Искупление

      Она была искуплением.       Прощением за его грехи, неосторожные слова и необдуманные поступки. Она была светом, внезапно осветившим всё его существо, она могла спасти его и уберечь. От всего мира и, может быть, самого себя.       Она появилась так неожиданно, что он не успел заметить, как они успели привыкнуть друг к другу. По правде сказать, он не понимал, что они привыкли. Для него она всегда оставалась одной из семи миллиардов, такой же обычной, как и все. И всё же только она услышала его крик помощи. Это был беззвучный крик, который он показывал всем своим существом, и больше никто, никто не понял его. А она поняла.       Она вытащила его из грязи лжи и порочности, когда он весь застрял в ненависти, она смогла уберечь его от всего мрака этого мира, она показала ему другой мир. Мир светлый, чистый, освобождённый от пороков и грязи.       Она была тростинкой для утопающего, спасательным кругом, в который хватаешься и не хочешь отпускать даже на берегу, когда ты, вроде бы, в безопасности. Она спасла его, а он — он утопил её вместо этого.       Он её бросил, когда она устала быть его тростинкой, его спасательным кругом, когда сказала, что нуждается в помощи. И она была одна, на дне, запутавшись в водорослях и самой себе, и задыхалась, задыхалась, задыхалась… Воздух кончался в лёгких, а глаза начали закрываться сами собой, но тут она увидела свет. Это был он.       Он понял, что не может оставить её здесь, на дне, в грязи и мраке, что она — его тростиночка — недостойна такого. Она ведь достала его из грязи, из пороков и темноты, а значит, он должен был сделать то же самое. И вымолить прощение за то, что оставил её.       Он спас свой хрупкий цветочек.       И это — его искупление.