Волшебно.

Светлеющее рассветное небо в контрасте с почти черной линией леса будто бы нарочно нагнетало тоску, которая уже не первый месяц изъедала душу Лизандра. Голова и тело казались свинцовыми: чем сильнее он вдыхал, казалось бы, родной и знакомый с детства аромат, тем мучительнее было начинать новый день в своей новой жизни на ферме. Это ощущалось, как пытка. Конечно, перспектива нанять человека для управления хозяйством и заботы о скотине была с самого провальной и ненадежной — легче уж всю ферму продать. На управляющего тем более нужны деньги, а Лэй, пусть и имеющий собственный бизнес и доход, едва ли бы захотел вкладывать деньги для того, чтобы весь этот небольшой деревенский мирок «не развалился». Впрочем, даже если бы брат захотел, Лизандр все равно бы не позволил ему это сделать. И в том, и в другом случае все закончилось тем, что Лиз взял управление над фермой под свой контроль. Похороны отца и матери немало вытрясли средств из бюджета их оставшейся семьи, так что было правильно пока справляться своими силами и переехать из города сюда. По крайней мере, юноша пытался себя в этом убедить день ото дня. Он любил эти места, любил этот дом, здесь прошло его детство, и каких бы высот не добились бы он или брат, в итоге их жизнь началась здесь, в природной тиши. Периодически с ведением хозяйства ему помогали соседи: старые друзья родителей, которые сами помнили его еще малышом. Но в общем и целом всю рутину парень взваливал на себя, так как уже не первый раз чувствовал упреки своей совести и удары по собственному достоинству. В итоге, всю свою сознательную жизнь он висел у кого-то на шее: сначала его содержали родители, потом брат. И пусть до совершеннолетия было вполне себе нормально быть на иждивении у отца и матери, но вот Лэя он не должен был утруждать. И пусть сам старший Эйнсворт не считал это обузой (или, по крайней мере, он этого не показывал), Лизандр все равно слышал в голове «нахлебник». А так, управляя фермой, продавая различные фермерские продукты юноша хотя бы мог содержать самого себя и заказать достаточно фуража для коров на зиму. Это была еще одна причина, почему он остался здесь. Лиз начал замечать, что все чаще думает о чем-то очень приземленном и мелочном, будь то счета или доходы и убытки от продаж. Вместо идей для новых стихов и песен он чаще думал о том, как заменит гнилые доски на крыше сарая или во сколько обойдется осмотр у ветеринара. Эти проблемы, бесспорно, надо было решить, но Лизандр не переставал помимо всего думать, что упускает что-то очень важное. Так он загнал себя в ловушку. Дело было вовсе не в тяжком труде, не в провинциальной атмосфере: ловушка была в голове. Не мог, нельзя, должен, надо — все предлоги, все оправдания начинались с этих слов и, казалось, не давали порой нормально вздохнуть. Он не мог все бросить. Ему нельзя падать духом. Он должен все сохранить. Ему надо привыкнуть. Лизандр боялся возразить даже самому себе, не то что кому-то признаться в том, что такая жизнь ему не нравится. Так Лиз в итоге свел общение с Кастиэлем на нет, заверив его, что не хочет ни петь, ни выступать. Так юноша уговорил брата не продавать ферму и оставить все на него. Так он стоял каменным изваянием, провожая взглядом автобус с автовокзала, провожая одну-единственную голубовласую пассажирку взглядом остекленелых глаз. Лизандр хотел верить, что поступает правильно. Ведь в противном случае юноша стал бы предателем. История с Ирбис могла бы обеспечить ему ни одну бессонную ночь в терзаниях. Сначала из-за амнезии (вернее сказать, из-за её последствий), их совсем недавно крепкая связь оборвалась легче сухой травинки. Лиз до конца жизни запомнил то её перекошенное от злобы и обиды лицо. «Я больше тебе никогда не поверю». Помнит он и её согнувшуюся на корточки черную фигурку, кладущую на могилу отца два ярко-алых мака. Тогда он с Розалией и Лэем вернулся кладбище, потому что кто-то забыл там какой-то предмет (он на самом деле не помнит, что это было). Это было еще до возвращения всех воспоминаний, но даже тогда Лизандр ощутил странный укол где-то между ребер, завидев, казалось бы, «простую знакомую» в трауре. Если думать рационально — ей не было никакого дела ни до его отца, ни до похорон. Но Ирбис была здесь. И, встретившись с ним взглядом, убежала прочь. Наверное, ему еще тогда следовало подумать, что-то в этой ситуации было неправильно. Наверное, их отношения во многом были неправильными. Лизандр долгое время боялся признаться Ирби в своих чувствах, в ходе чего наблюдал её с Касом краткосрочный роман из «френдзоны». Неправильно было и то, что они рано занялись сексом (или правильнее было бы сказать «любовью»?). Вспоминая их первый и — чего скрывать — не самый удачный раз, юноша думал о том, что Ирбис зря так поступила и наверняка теперь жалеет, что не сделала это в более зрелом возрасте и с более опытным мужчиной. Но почему-то девушка в ту ночь выглядела самой счастливой и сияющей, словно звёздочка в небе, и нежно льнула к его груди, говоря, что он самый великолепный мужчина в её жизни. «Волшебно-волшебно-волшебно!» - и звонкий смех. ... Непонятно как, но в итоге Ирбис смогла... простить его? После возвращения памяти Лизандр боялся показаться ей на глаза, не то что находиться с ней в одном помещении на уроках. Сначала она пропала, потом, вернувшись, делала вид, что его не существует. Потом они с Ирб стали обмениваться между собой небольшими почти односложными фразами, а после взамест равнодушию в её глазах начало мелькать что-то нежное и одновременно очень грустное. Она по-прежнему любила его. Лизандр смутно помнил, что говорил, когда извинялся, когда описывал возвращение утраченных воспоминаний, когда сожалел о своих неосторожных признаниях. Но помнил, что повторял «Я люблю тебя» и «Я не хочу тебя терять». Помнил, что Ирби сама просила прощения: за свою резкость, за свои истерики, за ревность. Говорила, что он ни в чем не виноват, что сама она вопреки вспышек злобы и ненависти не может вытеснить чувства к нему. Помнит её объятья, её теплое дыхание, бьющее ему в шею. В тот момент она была невероятно взрослой и уверенной в своих решениях. Потом, помнит, было лето. И Ирбис и Лизандр приходили в себя, пытаясь научиться жить дальше. За три месяца Ирб побывала на куче подработок, чтобы заработать себе на учебу и в тоже время упорно готовилась к поступлению на бюджет. Говорила, что наметила себе поступать в какую-то известную парижскую академию дизайна и модельеров. Лизандр и Лэй в это же время улаживали проблемы с фермой, то один, то другой приезжали туда, чтобы ухаживать за болеющей матерью... На похоронах мамы Ирбис походила на полноценного члена его семьи. Ирби плакала так, словно это её родственник умер. Лизандр ни на секунду не усомнился в искренности её страданий. Ни тогда, ни после. Общая ситуация приближалась к апогею, надо было что-то решать, что-то делать, отец Ирби договаривался о съеме квартиры в Париже, сам он вместе с Лэем оформлял все нужные документы у нотариуса - на наследование, на собственность... Вот они друг напротив друга стоят на автовокзале: Ирбис непроизвольно плачет, прижимая к груди блестящий на солнце голографический рюкзак, её родители и тётя пытаются её ободрить и успокоить, а младшая сестра Ирби (её же ведь зовут Мадлен?) увлеченно грызет зудящими деснами бутылочку, болтая ножками туда-сюда. Голубовласая много чего обещала Лизандру в тот день — что любит его, что будет регулярно звонить и писать, что будет приезжать, что они будут созваниваться по Skype'у чтобы хоть как-то друг друга увидеть физически. Лиз не говорил, он молча кивал, в мыслях одновременно боясь и предполагая, что с насыщенной учебой и новыми людьми Ирбис постепенно забудет про него. И вот юноша уже стоит и смотрит, как уезжает автобус. Связь они поддерживали чуть меньше полугода: иногда созванивались, иногда переписывались, раза четыре Ирби даже приезжала на праздники или на каникулы. В один момент за невозможностью встречаться лично, девушка предлагала ему попрактиковать вирт через тот же Skype. Но при невозможности прикоснуться к желанному телу вкупе с усталостью после работы на ферме для Лизандра это было более изнурительное, чем приятное занятие. Когда они по-настоящему могли заняться любовью, Лиз растворялся в той нежности и страсти, отдаваясь девушке без остатка. Тогда уходила и боль, и усталость, и ощущение обреченности на какое-то время отходило на второй план, давая в действительности отдохнуть и разрядить стрессовое состояние. Ненадолго. Снаружи сегодняшнего утра уже был май. Лизандр все же поднялся с кровати, чтобы вновь рухнуть в фермерскую рутину с головой. Лиз не прикоснулся к мобильнику, не коснулся автоответчика. Он просто пошел. И начал. Работать. Юноша знал, что сегодня она ему ничего не прислала. Ирбис ничего не прислала и вчера, и позавчера. Ирби не связывалась с ним уже неделю. В последнем разговоре девушка рассказывала Лизу, что в преддверии сессии ей надо что-то дошить для сдачи, еще написать рефераты и ещё и ещё и ещё... Она пообещала, что как только со всем расправится, то обязательно приедет к нему. Но Лизандр уже тогда понял, что это начало конца. Или же уже конец? В какой-то степени он был даже рад такому раскладу: она получает образование, развивается, общается с новыми людьми. Нужен ли теперь ей такой ущерб, как он? Лизандр целыми днями только и делает, что терзается и захлебывается в быте. Уже давно нет ни великих целей, ни ярких амбиций: всё стухло. Промелькалось. Лизу в итоге было стыдно смотреть ей в глаза. Ему была противна собственная жизнь, но, не видя ничего другого, юноша решил просто привыкнуть. Ведь не было бы ничего, к чему человек не мог бы привыкнуть, верно? Новый день, старая рутина. Лизандр вновь работал, вновь старался не думать ни о чем. Там уже лес снова почернел, горизонт окрасился в ярко-алый, малиновый, фиолетовый, синий... А Лиз просто старался смотреть в землю и не думать о том, что эти цвета могут что-то значить. Пытка. Ловушка. Мучение. Юноша закончил с работой и плелся в дом. Плелся, чтобы упасть на кровать и уснуть мёртвым сном. Хоть бы лечь и не проснуться... - Лизик... Лизандр сначала подумал, что ему послышалось. Голос был таким тихим, что Лиз принял его за случайно прорвавшийся сквозь усталость отголосок воспоминаний. Потом остановился. И через секунду уже покрывшееся коркой сердце резко ухнуло, одним ударом разлив кровь по жилам. Лизандр обернулся, искренне надеясь, что ему не послышалось. - Лиз... Она стояла там. Там, возле калитки, в коротких джинсовых шортах, майке со смешным рисунком. Её голубая копна волос была завязана в высокий хвост, на спине высокий черный походный рюкзак, под завязку забитый бог невесть чем. Она стояла, одновременно радуясь и плача, её рот дергался, пытаясь то растянуться в улыбке, то раскрыться в крике безудержного рева. - Ирбис... С воплем, похожим одновременно на радостный клич и истеричный вой, Ирби понеслась к нему сломя голову и буквально прыгнула с объятиями, повалив на землю и целуя-целуя-целуя... Лизандр и млел и радовался и кое-как пытался обнять или поцеловать в ответ. Грудь разрывалась от внезапного чувства счастья, сердце пело, хотелось и плакать и смеяться... *** Они лежали вместе в постели, смотря «Завтрак у Тиффани». Ирбис привезла свой ноутбук с фильмами, кучу вредных вкусностей вроде чипсов, газировки и её любимого печенья. Такие смешные кусочки шоколадного печенья в форме кошечек с кремовой начинкой... Ирби рассказывала об учёбе в академии, иногда тараторя без умолку, а иногда замолкая и погружаясь в просмотр любимого кино. Говорила про лекции, про практику, потом замирала, услышав первые ноты «Лунной реки», широко распахивала аметистовые глаза, потом со свистящим вздохом оседала на подушки и молчала. А потом вновь говорила. Конечно, Ирбис интересовалась и его жизнью: спрашивала, как дела на ферме, как дела с его творчеством (о, эта тема было особенно болезненной, что же до того, чтобы ответить). Видя, как Лизандр тухнет от каждого вопроса и отводит взгляд, Ирби быстро перестала любопытствовать и попыталась перевести тему разговора на что-то более нейтральное и позитивное. Бесспорно, Лиз был рад такому неожиданному приезду девушки, в какой-то момент он даже подумал, что все плохое в его жизни наконец-то закончилось. Юноша вновь мог ощущать тепло и нежность её тела в своих руках, слышать её голос, целовать в губы, смотреть ей в глаза. Потом он вспомнил то мерзкое осадочное чувство, которое оставалось, когда она уходила. Сейчас разница была лишь в том, что мерзкий осадок начал появляться уже в её присутствии. Ирбис пусть физически и лежала у него под боком, но Лиз чувствовал, Лиз знал: душой и сознанием девушка далеко от него. Следовало взглянуть правде в глаза: он и она принадлежат разным мирам. Лизандр глубоко втянул носом воздух и плотно сомкнул губы, надо было задать лишь один вопрос. - ...месье Заиди, как по мне, тот еще тип. Хотя однокурсницы от него без у... - Ирбис. - А? - Ирби тут же прервалась, взглянув на Лиза и чуть выпрямившись. - Зачем ты приехала?.. - его голос прозвучал неестественно хрипло. - Как это... зачем? - девушка чуть сдвинула брови к переносице. - Разве ты не должна сейчас учиться и готовиться к экзаменам? Что ты будешь делать с прогулами? - юноша смотрел на кусок иссиня черного неба из открытого окна, в темноте пытаясь очертить линию спящего леса. Он готов был смотреть куда угодно, только не на нее. - Мне их... не зачтут, - Ирбис закусила губу. - Я взяла больничный... как бы. - Как бы? Ты болезнью пытаешься увильнуть от учебы? Зачем? - Я... я не пытаюсь увильнуть, Лиз... Я приехала сюда ради тебя, - её голос задрожал. Не смотри на нее. Не оборачивайся, не оборачивайся, не оборачивайся. - Зачем? Зачем ради такого, как я, ты бросаешь все, врешь, чтобы была возможность увидеть меня? Зачем ради простого фермера красивая, талантливая и яркая девушка вообще должна бросать учёбу в столице, да еще и перед сессией? Зачем ты так бездарно тратишь время, Ирбис?! - в итоге юноша не сдержался и перешел на крик. Наверное, это можно было посчитать за нервный срыв на почве регулярных стрессов. Лизандр не хотел её обижать, скорее, просто наконец озвучил вслух все то, за что он травил самого себя весь этот год, пытаясь тем самым заткнуть свое желание вырваться из ловушки. Лиз думал, что надо сделать так, чтобы она ушла. Когда Ирбис исчезнет, ему самому будет легче уснуть, исчезнуть навсегда и спокойно дожить свои дни в качестве самого простого фермера. Даже если сейчас какая-то часть сознания вопит, что в Ирб надо вцепиться руками и ногами, потому что... - Да потому что я люблю тебя, Лизандр!! Как ты можешь этого не понимать?! - девушка, как была, вскочила нагая на кровати, теперь стоя на коленях и смотря на Лиза сверху вниз. На её лице была какая-то странная смесь и детской обиды, гнева и какого-то взрослого упрека в его адрес. Казалось, вот-вот Ирбис наконец пошлет его и навсегда исчезнет из его жизни. Ирби шумно втянула носом воздух, почти сопя. Выдохнула, опустив голову и закрыв глаза. После вытянувшись над кроватью, закрыла ноутбук и переложила его на тумбу, чтобы в случае чего последний не грохнулся на пол. Лизандр смотрел на нее, уже сам не понимая, чего хочет. - Итак... - девушка выдохнула, вернувшись на прежнее место, и прикрылась одеялом, - …во-первых, я сама решаю, как мне распоряжаться своим временем и насколько я бездарно его провожу. Во-вторых, за все то время, что мы с тобой знакомы, ты уже понял, что чаще всего я поступаю так, как сама хочу. Так вот... Я хочу быть с тобой. Я... люблю тебя, Лизандр. Я знаю, что тебе тяжело так жить... И единственное, о чем я жалею, что не вмешалась в эту ситуацию раньше. Юноша молча наблюдал за её попыткой вести себя «по-взрослому». После жестом руки прервал её и спросил: - Ты ведь понимаешь, что это был мой выбор? - Я знаю, - она вновь выдохнула, - я понимаю, что тебя нельзя осуждать за твой выбор, Лиз... Твои мотивы кажутся правильными с точки зрения морали, установленных обществом, всякие принципы, надо ценить то, что осталось от близких и родных... Несколько месяцев назад я думала, что ты поступаешь верно, решив переехать на ферму, заняться хозяйством, финансы, дом, животные и все такое... Думала, что все как-то разрешится само собой, что как-то или где-то что-то произойдет и в итоге... Нет, ничего не вышло. Как бы то ни было... Такие ситуации не разрешаются сами собой. По крайней мере, со счастливым исходом... Ирбис в который раз замолчала, переводя дух и готовясь ко второй части своей речи. Лиз неотрывно смотрел на нее в полной тишине, которую нарушало разве что стрекотание кузнечиков с улице. - Вспоминая... своих родителей, то, как они познакомились, как их разлучили, как они вновь встретились, как мотались из страны в страну, как жили, когда родилась я... Анализируя все это я поняла, что любовь в разлуке, на расстоянии не такое уж и мифическое явление, особенно когда чувства подлинные и есть привязанность. На самом деле, у меня много друзей в академии, сам знаешь, насколько я общительна, но, несмотря на хорошие отношения с ними они не понимают моего выбора. Вернее, как сказать, я не вдавалась в подробности никому о наших с тобой отношениях, но даже обрисовав свою ситуацию в общих словах, чтобы было максимально ясно, они... Они все, как один, предлагали мне бросить тебя и не строить из себя героиню... Как ты раньше сказал: «зачем такая красивая, талантливая и так далее ради кого-то...». Я в один момент подумала, что если мы будем так просто забывать своих близких из-за разлук и переездов, то в итоге будем с теми, с кем нам удобнее, а не с теми, кого любим и ценим... А я всегда буду любить тебя и ценить твою доброту, Лиз... Она придвинулась к нему ближе, обняв и уткнувшись лбом в грудь. Чуть помедлив, Лизандр все же обнял её в ответ, повторив движение её головы и уткнувшись носом в её макушку. Если присмотреться, то в голубой копне можно заметить отросшие русые корни... Юношу всего трясло, а в голове гудело: «Продолжай говорить, прошу, продолжай, продолжай...» - Я... - он ощутил, как на его кожу упала маленькая капелька. Наверняка с привкусом соли, - ...я никогда не смогу забыть твоей преданности, твоей нежности, твоей доброты... Ты, в общем-то никогда и не думал предавать меня, всегда был на моей стороне, любил... И любишь сейчас, надеюсь... Так что прошу, не гони меня, позволь мне... п-помочь тебе... Я же видела, насколько затравленно ты выглядел этим вечером, там, возле твоего дома... - Ирбис подняла голову, и в который раз Лиза ткнула совесть за то, что девушка уже не а первый раз из-за него плачет. - Прости... - тихо выдохнул он, чувствуя, что голос предательски дрогнул, а в груди все рвется на куски и опять собирается. Рвется и собирается, рвется и собирается... Этой ночью они почти не спали, пусть и на следующий день ему надо было опять вставать с первыми петухами. Он и она говорили о многом, о будущем, о творчестве, о музыке, в общем... о всем о том, что Лиз в течение этих месяцев упорно старался забыть, чтобы привыкнуть и исчезнуть, растворившись в фермерской рутине. В их отношениях было много неправильных поступков и решений. Многое предстояло переосмыслить, многое предстояло решить, но, как оказалось, вдвоем не так страшно противостоять трудностям, нежели в одиночку...