Что ты делаешь? (Сборник драбблов по Сильмариллиону)

Гвиндор шёл и вёл за собой скорбящего Турина, сам не понимая, куда идти. В Нарготронд идти решительно не хотелось. Он понимал, что там его ждет Финдуилас, но он больше не тот Гвиндор, каким был дальше. В Хитлум — тоже. И тут Гвиндор вспомнил сыновей Феанора. Те спокойно привечали к себе бывших пленников Ангбанда и любых угнетенных и притесненных. И Гвиндор смел надеяться, что это все ещё так. Поэтому он принял решение идти к ним. Турин, отойдя от скорби, начал его спрашивать о цели их пути, а эльф и не врал. И они все шли и шли на юго-восток, пока не пришли на Амон-Эреб, где поселились младшие Феаноринги. Но долго там задерживаться они не стали. Им надо было найти самого старшего. А это — не самая легкая задача, ведь братья стали скитальцами и охотниками, и путь их лежал через опасности. Долго ли, коротко ли, но после блужданий беглый эльф, поседевший и утомленный, и бесконечно роптавший и ноющий человек, на которого хотелось уронить тяжелое бревно (случайно, с размаху), наконец наткнулись на того, кого искали. И случилось это как будто бы неожиданно. В тот день Гвиндор и Турин уселись у дерева и ели ягоды и Турин наконец решился высказать свое негодование.  — Куда ты ведешь меня, Гвиндор? Уж не успел ли ты примкнуть ко врагу и не ведешь ли ты меня к нему в руки?  — Ты ненормальный? Я отрубил себе руку, чтобы не оставаться там. Я работал в шахтах! А моего брата убили у меня на глазах! Я ни за что не стал бы прислуживать врагу! — возмутился от такого подозрения Гвиндор. — Тогда куда ты ведешь меня?  — Ты хочешь биться с Морготом?  — Да! Больше всего на свете! — горячо воскликнул сын Хурина, заросший и грязный. Гвиндор смотрел на него с сожалением и вспоминал, в каком состоянии к королю Финроду приходил Берен и думал о том, что люди еще настолько юная нация, что не успели еще подружиться с Ульмо и понять, каковы прекрасны дары Ульмо — ванные, купели, бани и бассейны… речки и ручейки, в конце концов! Гвиндор сам успевал искупаться в речушках по пути, а Турин в это время пропадал куда-то. Не уж то Тингол не научил его мыться?  — Что же, тогда я веду тебя к тем, кто хочет того же. — Долго ли нам идти к ним? — Я не знаю, Турин. Он и его братья стали скитальцами по восточным землям и нужно найти его, — стоило Гвиндору сказать это, как послышался стук копыт будто бы со всех сторон, и вскоре двух жалких оборванцев окружили всадники. Вперёд выступил один из них. Из-под шлема его выглядывала пропылившаяся рыжая коса, у него не было одной кисти руки и доспехи его были много раз исправлены — это было заметно, — как и его плащ был множество раз залатан. — Кто вы такие? — грозно спросил всадник. — Я — Гвиндор, сын Гуилина. А это Турин, сын Хурина. — Я тебя помню, Гвиндор, сын Гуилина, — произнёс другой всадник справа от рыжеволосого, — Ты из Нарготрогда. А откуда будет сын Хурина? — Я родился в Хитлуме. Потом мать меня отправила в Дориат и я рос у короля Тингол и светлой владычицы Мелиан. — И чем же ты провинился пред ними, что сейчас вне Дориата и в таком виде? — с усмешкой спросил рыжий. — Это долгая история. Я расскажу ее позже, если позволите. — Ну ладно, — ответил рыжий, — Идем с нами. В лагере разберёмся, кто есть кто.

***

Нолдор с удивлением смотрели на то, как Турин унимал мясо за обе щеки так, как будто это последняя трапеза во всей его жизни и даже эту еду у него скоро отберут.  — Ты хоть пережуй то, что во рту. Мы тебя и завтра накормим, — сказал изумленный Карантир. Турин удивленно воззрился на него, но совету все же последовал. Наверно, его рот был слишком набит едой, чтобы возражать. Тем временем Келегорм тихо общался с Гвиндором. Оба они иногда поглядывали на Турина и лица их выглядели озадаченными. Потом оба подошли к Маэдросу и начали переговариваться. Но Турина это нисколько не напрягало. Уставший от ягод и лесных орехов, он с удовольствием лакомился превосходно приготовленной дичью. Наконец, ужин закончился и эльфы стали готовиться к ночевке, а Турина позвали в шатер к Маэдросу, где были и остальные его братья и Гвиндор.  — Ну что, Турин, сын Хурина! Узнали мы, что вреда ты принес Тинголу больше, чем пользы. Два убитых эльфа на твоем счету…  — Это было ненарочно.  — Да ладно, перед нами ты можешь не оправдываться. У нас на счету — гораздо больше. И не только эльфов, но и людей Ульдора.  — Меня не интересуют ваши преступления. Мне сказали, что вы бьетесь с Морготом. Я тоже хочу биться с ним!  — Это похвально, Турин из дома Хадора. Но сейчас у нас небольшие проблемы с силами. У нас совсем нечаянно отобрали земли и окружили враги. Мы немного разгромлены, — заметил Куруфин.  — Я понимаю, но есть еще силы эльфов! Мы можем собрать новый союз!  — Да? И кто, интересно, к нам присоединится? Дориат? Знаешь, сколько эльфов пришло на последнюю битву от Дориата? Два десятка! Мощная сила, неправда ли? Или, может, Нарготронд? О, ты можешь спросить у Гвиндора, сколько эльфов пришло от Нарготронда! Или, может быть, Гондолин? Думаю, вряд ли они откликнутся на наш зов. Нет, дружище, мы одни. Одни, и никто нам не поможет. Смирись, — вновь ответил ему Искусник.  — Что же, ладно, тогда мы можем биться и одни. Даже если мы будем скрываться по лесам и так биться, не давать оркам Моргота покоя там, где они чувствуют себя хозяевами — это лучше, чем бездействие.  — Да, ты прав. Мы именно так и делаем, — ответил ему Маэдрос, сидевший напротив него, — Однако, на нас рок Мандоса.  — А на мне — проклятие Моргота. Кто из нас более проклятый?  — Да, нас ждет успех! — ехидно заметил Карантир и усмехнулся. Турин усмехнулся на эти слова и ответил:  — Я вижу единственный выход в данной ситуации. Надо пойти на поклон к Морготу. Феанорионы посмотрели на Турина с изумлением, а кто-то и с негодованием.  — Наши с вами проклятия и невероятная удачливость очень ему послужат! — эльфы поняли шутку и оценили ее по достоинству.  — Особенно твоя удачливость! — заметил Куруфин сквозь смех. Турин и не обиделся.  — Ты убьешь его военачальников, побьешь его драконов и скажешь, что это ненарочно и случайно! — заметил Келегорм.  — Нет, на самом деле… шутка — шуткой, но нужно понять, как преодолеть твою неудачливость. Я не хочу, чтобы мы пострадали из-за тебя, — заметил Маглор.  — А я не хочу более вредить никому.  — Возможно, тогда нам стоит разойтись с тобой?  — Но я хочу бороться с Морготом!  — Тогда борись в одиночку, — ответил ему Келегорм.  — Я не могу! Вы мне нужны. Прошу вас, не прогоняйте меня!  — Хорошо, тогда только на следующих условиях: ты будешь слушаться наших приказов, не будешь своевольничать и спорить с нами, иначе мы привяжем тебя к дереву и оставим так умирать, ты меня понял?  — Да, — растеряв весь энтузиазм, ответил Турин. Почему-то Феноринги внушали ему трепет. Если Тингол был достаточно добр к нему, но далеким, а Белег был ему другом, то эти эльфы выглядели словно герои легенд и Турин чувствовал себя слабым и ничтожным. И из героя и воина он в собственных глазах превратился в неловкого мальчишку. Возможно, так даже лучше и он более никому не причинит вреда и он более не запятнает себя кровью друзей, потому что его убьют раньше, чем он подумает об этом.