Жертва

Бледен Марк наблюдал. За бесконечной чередой учеников и Вершителей. Бесконечной чередой казней и трупов. Тренировка глупых детишек бесполезная трата времени и сил в большинстве случаев. Почти все они становились новыми жертвами, бесполезными грудами плоти и костей, ненадолго развеивающие голод теней, жажду крови палача и его скуку. Хотя порой находились стоящие экземпляры, выживающие на его экзамене и наблюдать за которыми интересней. Мэйва тоже оказалась стоящим экземпляром. Хотя бы историей своего попадания в ученицы Суда. Тунон выбирал учеников тщательно среди разных прослоек общества и, пусть Марк не всегда был согласен с его решениями, отбирал лучших из лучших в процессе обучения. Остальные обычно либо умирали, либо им жутко везло, и они перебирались в канцелярию Суда. Чиновники тоже нужны. У всех учеников была какая-то своя история, чаще всего трагичная и невесёлая, но всё же обыденная. Кто-то был преступником, кого-то родители отдали Архонту Правосудия, как откуп, кого-то отдали в гильдии и забыли, пока Адъюдикатор не захотел видеть этого человека у себя в учениках… Много историй, много повторений. Порой это становилось почти скучно, предсказуемо. Мэйва в этом плане выделилась. Нет, Марк знал, что у того Вершителя, который привёл её и ученика гильдии плохо с чувством юмора, но не настолько же! Впрочем, несколько подколок на эту тему показали, что чувство юмора у него всё же сдохло где-то в подворотне. Правда, бесить его от этого скучнее не стало. У новой ученицы история казалась хоть и забавной, но обычной, в отличие от неё самой. Изящная, бледная, темноволосая и с очаровательно яркими сиренево-голубыми глазами — она сама порой походила на какое-то видение, на грёзу. Особенно в ночной темноте и лунном свете. Девчонка часто не спала ночами, гуляла по ночному зданию Суда тихим призраком. Было в ней что-то такое, слегка нездешнее, но ночь ей благоволила, и Бледен Марк ничего не говорил Архонту Правосудия о странных особенностях будущей Вершительницы. Хотя, пожалуй, уже тогда стоило насторожиться от такого ломаного режима сна девочки, — у многих молодых Архонтов проблемы со сном начинались так же. Почему-то это всё ускользало из вида, да и не ощущалось от неё такой же силы, такого же могущества, как от других Архонтов. Возможно, поэтому не обратил внимания. Ведь среди обычных людей тоже встречаются такие вот проблемные. Зато теперь, спустя время, это казалось настолько очевидным, что он мог только удивляться собственной невнимательности к таким деталям. Наглая, хитрая и умная девчонка быстро училась, но не старалась сильно выделяться. Лишний раз поболтать с ней он был не прочь. В конце концов, это позволяло чуточку отдохнуть, пусть постепенно и становилось привычкой: с ней оказалось интересно разговаривать и совершенно необременительно молчать. Он видел, что несмотря на всю свою дружелюбность и миролюбивость, она держалась отстранённо от остальных учеников. И если бы понадобилось, она всем одногруппникам вскрыла бы глотки. Она оказалась из той породы людей, что осознанно готовы убивать и при необходимости даже ложке могут придумать применение в бою. Изумительно, ему это определённо нравилось в ней. На экзамене только лишний раз уверил в этом, когда она почти сразу отделилась от группы, предоставив их самим себе. Красива и опасна… Приятно думать, что именно он придал ей необходимой жёсткости, гибкости и остроты. Отшлифовал умения. Она доказала, что достойна стать Вершительницей, как и двое других. Но мальчишка-маг быстро стал… Неугоден. А второй сам сглупил и остался без руки. Марк наблюдал внимательно за становлением Мэйвы и ею самой. Подмечал мелочи, которые не видели другие, изучал особенности характера, привычки и окружающих её людей. Это казалось важным отчего-то. Упустил только момент, когда девочка перестала быть для него самого просто очередной, хоть и забавной, ученицей. А потом поздно уже было одёргивать себя и пытаться подавить расцветающие внутри чувства. Да и не хотелось. Теням она нравилась. Он не понимал, почему, но нравилась: они становились спокойнее, охотно прокладывали к ней дорогу, — куда легче и быстрее, чем куда-либо ещё и к кому-либо ещё, — и охотно принимали её, когда он вёл девочку теневыми тропами. А она всегда чувствовала его в тенях, его намерения и движения, что тоже ничем не объяснялось. Помнится, на экзамене это сыграло довольно забавную шутку: она знала, откуда ждать удара и когда он рядом, а он всегда в лёгкую находил её. Привычное развлечение пошло не по привычным правилам, но было весело. Ей самой тени тоже нравились. Она говорила, что они успокаивают и это до ужаса нелогично, но почему-то его эти слова радуют каждый раз, что тоже нелогично. Он и сам видит, что в его покоях, пропитанных тенями, она ощущает себя спокойнее, расслабляется. Его девочка-грёза, ставшая его Владыкой, вообще порой бывает нелогична. И это тоже весело. А порой в её глазах мелькает что-то такое, отчего становится не по себе. Она не прячет от него какие-либо документы или вещи. Несколько раз он из любопытства заглядывал в её личные записи. Находил там рисунки магических кругов и сложные схемы, символы в которых ему неизвестны, как и язык разных приписок к ним. Да и записи велись, в основном, на неясном ему наречии. Спросил как-то раз по поводу этого всего, ожидая негодования со стороны супруги. Но она только улыбнулась и сказала, что это теоретические выкладки по возможному применению магических символов силы в обход сигилов Архонтов, и что пока это всё вряд ли можно назвать рабочим. Марк только головой покачал на это, но спорить и отговаривать не стал. Тем более, в голове супруги действительно интересные идеи использования магии появлялись, а его самого ждали дела. Он не понимал до конца, где Владыка Ярусов черпает многие свои знания. Мог лишь с уверенностью сказать, что часть явно не от людей, а что именно рассказывают ей Шпили остаётся загадкой. Она никогда не говорила много о том, что поёт ей магия Старых Стен и Шпилей. Возможно, сама ещё до конца не понимала и не разобралась. А ещё он помнил каждое проявления другой её силы. Тщательно запоминал и рассматривал, будь то маленькие светлячки неясного бледного цвета или что-то иное. Обдумывал и пытался понять. Один раз запомнил особенно ясно. Он уж и не мог точно припомнить, что такого сказал тот человек, чтобы разозлить Владыку, но у него это вышло. Кажется, начал угрожать чем-то. Нестерпимую синеву её глаз он запомнил чётко, пусть по нему лишь мазнули взглядом. Чужая сила прошла мимо, прошелестела на самом краю между тенями и реальностью осколками льдинок и мягкостью пепла, впившись в человека невидимыми когтями. Она смотрела безразлично, словно обидчик не интересовал её всерьёз, и будто куда-то вглубь наглого человека. А тот бледнел, и глаза его наполнялись ужасом. Марк наблюдал, касаясь пальцами кинжалов на поясе, и хищно щерились тени вокруг, чуя добычу. Но не в девочке, нет — в ней ни они, ни сам Архонт не видели своей жертвы, в каком бы состоянии она не находилась. То ли дело напуганный до полусмерти человек… Она хмыкнула, когда человек упал на колени, бессвязно воя и, задыхаясь, прося о пощаде и милости. А вокруг него мерцали едва видимые призрачные огоньки, то и дело впивающиеся в тело обидчика. — Надо же, — протянула Мэйва, не обращая внимания на чужую истерику. Потом улыбнулась чему-то весело и обернулась к Архонту Теней. В глазах ещё оставалась эта синева зимнего неба, но ничего пугающего в них уже не было: — Мой дорогой тайный канцлер, кажется, я могу подкинуть тебе сверхурочной работы. А Марк тогда с усмешкой подумал, что злить Архонта Шпилей по-настоящему крайне тупая затея — ночная грёза умеет огрызаться, показывая клыки и когти. Её дар Архонта не только в пробуждённых Шпилях и Эдиктах, он это понимал. Но не спрашивал, в чём он состоит. Понимал только, что где-то между игрой света и тени. Чуть дальше сна, немного за гранью жизни и чуть глубже, чем явь. Что-то на грани и за нею. Он ощущал её силу порой как что-то глубокое, пахнущее ветром и травами. И тёплое, как огонь костра холодной ночью, и одновременно прохладное, как вода в реке, успокаивающее. Он никогда не чувствовал от Мэйвы угрозы для себя, хоть поединки с ней и захватывали с головой. А ещё знал, что никогда и не почувствует, если только сам первым не предаст и не нападёт. Такого не будет. Он не будет спрашивать напрямую, нет, хоть и знаком с её любимой игрой в вопрос-ответ. Нужно спросить правильно, тогда будет правильный ответ. Всё просто. Без подвоха. С ней вообще просто, и ему нравится эта простота в общении и отношениях. Но пока что ему было интереснее попробовать самому догадаться, в чём же состоит её Дар Архонта помимо Эдиктов и магии Шпилей. Выходило с переменным успехом, но картинка складывалась интересная. Доверять тени не самое хорошее решение, сказал бы он любому другому, но не в её случае. Тени принимали её силу и порой он видел в их черноте бледные искорки. Марк не знал, стоит ли как-то паниковать из-за этого, потому что её сила не пыталась ни подчинить, ни поглотить. Она просто была, плотно сплеталась с тенями и темнотой. Бледные огоньки не развеивали тьму, не разгоняли тени и не освещали, пусть и виднелись чётко. Легко ныряли в черноту, прячась и скользя по призванным теням. Марку нравилось, как это выглядит. Скажи ему кто-нибудь тогда давно, когда Мэйва только обучалась на Вершителя судеб, что он к ней так привяжется, и что она будет спокойно спать в его постели, под охраной его теней, рассмеялся бы в лицо. Потом прирезал бы, чтобы не болтал глупостей. Она доверчиво жалась к нему каждый раз, когда он обнимал и гладил. Не боится ни крови, которой на нём немерено, ни трупов, которых у него за спиной множество. Не пугают и слухи, зачастую, впрочем, преувеличивающие его жестокость. Дарит ему поцелуи и ласку, и тёплые слова, от которых становится тепло и сладко ноет внутри. Отдаётся ему со всей страстью и нежностью, на которые просто невозможно не ответить. Не против, когда материальные тени ласкают её тело. Маленькая храбрая извращенка. Впрочем, он и сам хорош. Идея брать её с собой на некоторые задания пришла как-то сама собой и оказалась куда более интересной, чем он предполагал изначально. Охота вместе с ней становилась ещё более азартной и возбуждающей до сладкой дрожи. И всё больше он убеждался, что только с ней хочет разделить всю свою оставшуюся вечность полностью. Без остатка. И только её хочет чувствовать и видеть рядом с собой. Порой ему хотелось спрятать её где-нибудь далеко-далеко, за морем, чтобы Кайрос не добралась. Он понимал, что глупо это и недальновидно, но чуть-чуть подумать о таком ведь можно. Однажды при очередном визите вдвоём в очередной маленький городок, когда она сидела на крыше и разглядывала людей внизу, он всё же спросил: — Что ты видишь в них, малыш? Она улыбнулась в ответ почти насмешливо, но мягко и без злобы. — То, что люди предпочитают не замечать и забывать. Бледен Марк хмыкнул только на ответ своей жены. Он обязательно спросит когда-нибудь про её Дар, и она обязательно ответит тогда. Всё это будет в далёком «когда-нибудь». Не сейчас.