…Поистине завораживающее зрелище…
Этот обрывок ярче, сильнее прочих. Своё-чужое имя вертится на языке, грозясь вот-вот вспомниться, и это пугает так, как ничто другое прежде. Словно даже мысленно назвав его, можно разбудить то жуткое существо и оно, встряхнувшись от долгого сна, окрасит весь Терратус в угольно-чёрный и кроваво-красный. Уничтожит всё и всех, не важно, враги то или друзья, упиваясь собственной Силой. От того могущества остались лишь крохи, от той личности осталось слишком мало. И Мэйва не знает, радоваться этому или же горевать. Потому что порой кажется, что и оставшегося слишком много. — Что видит Альфа в своём прошлом? — всё же интересуется Смерть-из-Тени. Хорошо, что сейчас рядом нет других спутников. — Призраков давно погибшей страны, — сдавлено говорит она, ощущая ту самую горечь на языке, после чего поднимается и идёт прочь от лагеря, в ночную темноту, которая успокоит, но не сможет позволить забыть, — и собственных демонов. Только что делать, если то прошлое пробудится и окажется вдруг настоящим…?Чёрно-красное (канон)
1 июля 2018 г. в 17:18
Примечания:
Время действий: основные события игры
— Альфа смотрит назад. Смотрит в прошлое. Видит, что было.
Мэйва равнодушно смотрит на зверолюдку, а глаза её отливают холодной синевой зимнего неба. Вершительнице уже не нравится этот разговор, как и то, что кто-то понял эту способность.
— Я не смотрю слишком глубоко.
Смерть-из-Тени чешет за ухом и встряхивает головой.
Ветки тихо потрескивают в костре, огонь которого разгоняет ночную тьму. По-хорошему Вершительница должна сейчас спать, но, по сути, сегодня не хочется даже пытаться заснуть. Ведь всё равно она не видит сны, лишь мутное серое пространство и плывущие в нём прямоугольные окна света.
— Альфа помнит своё прошлое? Что было до жизни сейчас?
— Небольшими частями, — честно отвечает она.
Если заглядывать в себя, то можно разглядеть прошлое урывками, не так, как если смотреть в других. Другие — это как книга с картинками, как если бы смотреть происходящее чужими глазами или вовсе со стороны. Свои же воспоминания походили на обрывки изорванной картины, местами полустёртой. Но даже от этого порой приходилось содрогаться, пусть она и принимала своё давнее прошлое. Чужие эпохи, чужие миры, чужие имена, чужие знания… Мэйва принимает это всё, по крайней мере, очень старается, ведь иначе будут сомнения, будет раздрай в душе, а этого допускать нельзя. Она — это всегда она, не кто-то другой.
Мэйва пыталась не смотреть слишком глубоко не только из-за плохого самочувствия после, но и потому что один раз докопалась слишком далеко. Увиденное обдумывать пришлось долго, чтобы принять. Очень уж в нём всё было чёткое и ясное, слишком знакомое и отчего-то манящее.
Небо расчерчено алым, тяжёлые облака вспыхивают порой ярко-оранжевым светом. Чёрные силуэты высотных зданий объяты огнём. В лицо бьёт горячий ветер, приносящий запах гари и смерти. На языке что-то горчит.
Рядом раздаётся взрыв и в небо вместе с землёй взлетает пепел и искры, которые тут же куда-то уносит ветер.
Она вынимает тяжёлый жуткий меч, словно пушинку, из трупа смертного короля, и одним движением отсекает ему голову. С тихим звоном соскальзывает с него корона, катится вниз, по залитой кровью и заваленной обгорелыми трупами лестнице, и с хлюпаньем падает в очередную кровавую лужу.
Она осматривается, чешуйчатый хвост, похожий на длинный толстый хлыст с тёмным костяным гребнем высекает искры, беспорядочно ударяя по полу. Вокруг лишь хаос и разруха. Треск пламени, шум разваливающихся домов, звуки боя, чужие крики боли и ужаса сплетаются воедино в жутковатую музыку, под которую хочется кружить. Здания из камня, железа и дерева рушатся под натиском всепоглощающего огня и разрушительной силы магии. Обугленные и сломанные, будто куклы, тела валяются вперемешку с брошенным оружием, а земля щедро залита кровью.
Чёрно-красное, красно-чёрное, обречённое сгинуть навсегда.
Всё вокруг тонет в этих красках.
Сила в крови поёт, радуясь происходящему, радуясь бою, боли и чужим смертям. Эмоции смертных витают в воздухе, их вкус ощущался на языке, словно дорогое вино. Страх и отчаяние, ужас и сломленная надежда, предсмертная агония… От всего этого бросает в сладкую дрожь, от этого хочется смеяться.
И она ухмыляется широко, скаля острые зубы и протягивая вперёд, к городу, когтистую руку, затянутую в чешуйчатый угольно-чёрный доспех. Из горла вырывается шипящий смех, едва ли напоминающий человеческий.
— Это всё — моё…
Войска, одетые в зловещие доспехи идут вперёд, сметая любые преграды, сминая лишившуюся короля армию, убивая всё живое. Она знает, что каждый из них тоже радуется происходящему, наслаждается творимым хаосом, пьёт чужие эмоции и потому возможны любые зверства в отношении врагов. Нет здесь тех, кто мог бы противостоять им. И они несут чёрно-алые знамёна, штандарты с хищной символикой, предвещающие гибель и слабым, и сильным.