Дзисёги

Бар прячется в одном из переулков Новой Конохи: недавно открытый, в основном пустующий, но Шикамару Нара это устраивает; гений Конохи давно уже не нуждается ни в поводах, ни в компании что бы пропустить стаканчик — другой по окончанию рабочего дня. Стайка молоденьких девушек-официанток шушукается, время от времени поглядывая на хмурого посетителя, но попыток навязать свое общество не предпринимает. Шикамару их перешептывания не волнуют, он привык не обращать внимания на досужие пересуды. За последние годы он вообще ко многому привык и почти забыл как невообразимо прекрасна июньская синь небес. А жизнь словно затянувшаяся игра в шоги и Шикамару еще считает себя неплохим игроком выискивая новые комбинации, делая ходы... все ходы ведут в бездну, в пустоту, затягивая глубже и глубже; за всеми новыми вариантами очередной тупик, и женитьба его на наглой и прекрасной химе Песка по прошествии лет уже не представляется блестящей партией       Ино обыграла его нехотя, не стараясь, или же судьба снова смеялась над ним: они стояли одинаково радостные с пищащими свертками в руках — две красивые блондинки на пороге роддома; и Сай возле, бледнее обычного, нервно улыбается и терзает в руках огромный букет белых лилий. Шикамару снисходительно кривится, он в это утро тоже не удержался, послал ей прямо в палату, без подписи, но в отличии от ее мужа, он прекрасно знает какие цветы любит его напарница. Бывшая. Он предвкушает скандал, истерику, надутые губы и резкие слова, и получает все сполна — Темари недовольна, Темари тоже хотела бы подарков, цветов, каких-то нежных признаний, которые никак не возникают в его гениальной голове; Шикамару хочется закурить, но рядом с младенцем курить нельзя и его новорожденный сын смотрит на него печальными темными глазами. А он раздумывает над тем, что проклятие госпожи Нара все же настигло Темари, и она как никогда походит на госпожу Йошино, даже выражается ее фразочками.        Он делает очередной ход - переворачивает чёрного слона в лошадь дракона; так, шаг за шагом, день за днем, год за годом; и кажется жизнь удалась, он уже не простой генин — доверенный советник хокаге, уважаемый жителями деревни, но странный душевный диссонанс все сильнее — не вместе и ни врозь, какая то странная, нормальная до ненормальности жизнь без нее, без Ино. Он вроде друга семьи, изредка наведывается в гости, но не в дом, где она счастлива с другим мужчиной — в цветочный магазин, когда видит за прилавком ее белокурую макушку, и сердце тупой иглой колет ностальгия; да еще редкие семейные посиделки, которые он ненавидит и где они — примерные родители, некогда лучшие друзья, теперь же чужие люди; и руки Сая, беззастенчиво лапающие ее у всех на виду, вызывающие у Шикамару, и по прошествии лет приступы жгучей ревности; и лучше бы не думать, о том что происходит у них там, в спальне, но он не может и это сводит его с ума. - Ты стал таким трудоголиком, - голос Ино ехидный , она читает его как прискучившую беллетристику, через слово, через предложения, через десятки лет. Ему и ответить нечего, он действительно проводит в резиденции слишком много времени, на его столе залежи документов, некоторые полугодичной давности. Он прячется за ними и не спешит домой; дома его ждет недовольная жена, холодный ужин, и очередной скандал. А Ино просто живет — любит мужа, воспитывает сына, меняет устои клана и отказывается стареть, совершенно, только золото волос год от года все длиннее, да глаза ярче.       Шикамару покидает бар почти перед самым закрытием; бредет по путанным переулкам, надеясь, что домочадцы уже спят и он сам повалится на узкий диван в гостиной, чтобы проснуться завтра с утра пораньше и ускользнуть на работу. Ночная тьма кутает Коноху, в черных небесах сверкают редкие звезды. Вывески увеселительных заведений медленно гаснут, фонари освещают улицу бледным желтоватым светом. Она появляется неожиданно, сворачивает с соседнего перекрестка; наряженная в длинную юкату, с собранными в высокую прическу золотистыми волосами; он не может не узнать эту фигуру, но совсем не ожидает встретить ее так, случайно, поздним вечером, посреди пустынного переулка. - Ино, - выдыхает он негромко. Она слышит и оборачивается; ей перевалило за сорок, но выглядела она в половину моложе, а в вечерних сумерках, освещенная лишь уличными фонарями так и вовсе на восемнадцать; восемнадцатилетняя Ино впервые надевшая юкату. Они вместе идут на праздник, но то праздник на пепелище, оставшиеся в живых шиноби чествуют героев великой войны. Они вместе, в последний раз, как команда №10, Ино-Шика-Чо; он сначала заходит за Яманака. Она так красива, что он не может отвести взгляда и не понимает что говорит; он видел ее разной — капризной, злой, упрямой; он считал, что ей уже нечем его удивить, а она смогла, всегда могла. Шикамару не большой знаток красоты, ему привычнее оценивать способности противника, разрабатывать беспроигрышные стратегии, его собственная стратегия в этот вечер дает сбой — Ино — очаровательная, невероятная — флиртует с Саем, смеется с Наруто, журит Чоджи и танцует — с Саем, Наруто, Кибой, еще с черти кем...А он только нервно курит и наблюдает за ней, и хотя они пришли вместе, она очень скоро находит себе других кавалеров. Однако провожает ее все же Шикамару. И не потому что не находится желающих - устав наблюдать, он просто хватает ее за локоть и волочет прочь. Небо подернулось предрассветной желтизной, ночная синь постепенно сереет, воздух прохладный и сырой. Они идут рядом и молчат. Шаг Ино легок и скор, она немного пьяна и счастлива. А у Нара закончились сигареты, и он бездумно крутит зажигалку в руках. Ее дом выплывает из пышной зелени кустов камелий и жасмина неожиданно. Она останавливается у калитки и улыбается; ее глаза лихорадочно блестят, на щеках играет румянец. И Шикамару делает то, о чем не думал, лишь решался последние месяцы — шагает к ней, наклоняется и целует. У ее губ вишневый вкус, они мягкие и нежные и не раскрываются навстречу его. Спустя мучительные минуты у него заканчивается кислород и он все же отрывается от нее, вглядывается в ее лицо с непривычным волнением, даже трепетом и сердце в его груди едва не выпрыгивает. Ее глаза ледяные, два замерзших голубых омута, она поднимает руку, но не для того, что бы его ударить, уж лучше бы она его ударила! медленно, с каким то наслаждением Ино вытирает тыльной стороной ладони свои губы и выплевывает: - Я не целуюсь с друзьями, - она мстит ему за слишком долгие раздумья, за просчеты и подсчеты, за то, что когда Учиха наконец -то покинул ее сердце, его место занял кто-то другой, не он, не Шикамару. Шикамару молчит, ему горько и больно; калитка скрипит открываясь и Ино уходит — через чур красивая для него, через чур непредсказуемая, яркая и слепящая, как солнце, но можно ли удержать в руках солнце? оно не греет — выжигает душу. В вечерних сумерках, освещенная уличными фонарями она выглядит на восемнадцать; пьяные глаза Шикамару не улавливают разницы, разница в ее движениях - плавных, размеренных, резкость и порывистость осталась в прошлом; разница в ее словах — она все же научилась думать, прежде чем открывать рот, положение главы клана обязывало. Но в глазах ее та же усмешка, злое торжество, она все еще девчонка, пусть и сорокалетним стажем, для нее их отношения — игра в шоги; она утверждала что не умеет играть, лгала, впрочем как и всегда, она почти загнала его в тупик, но он еще не смирился. Она возвращается с какого-то торжества; язык ее немного заплетается, глаза блестят влажно, манящие и они все так же прекрасны как и небеса его далекой юности. Шикамару не успевает понять, что делает; будто кто-то нажимает на кнопку, снимает все ограничения. Он шагает к ней, сжимает тонкие плечи и целует. У ее губ вкус саке, и как ни странно вишни; они мягкие и нежные и он мнет их с отчаянной страстью, с теми больными чувствами, что раздирают его изнутри. Секунды она стоит замерев, зажмурившись; поднимает руки и толкает его. Он отступает на пару шагов, растерянно моргает. Ее глаза ледяные, как два замерзших голубых омута, в которых он утонул однажды, брови удивленно приподняты. - Я не сплю с женатыми мужчинами. Вот так вот — голой правдой по роже; и ровно тем же жестом, что и двадцать лет назад она вытирает свои обслюнявленные губы. Он рискнул - она выставила шах его королю, и ему уже некуда бежать и нечем отбиваться. Шикамару молча наблюдает, за тем как она уходит — легкой, слегка вихляющей походкой; пусть большая половина жизни прожита, но он думал, они еще могут быть счастливы. Ино бы посмеялась, услышав сейчас его мысли, скривилась и возможно ответила — ты слишком долго думал.