Его сломанные крылья

      Я уже не первое тысячелетие витаю вокруг вас. Невидимой тенью, шагаю у вас за спиной. Вы не замечаете меня; люди глупы, когда речь заходит о их собственной смерти. Вы считаете её слишком жестоким наказанием.       — Мы пугаем их. Они всегда будут будут бояться, — говорит он мне, вот, какой век подряд, пытается убедить меня в этом.       — Они просто не доверяют тому, чего не понимают, — парирую я каждый его выпад, кажется, вот уже целую вечность. Как тогда, в Подземном дворце, когда отводила его удары мечом, продолжила:— Смерть, она как Любовь — её даже боги не понимают.       — В чем же отличие?       — Смерть не так жестока.

***

      Он никогда не верил, что между ними что-то возможно.       «Слишком разные» — твердили со всех сторон, и были правы. Когда пришло время её предназначения, поняли, как сильно ошибались. Не разные они, а идеально друг другу подходящие, хотя и это не меняло того фактами, что являются полными противоположенностями. Насильная и блаженная смерть. Приходит он, уходит она и наоборот; их дороги редко пересекались. Но они, старались дорожить даже теми редкими минутами, что у них были.       Бога смерти всегда пугала её детская серьезность. Сколько лет уже прошло — да кто их считает? Он давно перестал.       Сидя на веранде и допивая уже остывший кофе, он вспоминал Макарию, свою Макарию, танцующую на берегу Подземной реки. Не гибкость молодого тела, не привлекательность форм — ничто из этого не беспокоило бога. Только её заливистый смех и голос из ниоткуда:       — Зачем любоваться чужими танцами, если можно танцевать свои?       Взбалмошная и гордая. Но добрая и понимающая. Такой она запомнилась ему; запомнилась — и никогда не забывалась. То, как она схватила его — угрюмого бога смерти за руки и потащила танцевать вместе с собой. А он, влюбленный идиот, не мог ей отказать.       Кажется, он набил морду каждому кто пытался к ней свататься; гнева Аида, после предложения руки и сердца боялись не так сильно. Кажется, собственными руками придушил каждого, кто хотел прикоснуться к нежному цветку Подземного мира.       Танат не смог отказать даже тогда, когда Макария попросила показать смертных. Девочка думала, что боги облегчают их жизнь — в реальности, же оказалось наоборот.       — То, что нас не убивает — делает нас сильнее. А мы, боги, как известно бессмертны,— говорил ему Аид, хлопая по спине, когда они выпивали. Царь осознавал, что его слова — ложь. Он потерял единственную и любимую дочь — и ни он, ни его жена не могли с этим смириться.       Макария сама решила помочь смертным. Бог смерти, до сих пор помнит тот день, когда Мойры объявили её стезю. Скрепучий голос Клото: «Блаженная смерть!» — уже тогда звучавший, как проклятье.       — Боги живы, пока о их помнят.       Макарию не беспокоила память о ней. Не беспокоили и поклонения, она не принимала их. Хтоническим богам, правда, вообще никогда не поклонялись, но их боялись — всегда помнили. А её любили, а потом, просто забыли.       Олимп пал — и подземные боги воцарились в мире. Их стези процветали. Люди, как и тысячи веков назад, умирали — пополняя бескрайнее Царство Аида. Царь был доволен — Персефона больше не уходила. Прописалась в Подземном мире своего мужа и ответственно принимала роль его Царицы.       Жертвоприношения к Гекате, были щедры, как никогда раньше. Жестокие, они казались все больше и больше отвратительнными, даже ей самой.       Для большинства Олимпийцев, настало время краха.       Никто не верил в настоящую любовь, даже сама Афродита. Толстый слой штукатурки не сходил с её лица. «Сейчас любят за красивое личико» — повторяла она, пожимая плечами.       Зевс довольствоваться крупицами власти. Её прекрасный символ, за тысячелетия, он устал от той ответственности, которую она ему приносит.       Гера давно перестала хранить верность Зевсу. Споры вокруг того, у кого из них измен на стороне больше, не утихали во время встреч других богов.       Были и те, кому повезло больше. Золотой век Диониса — пьют ведь сейчас, почти все.       Танат, так и оставил холодный кофе не допитым. Он достал из кармана сигареты и закурил.       Она расплатилась собой, своей жизнью за процветание того, олицетворением чего была. Все умирают спокойно, именно тогда, когда надо, только вот сами люди, никогда этого не поймут.       Древний бог среди нас, он изо всех сил пытается выжить в этом мире. Насколько это трудно, продолжать существовать, когда потерял частицу самого себя?