Прощение

      Камиширо ненавидел больницы. Хранящие такой сильный и невыносимый запах, они вызвали лишь отвращение и он пытался никогда не сталкиваться с этими помещениями. Но сейчас, когда под капельницами, с перебинтованными руками и еле-еле бьющимся сердцем, о чем сообщали приборы, лежал Вектор, неприязнь отступила на второй план, если не исчезла вовсе. Сейчас, когда один из его собратьев медленно умирает, Наш и не задумывается о том, как сильно он ненавидит больницы. Они ведь вечно заковывают в своих стенах запах смерти, запах отчаяния, запах страха перед неизбежным путем на тот свет. И Вектору рано или поздно суждено было пройти этот путь. Однако страшнее было то, что этот момент неумолимо приближался.       Рега ведь знал, что Вектор не может жить, как самый обычный человек. Даже мирная жизнь барийца ему никогда нк была дана. Казалось, он вынужден страдать всю жизнь, вынужден корчится в агонии из-за своей сломанной психики. Рега ведь понимал, что, не появись в их жизни Дон Саузенд, все семеро бы жили в мире. И Вектор. Особенно Вектор. Но, видимо, он так и не смог изменить свою судьбу и стал жертвой собственного безумия.       «— Он сбросился с того здания, — говорили перепуганные и удивленные произошедшим люди. — Он что-то сказал перед тем, как прыгнуть. Что-то вроде… «Я больше не хочу быть твоей марионеткой»…»       Тогда Наш буквально оцепенел, широкими от ужаса глазами смотря на лежащее на голом холодном асфальте тело.       «— Что случилось?!»       «— Вызовите скорую!»       «— Кто-нибудь, помогите ему!»        Люди паниковали, мешкались, боясь приблизиться и увидеть распростертого на земле парня. А Рега просто стоял совсем неподалеку. Стоял, смотря на то, как пыль смешивается с алой горячей кровью, образовывая противную на вид смесь. Запах красной жидкости неподвижно стоял в воздухе, а по когда-то белоснежному меху на вороте черной кожаной куртки лениво расползались багровые пятна. Глаза были закрыты. Он почти не дышал.        Рега не помнил, как оказался здесь вместе с ним. Через пленку тумана, окутавшую его разум, Наш мог лишь медленно кивать на вопросы, которые задавали ему подоспевшие сотрудники скорой помощи, даже не вдумываясь в то, что именно они спрашивают. Оцепенение сошло только здесь, когда кожа начала покрываться мурашками при виде медленно умирающего собрата.        Испытывал ли Наш страх, чувство удовлетворения или же той радости от того, что настолько ненавистный ему человек скоро сделает свой последний вздох? Нет. Он лишь чувствовал страх, забиравшийся ему под кожу и острыми когтями впивающийся в душу. И еще что-то. Что-то странное. Что-то, чему он пока не мог дать объяснение. Что-то, заставляющее забыть все те долгие годы, когда они, ослепленные ненавистью, пытались уничтожить друг друга.        — Рега? — Мелаг тихо прикрыла дверь и медленно, осторожно подошла к брату, который, казалось, даже не заметил ее. Девушка перевела взгляд на Вектора. — Он выживет?..        Зачем она спрашивает, если и сама знает ответ? Помощь врачей была абсолютно бесполезна, ни один из них не мог даже отсрочить срок неизбежного. Казалось, та таинственная старуха с косой, именуемая смертью, так и норовит заманить к себе в тощие костлявые руки парня, ставшего лишь очередной игрушкой бога Бариевого мира.        Камиширо почувствовал острый укол какого-то странного, невыносимого чувства. Вектор же не заслужил всего этого! Он мог быть прекрасным королем, которого все любили и уважали! С ним бы обе страны позабыли о всех разногласиях и жили бы в мире! Но этому ведь не суждено было сбыться… В жилах Вектора течет кровь его отца — жестокого тирана, чье властолюбие погубило и его жену, и его сына. Почему жизнь так несправедлива к Вектору?..        — Рега?.. — голос сестры заставил его вынырнуть из своих мыслей, в которые он ушел так глубоко, что, казалось, даже не слышал ее вопроса, из-за которого Рио пытливо на него уставилась и, видимо, дожидалась ответа. — Что ты теперь будешь делать? — повторила она, не в силах скрыть горечи в ярко-рубиновых глазах.        — Не знаю, — с усилием выдавил Наш. Действительно… Что он будет делать теперь? Остались считанные секунды перед тем, как он навсегда потеряет Вектора. Перед тем, как они все потеряют Вектора. Казалось бы, кто будет сожалеть, если его вдруг не станет? Уничтоживший оба королевства, убивший своих собратьев и принесший столько страданий Нашу, Вектор должен быть ненавистен всеми барийцами. Но почему именно в последние минуты его жизни Рега так отчетливо, но, к сожалению, так поздно понимает, что так и не смог окончательно возненавидеть его?        — Прости.        Камиширо вздрогнул то ли от того еле слышного слова, который Вектор прошептал лишь губами и которое Рега ясно разобрал, то ли от того, что ровная линия на экране прибора больше не показывала биения сердца. Рио зажмурилась, не в силах скрыть подступающие слезы, а Наш просто не мог поверить, что его давнего врага уже не стало. К Камиширо Реге слишком поздно пришло осознание того, что он уже давно простил Вектора.