Vivum arma

Ты слышишь залпы на востоке? Там без тебя ведётся бой. Возмездия настали сроки, И ныне — слово за тобой. Нам, окровавленным, усталым, нельзя довольствоваться малым! Ф. Галас

      Гром затих за облаками. Ливень хлынул на землю с невиданной яростью. Крупные капли заколотили по кровельному гонту, стекаясь в ручьи и проливаясь на пыльную, нагретую за знойный день почву.       Тесла нахмурился. Что этот странный человек имеет в виду? Немного поколебавшись, учёный подошёл к дверям лаборатории, которые Фриц закрыл перед уходом. Изобретатель вытащил из проушины толстый гвоздь, загнутый крючком, отодвинул в сторону навеску и, приоткрыв одну из створок, обернулся. Глаза его бдительно сверкнули в сумерках.       — Как правило, я не допускаю сюда посторонних, — проронил он, внимательно рассматривая гостя, — но сегодня погода не позволит нам побеседовать на свежем воздухе.       И Тесла легко скользнул в темноту неосвещённого амбара. Черчилль в последний раз кинул взгляд на неприветливую надпись над входом, в темноте практически неразличимую, и вошёл следом за ним. «Неужели это действительно врата в Дантов Ад?» — подумал он с усмешкой. — «Как там говорил Харон? "А ты уйди, тебе нельзя тут быть, живой душе, средь мёртвых…"»       Щёлкнул выключатель. Яркий жёлтый свет трёх ламп залил просторное помещение, в котором можно было расположить три заградительных аэростата. В самом центре стояло нечто, напоминающее деревянный цилиндр, на который ровными рядами был намотан тяжёлый провод. Через центр этой конструкции проходила, как можно было догадаться, нижняя часть мачты; задрав голову, Черчилль заметил, что крыша возле неё была как будто разрезана на две половинки, словно створки дверей-купе. Через зазор на сосновый пол иногда капали отдельные дождинки.       Вокруг причудливого сооружения шло деревянное заграждение полутора ярдов в высоту, на столбиках которого белели керамические гиреобразные изоляторы. Их, словно удав, обвивал длинный чёрный кабель в палец толщиной. Более всего этот забор походил на маленькую линию электропередач. Она образовывала круг диаметром в двадцать пять ярдов с мачтой в центре. Справа в дальнем углу был закреплён распределительный щиток, рядом с которым на гвозде висел керосиновый фонарь.       Черчилль с опаской покосился на тихо гудящий провод в первичной обмотке трансформатора и отошёл от него на безопасное, как он считал, расстояние.       — А тут довольно спокойно для преисподней.       Тесла, вешавший на спинку стула промокший под дождём пиджак, усмехнулся.       — Вы не были здесь во время экспериментов, мистер Черчилль. Мой помощник часто сравнивал эту лабораторию с Адом из «Божественной комедии», поэтому я и решил написать над дверьми строки из третьей песни. Садитесь, пожалуйста, — он жестом указал на другой такой же стул, но собеседник отрицательно покачал головой.       Учёный выпрямился. Воспоминание, как удар молнии, пронзило его. Он понял, где раньше слышал имя визитёра: о Уинстоне Черчилле много говорили в Нью-Йорке во время Кубинской войны за независимость. Однако человек, стоящий перед Теслой, совсем не походил на военного корреспондента, да и на военного вообще. Возможно, Уинстон Черчилль даже не его настоящее имя. Кто знает, что у него на уме?       В груди снова закопошилась тревога. Никола скрестил руки на груди и встал так, чтобы не выпускать гостя из поля зрения.       — Вы не доверяете мне? — поинтересовался Черчилль, покручивая в руке новую сигару. И когда только успел?..       — Мы знакомы три с половиной минуты, у меня нет оснований доверять вам. Но и не доверять — тоже.       Черчилль кивнул чему-то и достал из внутреннего кармана ярко блеснувший на свету предмет не больше спичечного коробка. Изобретатель напряжённо следил за тем, как гость, откинув крышечку, одним движением высек искру, прикурил от занявшегося огонька и — щёлк! — изящно захлопнул её обратно.       «Что это?» — хотел спросить Тесла, но почему-то вслух сказал совершенно другое:       — Почему вы не пользуетесь спичками?       — Неудобно ими каждый раз чиркать, — Черчилль пожал плечами, убирая зажигалку. От оглушительного громового раската лампы тревожно мигнули. — Сигаретку?       — Спасибо, я не курю.       Они помолчали. Снаружи тихо шелестел дождь и завывал ветер, иногда стучась в маленькие окна и тотчас же отшатываясь, словно испугавшись яркого света.       — Вы сказали, что мне угрожает смертельная опасность, — произнёс наконец изобретатель, глядя куда угодно, только не на тлеющую сигару. — Я попросил бы вас быть чуточку конкретнее. Смертельная опасность мне угрожает каждый день от моих же изобретений, но, как видите, я всё ещё жив.       Щурясь от голубоватого сигаретного дыма, Уинстон ответил:       — То, что я вам расскажу — страшный секрет. И секретом его сделало не какое-нибудь правительство, а само Время.       — Откуда же тогда его знаете вы?       — Я из будущего. Прибыл из 1940 года. В моём времени эта тайна, к сожалению, общеизвестный факт.       Тесла нахмурился. Происходящее всё больше напоминало романы Герберта Уэллса. Сумасшедший, он точно сумасшедший, — думал учёный, рассматривая гостя и пытаясь понять, вооружён он, или нет. А вдруг он начнёт буянить? До этого Никола никогда не сталкивался с душевнобольными, и сейчас он растерялся. В случае опасности этого человека, может, и удастся обезвредить, но что с ним делать потом? От лаборатории до городка почти две мили, в такую тёмную ночь пешком до него идти по меньшей мере час. Да и в полицейском участке в это время почти наверняка никого не будет…       Стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче, изобретатель произнёс:       — Извините, но я не могу поверить вам на слово. Чем вы можете доказать правдивость вашего утверждения?       Черчилль выпрямился, и вскинув голову, объявил:       — Я могу точно назвать день и час вашей смерти!       — Неужели?       — Да. Вы погибнете завтра в половине одиннадцатого утра.       Никола приподнял брови. Раздражение, до этого тщательно подавляемое, возросло невероятно, словно легендарный девятый вал, омывающий морские берега. Ощущение, что драгоценные минуты и секунды тратятся впустую, скреблось где-то на подкорке. «Нет, он точно не сумасшедший. Очередной охотник за мистическими историями?» — недовольно подумал Тесла. — «Самое печальное в этом то, что они свято верят в такую чушь». Но что-то внутри шевельнулось, откликнулось на слова гостя волнительным трепетом. От этих ощущений изобретатель не мог отмахнуться, как от назойливой мухи.       — Если это была шутка, мистер Черчилль, то очень неудачная, — холодно сказал он, с недоверием глядя на собеседника.       — Если бы это была шутка! Я бы многое отдал за такую возможность. Но, к сожалению, у меня есть доказательства того, что это правда.       С этими словами он достал откуда-то из-под полы жёлтую папку и хмуро вручил её учёному. Тесла с выражением вежливого скепсиса на худом лице забрал её, но открывать не стал, лишь осмотрел обложку. Обтрёпанный на углах и корешке картон, остро пахнущий старой бумагой, пробудил в нём воспоминания о Праге и университете Каролинум с его возмутительно запущенной библиотекой. Никола вздрогнул и поспешил отогнать навязчивые картины высоких стеллажей, забитых трактатами по физике и философии, и парящих в солнечном луче пылинок. Тесла спросил не без иронии:       — Вы всегда всё носите во внутренних карманах?       — Разумеется!       — Что-то я сомневаюсь в надёжности подобного… хранилища документов, — изобретатель бросил взгляд на красный штамп «Совершенно секретно» на обложке.       — Вы просто никогда ничего там не держали. Попробуйте, вы будете удивлены результату.       Тон Черчилля был серьёзен, но в глазах сияла улыбка. Тесла фыркнул и открыл папку.       Внутри были его фотография и досье:       Имя при рождении: Николай (Никола) Тесла (см. аттестат зрелости)       Псевдонимы, клички, параллельные имена: Нет данных       Дата рождения: 10 июл. 1856 г. (5 июл. 1898 г., см. дело №3327, рапорт №98)       Место рождения: с. Смиляны, Австро-Венгрия (Колорадо-Спрингс, штат Колорадо, США, см. дело №3327)       Рост, телосложение: 6'2", атлетическое       Национальность: серб       Гражданство (подданство): 1856–1891 гг — Австро-Венгрия, с 1891 г. — США (1898 г., см. дело №3327)       Родители: отец — Милутин Тесла (1819 г. — 17 апр. 1879 г.), мать — Георгина (Джука) Тесла (дев. Мандич) (1822 г. — 21 фев. 1892 г.)       Учёный прервал чтение и вопросительно поднял глаза на Черчилля.       — Извините, но моё персональное досье не является веским доказательством. Его можно достать где угодно.       — Видите надписи от руки в скобках? Там, возле даты и места рождения?       — Ну, вижу. И что?       — Найдите дело №3327.       И собеседник отвернулся. Изобретателю это только почудилось, или в глазах Черчилля и впрямь промелькнула печаль? Тесла нашёл среди бумаг нужную папку, белую и тонкую, и раскрыл её с нехорошим предчувствием. В груди что-то треснуло, раскололось до основания, и рассыпалось тысячами острых, ранящих осколков. Путаясь в юридических формулировках и строчках, как в высокой траве, его взгляд бежал по рапорту и выхватывал жуткие фразы: «Пятого числа сего месяца… Никола Тесла… был убит… выстрел в спину… неизвестное оружие… преступник не найден… личность не установлена…»       Всё еще не веря, он машинально перевернул страницу. За рапортом лежало множество вырезок из местных и нью-йоркских газет. Изобретатель читал названия статей и аннотации к ним, чувствуя, как внутри растёт смятение. «…Гений электричества погиб за пять дней до своего дня рождения. Николе Тесле исполнилось бы сорок два года…» Тонкая газетная бумага полиняла и местами выцвела словно от старости, но на полях стояли поставленные кем-то от руки пометы: шестое, десятое, двадцать седьмое июля 98 года. Учёный вытащил из вырезок злополучный рапорт и снова просмотрел его в поисках даты. Восемь цифр, выведенных в конце документа незнакомой, но твёрдой рукой, окончательно сломили его. Тесла охнул и без сил опустился на складной стул, стоящий неподалёку. Это было завтрашнее число…       Черчилль озабоченно наблюдал за учёным из-под полуопущенных век. Два раза Уинстон набирал в грудь воздух, чтобы окликнуть его, и два раза замолкал на полумысли, не решаясь нарушить тишину. Да и что он мог сказать? Иногда молчание выражает сочувствие лучше, чем самые громкие фразы.       «Будет тяжело, Уинстон, и не только ему, понимаешь? Ты уверен, что выдержишь?» — зазвучал в голове тихий голос Альберта. Он сказал это перед отправлением Черчилля в прошлое. Уинстон отмахнулся от друга, заявив, что для победы в войне он готов хоть самого дьявола за хвост притащить в Биг Бен. Эйнштейн улыбнулся: «Надеюсь, старина, мне не придётся отмаливать потом твою душу!» Но с чёртом договориться всё же проще, чем с реальным человеком — хотя бы не придётся наблюдать за чужими душевными страданиями.       Черчилль невольно снова бросил взгляд на изобретателя. Тот сидел неподвижно, уставившись на треклятую папку в руках. Он слабо прошептал, обращаясь, скорее, к самому себе:       — Это не может быть правдой. Это не должно быть правдой. Неужели всё это случилось со мной?       Откуда-то из вырезок, шурша, на колени выпал целый ворох фотографий. На первых трёх Тесла едва узнал свой номер — такой там царил бардак. На полу грудами лежал пух из распоротых подушек, среди него лужицами ртути блестели осколки разбитого зеркала, ящики письменного стола выдвинуты, бумаги из них в беспорядке валяются на софе и кофейном столике, все личные вещи небрежно перекопаны… Похоже, кто-то тщательно обыскивал номер, не беспокоясь об оставленных следах.       Но к остальным фотографиям учёному почему-то не хотелось прикасаться, не хотелось знать, что на них изображено. Он хотел даже убрать их обратно в папку, не глядя, но любопытство взяло верх. Отчаяние и страх захлестнули его, когда он рассмотрел их поближе. На снимках был запечатлен худой темноволосый мужчина средних лет, в котором Тесла моментально узнал себя.       Да, это был он, безо всяких сомнений. Но было в нём, да и во всех фотографиях, что-то странное. Он лежал на полу в рабочем кабинете в номере отеля. Голова его была неестественно запрокинута, глаза широко раскрыты и пусты, как небо в беззвёздную ночь. На левой ладони белела странная повязка, похожая на носовой платок или бинт.       Николу замутило; он уже видел похожий, такой же жуткий и безучастный взгляд, устремлённый в никуда. Давно, почти тридцать семь лет назад, одной ненастной, кошмарной ночью…       Хруст. Отвратительный, чудовищный звук разодрал тишину, врезаясь в мозг, словно раскалённая пуля.       …Красивое, скуластое лицо юноши исказилось судорогой боли и ужаса. Он отчаянно хватал ртом воздух, а на глазах с расширенными от страха зрачками выступили слёзы…       Хруст.       …Тёплые материнские руки обняли Николу в непроглядной темноте и где-то над ухом раздался сдавленный, хриплый от сдерживаемых рыданий шёпот: «Иди, поцелуй Даниэля!»…       Хруст.       …Неестественно-бледное лицо брата казалось высеченным из полупрозрачного кварца при свете толстой сальной свечи. Мать быстро прикрыла покойнику глаза, но Никола всё же успел заметить их застекленевшее, отрешённое выражение, напугавшее и потрясшее мальчика до глубины души.       То, что лежало сейчас на постели, покрытое белой простынёй, не было похоже на брата. И тем не менее это был он. Под закрытыми веками пролегли глубокие тени, губы посинели — Смерть уже оставила на нём свой ледяной поцелуй. Следы страдания ещё не изгладились полностью, поэтому Дане казался на несколько лет старше, чем был. В углу тихонько всхлипывала Ангелина, а старшая и рассудительная Милка, приобняв сестрёнку за плечи, стояла молча, не отрывая наполненных слезами глаз от пламени свечи.       Мама отплыла в сторону. Маленький Никола робко подошёл ближе. Отец, стоящий в изножье кровати и внешним обликом напоминавший чёрного ворона, хмуро кивнул изящной резной ножке, подбадривая и успокаивая её. Мальчик наклонился и поцеловал брата в холодные, словно промёрзлый снег, губы. От неприятного студёного касания по рукам и ногам пробежала дрожь, и Никола не отшатнулся от неподвижного тела только из-за сурового отцовского взгляда…       В черепной коробке звенел крик, громкий, отчаянный, неумолкающий. Он был похож на звериный вой. Он возникает тогда, когда боли и эмоций слишком много, чтобы выражать их словами.       С шелестом папка упала на дощатый пол. Черчилль вздрогнул. Перед ним на складном стуле, скрючившись, сидел не тот Сверхчеловек, каким описал его когда-то Джон О’Нил. Перед Черчиллем, съёжившись в безуспешной попытке спрятаться от кошмаров, сидел мальчишка, испуганный и потерянный. Он напряжённо замер, сжимая голову руками. Уинстон услышал неясное бормотание, едва слышное, как пчелиное гудение проводов.       — Он жил ещё несколько часов, — расслышал он сбивчивый шёпот. — И все эти часы он провёл в агонии. Бог в полночь дал мне одного сына и в полночь забрал другого… Был бы он жив, он сделал бы это лучше… Лучше, лучше, лучше! Я убежал, убежал, я не мог находиться рядом с ним, не мог больше это выносить. Больно, почему так больно…       Теслу затрясло. Затрещало электричество, свет снова замигал, его сияние стало зыбким и ненадёжным. Уинстон всерьёз начал опасаться, не тронулся ли учёный рассудком. Несмело подойдя к нему на пару шагов, Черчилль окликнул его:       — Мистер Тесла?..       Никола поднял голову и с убийственным спокойствием посмотрел на гостя. В зелёных глазах изобретателя заполыхали фиолетовые искры.       — Это обман, — сказал он бесстрастно. — Фальсификация.       — К сожалению, нет.       — Вы лжёте.       — Когда человек обманывает вас, он обычно преследует какую-либо цель. Спросите себя, какую выгоду я извлеку из этой ситуации.       Стремительным движением Тесла вскочил на ноги. В воздухе витал металлический привкус опасности. Голос его сорвался на крик:       — Да откуда мне знать, что вы задумали?! Зачем вы вообще пришли?       БАХ!       С оглушительным треском молния разодрала небо напополам. Под вызванной ею воздушной волной заскрипели кровельные стропила. Сияние ламп усилилось, и с жалобным звоном и хлопками они взорвались, обдав лабораторию дождём искр. Резко повеяло озоном. В наступившей темноте ярко горели лишь глаза учёного, свет которых заострял и без того резкие черты его лица.       Черчилль в страхе отшатнулся, схватившись по привычке за рукоять любимого «Маузера». Рука болезненно заныла, но боль эта с годами стала настолько привычной, что он даже не поморщился. В памяти всплывали обрывки давних слухов, от которых премьер-министр раз за разом с усмешкой отмахивался. «Демон, вампир» — шептался народ, — «Говорят, он на службе у нечистого, этот Тесла! Не мог обычный человек создавать то, что делал он, просто не мог!» Сейчас, стоя во мраке перед «служителем зла» и «потомком самого Дракулы», Уинстон не смог подавить невольные ассоциации и справиться с внутренним голосом, твердившем, что учёный опасен.       Глаза сверкнули, словно тлеющие угольки, и погасли.       — Прошу прощения, — раздалось откуда-то справа. В тихом голосе ещё слышались нотки недовольства. — Я не хотел пугать вас.       — Я вовсе не испугался, мистер Тесла, — добродушно проговорил Черчилль, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.       — К сожалению, ваше сердцебиение выдало вас с головой. Я увидел, что оно сильно участилось.       — Увидели?       Приглушённые шаги раздались слева и прошли куда-то в дальний конец амбара. Что-то громко загремело и следом во весь голос раздалась реплика на сербском. Черчилль ничего не понял, но по эмоциональности высказывания и шипению изобретателя решил, что значению слова лучше остаться в тайне.       Чиркнула спичка, затем другая. Угол озарился ровным оранжевым светом. Тесла поднял фонарь на уровень глаз и замер возле распределительного щита.       — Сеть полетела к чёрту… — махнул он рукой. — Ну, будет мне завтра от помощников!       Он выключил рубильник и вернулся в огороженный круг, держа горящий фонарь, источающий резкий запах керосина в одной руке и плоскогубцы — в другой. Учёный заметно побледнел, и во взгляде иногда проскакивало внутреннее напряжение, но рука, сжимавшая дужку светильника, не дрожала.       — Это… трудно объяснить, — проговорил он, осторожным движением прикручивая фитиль и внимательно наблюдая за пламенем горелки. — Бывают состояния, когда я могу видеть нервную систему других людей так же ясно, как вижу течение тока по проводам. Тело человека способно не только накапливать заряд из окружающей среды, подобно конденсатору, но и само генерировать токи малой мощности. Особенно много их в области головы и сердца. Когда я говорил, что вижу ваше сердцебиение, я ничуть не преувеличивал. Заметка вам на будущее: не лгите электрокинетикам, это бесполезно.       — Почему же тогда вас смогли обмануть Эдисон и Лейн с Вайлем? — Вопрос сорвался с губ быстрее, чем Уинстон успел обдумать его.       Тесла вздрогнул и чуть не прикрутил фитиль так, что тот едва не упал в резервуар с керосином.       — Я не имел раньше привычки проверять правдивость людей с помощью суперсил, верил им на слово, — сказал изобретатель ровно, прикрыв глаза. — Да и сейчас не имею. Я доверяю человеку до тех пор, пока он сам не покажет мне, что недостоин доверия.       Никола отрегулировал пламя фонаря и поставил его на пол возле цилиндрической катушки. Он поднял несчастную папку с пола и начал приводить в порядок документы, внутренне скривившись от тяжёлых воспоминаний. Взяв себя в руки и обдумав слова Черчилля, он всё-таки допустил возможность путешествий во времени. Возможной выгодой в случае обмана для визитёра были бы изобретения, которые он мог получить с помощью манипуляций. Но Черчилль проявил равнодушие к трансформаторам высокочастотных токов и альтернаторам. «Посмотрим, что будет дальше, — решил Тесла. — Если он прав, то его словам найдётся подтверждение. Если он сказал неправду, то рано или поздно выдаст себя, запутавшись в собственной лжи».       — Как вы попали в прошлое? — спросил изобретатель, сосредоточенно сортируя газетные вырезки по датам. Лучший способ понять, правдивы слова собеседника, или нет — выяснить постепенно как можно больше деталей и наблюдать.       — Мне помог мой старый друг, — улыбнулся Черчилль. — Без него я бы не смог и на минуту в прошлое переместиться, не то что на сорок два года. Он — величайший учёный двадцатого века, если не сказать больше. Думаю, вы с ним очень скоро увидитесь.       — Какую должность вы занимаете?       Гость покосился на Николу, удивлённый подобному допросу.       — Я премьер-министр Великобритании, правда, всего лишь второй месяц, как на должности. Мне не посчастливилось оказаться в нужном месте в нужное время.       — Вы не особо радуетесь такому ответственному посту.       — Порадуешься тут…       — Вы подняли на уши весь Нью-Йорк во время Кубинской войны.       — А, это? Как же давно были эти деньки наивной бравады и юношеского идиотизма! Впрочем, возраст мало что меняет. Военная служба мне пришлась не по душе, вот я и ушёл в политику. Она почти ничем не отличается от войны, только в бою тебя убьют один раз, а в политике такое с тобой могут проделывать ежедневно.       Тесла хмыкнул.       — Итак, зачем же вы мне всё это показали? — Он закрыл папку и вернул Черчиллю документы, которые тот сразу же убрал.       — Я хотел убедить вас в правдивости моих слов и дать вам понять, что угроза реальна. К тому же, у меня есть предположение, касающееся ваших убийц.       Вытащив из заднего кармана брюк белоснежный платок, изобретатель принялся убирать стекло лопнувших ламповых колб.       — Да? И кто же это?       — Те, с кем мы уже второй год ведём войну.       Движения изобретателя замедлились.       — Вы? Войну? — тихо спросил Тесла.       — Да. Двадцатый век уже принёс много потрясений, а сейчас Германия втянула Европу в очередную кровопролитную бойню. Мир никогда ещё не видел подобного кошмара…       — Очередную?!       Внутри клубилось и нарастало отчаяние. Почему век, с которым столько людей — и он тоже — связывало свои надежды и планы, обернулся войной? И не одной — Черчилль ясно дал это понять. Неужели самый отвратительный из человеческих инстинктов, желание убийства, захлестнет всю Европу? Тесла не хотел в это верить.       — И что вам нужно от меня? Электромагнитное оружие? Торпеды, основанные на моих телеавтоматах? Энергетическая защита? Должен предупредить, что я никогда не создавал и не желаю создавать то, что будет служить для убийства людей.       — Оружие, торпеды, защита — я над всем этим уже думал. Какими бы совершенными они ни были, враг предпримет контрмеры, которые обесценят их. Нам нужны вы, мистер Тесла.       — Я?!       Черчилль затушил сигару о подошву лакированных туфлей.       — Вы знаете, что такое живое оружие?       — Догадываюсь.       — Живое оружие — это люди со сверхспособностями, учёные, которые становятся солдатами во время чрезвычайных ситуаций. Например, во время войны.       — И вы хотите, чтобы я стал этим самым живым оружием?       — Не только вы. Я планирую создать отряд защитников, состоящий из гениев человечества. Он — наша последняя надежда.       — Увы, я не считаю себя гением. Единственное, что отличает меня от обычных людей, — живость и острота ума. Не сравнивайте их с гениальностью, пожалуйста.       Тесла выпрямился и выкинул осколки первой лампы. Он внимательно осмотрел патрон и плоскогубцами аккуратно выкрутил цоколь.       — Резерфорд бы с вами не согласился.       — Кстати… — учёный нахмурился и перешёл к останкам второй лампы. — Почему именно я? Я же не подданный Соединённого Королевства. Возможно, Майкл Фарадей или Исаак Ньютон подойдут лучше меня. Фарадей — выдающийся электрокинетик, а Ньютон — гравиокинетик.       — Тут дело не в подданстве или патриотизме, мистер Тесла, и даже не в силах и способностях. Дело в чести. В ответственности за будущее, которое нас ожидает. В искренней любви к миру и человечеству, а не к отдельной нации или государству. Сейчас… в будущем миру понадобится помощь учёных в борьбе с нацизмом.       — Но агрессия не всегда достойный ответ на агрессию. Я не хочу быть причиной смерти других людей.       — Вы говорите прямо как Махатма Ганди, — вздохнул Черчилль. — К сожалению, я сомневаюсь, что его тактика поможет ему одолеть Гитлера. Мирное сопротивление имеет смысл только тогда, когда у твоего врага есть честь и совесть. У бездушных марионеток Третьего Рейха нет ни того, ни другого.       — Марионеток?       Глаза Черчилля сердито сверкнули. Он сказал:       — Клонированные солдаты. Они — не люди, а чудовища. Они не испытывают эмпатии, не проявляют жалость и сочувствие к раненым и убитым товарищам, они бесчеловечны. Им всё равно, кого убивать — солдат, женщин, детей или стариков. Немцы-нацисты лишены личности и имени, у них абсолютно одинаковая комплекция и рост, схожие черты лица, только цвет глаз и волос различается. Враг не ведает пощады, так какой смысл нам щадить их?       Некоторое время молчание нарушало только шипение и потрескивание пламени в горелке да перестук дождя по крыше.       — Я всё же думаю, что это неправильно. Наука должна нести свет надежды в светлое будущее, а не разрушения, хаос и смерти. Учёные не должны ассоциироваться с болью, страхом и войной.       — Настал момент, когда они должны стать оружием. Победа на стороне того, кто сумеет грамотно им воспользоваться.       Тесла недоверчиво покачал головой. Премьер-министр продолжил:       — Не мы начали это кровопролитие. Мы лишь должны ответить на агрессию неприятеля и отстаивать собственную свободу и независимость. Есть в жизни каждого человека момент, когда оставаться в стороне больше нельзя и необходимо занять одну из противоборствующих сторон. Полагаю, вы свой выбор сделали, за что и поплатились жизнью… Поплатитесь, простите! — быстро поправился Черчилль, заметив взгляд Теслы.       — Значит, это всё-таки случится, — с горечью произнёс он, выбрасывая второй цоколь; теперь на очереди осталась последняя лампа.       — Не случится, если вы согласитесь присоединиться к нам.       — Я имел в виду войну. Меня не пугает моя гибель, я знал, что когда-нибудь умру, как и все остальные люди. Смерть естественна, никто не может жить вечно.       Изобретатель нахмурился. Неожиданная мысль заставила его замереть. Вдруг таинственный убивец — сам Черчилль? Тесла осмотрел эту возможность со всех сторон и решил, что это чушь. Гость мог убить его ещё тогда, на плато. Была прекрасная возможность, но он ей не воспользовался. К тому же, ни один убийца не предупреждает свою жертву о грозящей ей опасности.       — Я хочу, чтобы вы поняли, что стоит на кону, — говорил тем временем Черчилль. — Вся Европа горит в огне. Армия Гитлера исхитрилась даже часть Франции прибрать к рукам, заключив с французами перемирие. Скоро настанет черёд нам биться с силами тьмы, и я хотел бы, чтобы вы не остались равнодушным наблюдателем, мистер Тесла.       — Вы пытаетесь давить на меня?       — Совсем немного, — гость ухмыльнулся.       — Это одна из самых больших ошибок, которые вы можете совершить при общении со мной.       — И тем не менее, она необходима. Вспомните, что немцы сделали с вашим народом. Они поработили южных славян, сгребли их когтистой лапой под флагом Австро-Венгрии. В войне могут погибнуть сотни, тысячи ваших земляков, могут пострадать ваши родственники и друзья. После Первой мировой Германия стала ещё злее и безжалостнее, она хочет отомстить за унижения и захватить мир. Мы обязаны остановить этот надвигающийся кошмар любой ценой.       Родина… Раньше это слово грело сердце и вселяло надежду, сейчас же — резало душу, как бритва. Если Черчилль сказал правду о немецкой армии… У учёного перехватило дыхание. Воображение моментально нарисовало яркую ужасающую картину: на рассвете, когда ещё не рассеялась окутывающая вершины Велебита дымка, высокие, безликие фигуры появляются на пыльной дороге в родных Смилянах. Выстрелы разрывают на куски тишину и умиротворение; заспанные, не успевшие ничего понять мужчины падают один за другим, сражённые пулей, а испуганные женщины закрывают собой плачущих детей, пытаясь защитить их. Всполошённый шумом приходской священник, подняв безоружные руки, умоляет жестоких захватчиков остановиться, но его отбрасывает назад равнодушная картечь. Раздался полный отчаяния крик, от которого кровь стынет в жилах. По белоснежным церковным стенам стекают рубиновые капли, искрящиеся в лучах поднимающегося солнца…       — Что угодно, только не это, — прошептал Никола, зажмурившись.       Острая боль пронзила левую ладонь. Тесла раскрыл глаза. Рука сама сжалась в кулак, а по платку растекалось ярко-красное пятно, неприятно напомнившее представленную сцену. Осторожно разжав онемевшие пальцы, изобретатель вытряхнул из испачканной кровью ткани тонкое стекло и подобрался ближе к свету, чтобы осмотреть ранки. Самый глубокий порез между большим и указательным пальцами обильно кровоточил, но ни в нём, ни в более мелких царапинах не было маленьких осколков, которые могли попасть в рану и вызвать заражение.       Учёный подошёл к рукомойнику, висевшему на стене возле двери, и промыл порезы. Когда они почти перестали кровить, он достал с полки над окном аптечку — небольшой деревянный ящичек, похожий на шкатулку — и, удерживая повреждённую руку на весу, вернулся к шипящему фонарю. Усевшись на стул, Тесла обработал царапины и перевязал их чистым бинтом.       — У вас тут даже аптечка есть?       — Конечно, — Никола убрал в ящичек перекись водорода и моток ваты. — Она должна быть на каждом рабочем месте. Мелкие травмы при работе с техникой случаются постоянно.       Он убрал аптечку на место и вернулся к третьему патрону. Левая ладонь болезненно пульсировала, но изобретатель спокойно выкрутил оставшийся от лампы цоколь, ощерившийся неровными сколами стекла, правой рукой.       Тошнотворное ощущение усилилось. Тесла понял, что у его тела на фотографиях из будущего рука перевязана точно так же, как и у него сейчас. Возможно, это просто совпадение, но события сложились одно с другим, как кусочки единой мозаики. Время показывало правоту Черчилля с пугающей точностью.       — Мне нужно подумать над вашим предложением, — произнёс изобретатель тихо. — Насилие претит мне, я должен взвесить все «за» и «против» этого решения.       К его удивлению, визитёр не стал спорить.       — Хорошо. Но вам не стоит медлить слишком сильно, время не ждёт. В десять часов утра к вам придёт мой друг. Он спросит ваше решение.       Что-то пронзительно запищало. Учёный дёрнулся; резкие звуки всегда действовали ему на нервы. Черчилль закатал рукав и внимательно посмотрел на устройство, похожее на блестящие наручные часы с крупным квадратным циферблатом, на котором вместо цифр мерцали голубоватые огоньки.       — Вот чёрт! — в сердцах выругался он. — Простите, но я что-то заболтался с вами. Заседание в Палате общин начнётся через пятнадцать минут, а я сижу не при параде, в другом месте и времени. Кстати, я тут вспомнил кое-что… — Черчилль покопался в кармане пиджака и вытащил оттуда такие же часы, что были на его запястье. Полированный металл отсвечивал тусклым золотом в свете керосинового фонаря.       — Примите их, пожалуйста.       — Что это?       — Копия процессора Z3.       Тесла вопросительно приподнял брови.       — Процессора?       — Я не могу сейчас объяснить всего. Я плохо разбираюсь в такой тонкой и сложной технике, но я прошу, возьмите их.       Никола заколебался, но не решился отказаться. Он аккуратно забрал часы, оказавшиеся на удивление тяжёлыми для вещицы такого размера.       — Наденьте их.       — Зачем?       — Это необходимо для того, чтобы Z3 занёс дополнительные сведения о вас в свою базу данных.       Z3? Учёный с подозрением посмотрел на маленькую блестящую коробочку с диодами и, опасаясь очередного раздражающего писка, защёлкнул стальную застёжку на запястье правой руки. Тесла слегка поморщился: в порезанной ладони неприятно стрельнуло от неловкого движения. Несмотря на опасения, диоды бесшумно зажглись и пару раз подмигнули изобретателю, словно живые.       Черчилль с улыбкой кивнул.       — А вы понравились Z3. Наверное, вы даёте ему больше энергии, чем другие люди. Теперь разрешите откланяться! Я и так задержался здесь.       Гость заторопился. Его взгляд принял мрачное выражение. Тесла рассеянно наблюдал за ним. Он вспомнил последний вопрос, на который хотел получить ответ.       — Вы сказали, что, по вашему предположению, меня убили клоны-нацисты из будущего века. Выходит, они тоже могут путешествовать во времени?       — Да, могут, и это грозит нам бо-о-ольшими неприятностями.       — Каким образом они это делают?       Черчилль вздохнул:       — Я не знаю. Ни разведка, ни допрос военнопленных ничего не дали. Ничего! Пленников кто-то успевал убрать раньше, чем они «раскалывались», если, конечно, они вообще могли выдать главный секрет Третьего Рейха.       — Диверсия?       — Вряд ли. Скорее, это дело рук самих нацистов. И я не знаю, что из этого страшнее: то, что кто-то из наших людей работает на Гитлера, или то, что немцы могут проникнуть практически куда угодно, минуя охрану и радары.       Раскрыв скрипучую дверь в ночной мрак, гость в последний раз обернулся.       — Вы нужны миру будущего, мистер Тесла. Не отворачивайтесь от него в трудную минуту, я прошу.       Сказав это, Черчилль приподнял котелок в знак прощания, извлёк очередную сигару из внутреннего кармана и закурил, не обращая внимания на недовольный взгляд изобретателя. Лучезарно оглядев кажущуюся чёрной на фоне неба гряду гор, он побрёл прочь от лаборатории, растворяясь в темноте и тишине послегрозовой ночи.       Тесла закрыл за ним дверь от летящей на свет мошкары, чувствуя, как от сегодняшних событий начинает раскалываться голова. В смятении он начал мерить шагами помещение, прокручивая в сознании всё увиденное и услышанное. «Вы нужны миру будущего…» Грядущее удушливым чёрным облаком маячило где-то впереди, неотвратимое и незыблемое. Стоит ли пытаться избежать его, или же отдаться покорно в руки Судьбе?       Когда учёный насчитал трёхсот двадцать первый шаг, он понял, что от этих размышлений нет пользы. Чтобы хоть как-то отвлечься от них, он решил починить сгоревший лабораторный генератор. Тесла осмотрел его и принёс фонарь, вокруг которого кружилась стайка мотыльков, нужные инструменты и провод для обмотки. Но даже когда работа поглотила мысли изобретателя, часть его мозга возвращалась раз за разом к жёлтой папке со штампом «Совершенно секретно», к делу №3327 и к грядущей кошмарной войне.       Когда свет горелки начал бледнеть, а небо за маленькими узкими окошками просветлело, учёный закончил ремонт. Он два раза тщательно проверил генератор; тот ровно и довольно гудел, и когда Никола закрыл глаза, он скорее почувствовал, чем увидел льющийся по проводам, как по венам, ток. Здание словно ожило. Тесла устало улыбнулся.       С усилием задув пламя в фонаре, он вкрутил в пустые патроны новые лампы и выключил свет. Встающее солнце коснулось золотым лучом деревянной стены, пробежало по проводу гигантской катушки и заискрилось в мотке медной проволоки, висящем на стене. Повинуясь внезапному порыву, учёный распахнул двери амбара и замер, любуясь открывшимся видом.       Прохладный утренний ветер пахнул свежестью и росой. Плоскогорье, потрёпанное ночными ветрами и дождём, сейчас радужно сверкало росой и куталось, смущаясь, в туман. Светло-голубое небо, чистое и просторное, напомнило изобретателю строки из любимого «Фауста»:

Опять встречаю свежих сил приливом Наставший день, плывущий из тумана. И в эту ночь, земля, ты вечным дивом У ног моих дышала первозданно. Ты пробудила вновь во мне желанье Тянуться вдаль мечтою неустанной В стремленье к высшему существованью.

      С крыши тихо падали редкие капли. Щебетали ранние птицы, а снизу, из долины, донёсся стук колёс поезда.       Оставив двери раскрытыми, Тесла вернулся в лабораторию. Он отмыл руки от машинного масла и сменил повязку на ладони. Переизбыток информации и душевных волнений измотал учёного, к тому же, он не спал третьи сутки, и сейчас ему нужен был отдых. Пары часов будет достаточно, но Никола опасался, что сильные эмоциональные переживания выльются, как обычно, в болезнь на неделю, а то и на две.       Погрузившись в размышления, изобретатель не заметил, как пришли помощники. Шито внимательно осмотрел своего руководителя и нахмурился. Разбитый вид Теслы совсем его не обрадовал. Он кивнул, когда учёный проговорил с усилием:       — Простите, но мне нужно передохнуть. Я постараюсь прийти к вам как можно скорее.       Фриц покосился на босса с удивлением и раскрыл было рот, чтобы спросить, что случилось, но под строгим взглядом Шито быстро замолчал.       Тесла накинул на плечи просохший пиджак и, ёжась от пробиравшего его озноба, вышел на свежий воздух, звенящий от стрекотания кузнечиков и чириканья птиц.       Часы показывали девять утра.