наклонившись, слегка касается ее губ своими. Жизнь замирает. И вновь кидается с головой в страшный черный омут, когда ее ладонь оставляет, как плеть, красный след на его щеке, когда она с негодованием отталкивает его и быстро скрывается за поворотом, так и не оглянувшись... Звонит колокол. Из кабинетов вылетают, шумя и смеясь, ученики с книгами в руках. А для него снова звучит такая печальная тишина - это на могиле одного неповторимого светлого чувства раздается одинокий волчий вой.