Жертва

«Союзники — это враги с хорошим терпением.» В этих словах есть доля истины, признаёт она. Любой друг может стать врагом и любой враг — другом, ибо собственная выгода сильнее всего. На самом деле зачастую всё сложнее и одновременно проще. Играя на балансе личной выгоды, долга и всего остального можно много добиться. «Нужно научиться быть одиночкой. Не доверяй никому.» Бледен Марк говорит умные вещи, мудрые. Но на самом деле для неё это уже давно пройденный этап. Но не расстраивать же его, правда? Сам поймёт со временем. Одиночество слишком коварная штука. Сначала оно гнетёт, а потом становится уютным и родным, но только Вершительница ещё не знала тех, кого бы доводило это до добра. Это знает и Бледен Марк, и чтобы не говорил, а всё равно тянется к людям — с удовольствием подкалывает, спорит, заключает пари, пусть только со старшими Вершителями, приглядывает за учениками Суда, расширяет сеть осведомителей. Он не против общения, не против компании, но не любит, когда к нему слишком сильно навязываются. Впрочем, он ни к кому и не привязывался, насколько она знала. Просто использовал. Такое отношение давало определённую свободу действий, конечно. Но если так подумать, то все всегда используют друг друга в большей или меньшей степени. В конце концов, даже дружба — это хорошие взаимовыгодные отношения. И, если откинуть всю шелуху чувств, которые тут и не причём в общем-то, то такой подход «взаимного использования» просто наиболее выгодный способ выживания в обществе. Марк говорил, что тени могут сожрать память, растворить её. Мэйва была бы не прочь отдать часть своей-чужой памяти, чтобы забыть то, что видела в других, но вряд ли сможет. Увиденное уже запомнилось и теперь, сколько бы раз она не пыталась избавиться от воспоминаний, они всё равно будут пробуждаться. Раз за разом. О, если бы только Тьма была милосердна к ней… Хорошо, что видеть нормальные сны она больше никогда не сможет, иначе бы давно сошла с ума от кошмаров, если подобные ей вообще могут сходить с ума. Но зато, каждый сон — возвращение в пространство, где вокруг нет ничего, кроме прямоугольных белых «окон» разного размера и оттого непонятно, где верх, а где низ. Казалось, что там никогда не было ни того, ни другого, а ещё никогда — кого-то кроме неё самой. И, безусловно, «окон», которые порой становились зеркалами, а порой — показывали обрывки чужих и своих воспоминаний, другие миры, другие жизни. Наверное, это можно было бы назвать личной Пустотой, а ещё лучше — личной Бездной. Сначала подобное внушало ужас, но потом она привыкла и приняла, как должное. После этого стало легче, конечно, но порой она тихо завидовала тем, кто может спать и видеть нормальные обычные сны. Кто не страдает от видений чужих жизней и обрывочной памяти прошлых воплощений себя. Наверное, в этой своей способности к видению прошлого она была похожа с Голосами Нерата. И это ей не особо нравилось, но и отказаться от собственных сил было бы глупо. Вопрос в том, как их лучше использовать, оставаясь собой. На самом деле Марк так и не сказал самого главного, то ли посчитав, что ей ещё рано о таком думать, то ли ещё что. Нет врага хуже, чем ты сам. Ведь бои самим с собой всегда самые жестокие, самые подлые. Так или иначе, если постоянно биться с самим собой, то никогда нельзя рассчитывать на победу: противоречия изматывают, подтачивают, ломают. Если не быть уверенным в самом себе и не принять себя, то нельзя победить не во внутренней схватке, не в реальном бою. Сколько людей пали жертвами самим себе? Сколько ещё падут, утонут в неприятии себя и своих сил? — Я — это всегда я, — с раскрытой ладони слетели бледные искры, которые тут же подхватил ветер. Магия Шпилей текла по венам, но её мощь всё ещё казалась непривычной, в отличие от другой, родной, но безымянной. Мэйва улыбнулась и рывком поднялась. — А значит, незачем грустить, всё впереди. Холодный воздух пробирался сквозь одежду и морозил кожу. На верхушках Шпилей всегда холодно и дышится легко. Смотря вдаль с такой высоты, появляется желание превратиться в птицу, расправить крылья и взлететь. Жаль только крыльев нет, а падать вниз как-то не хочется. Однако внутри всё равно всё наполняется сладким трепетом, почти эйфорией, а на душе легко-легко и Мэйва открыто улыбается. Сделав от края шаг назад, Архонт Шпилей поднимает голову и, щурясь от света, смотрит на облачное небо. Она переживёт и союзников, и врагов. Может, только тень и останется рядом в итоге.