Циферблат

Представь часы, где стрелки — это направление твоего взгляда. Представь, что ты всё ещё зрячий, представь, будто все видения Прины — лишь иллюзия, которая была брошена мирозданием в твою сторону по ошибке. Представь, что Ноктис никогда не умрёт. Представь, что все наставления Региса были намёком на правильный выбор. Представь… Словно когда-нибудь прозреешь, чтобы увидеть солнце. — Игнис? Сиенция вздрогнул, обнаружив, что стоит на парковке под дождём в одной лишь рубашке. Дождь ледяной, каждая капля режет, будто маленькое лезвие, а ветер заглушает все звуки, идущие из-за баррикад. Дрожащей рукой убрав назад растрепавшиеся волосы, Игнис трясётся от холода. Судя по всему, простоял он так не несколько минут, а как минимум час. — Игнис! На шесть часов раздаются чьи-то частые шаги. Сиенция всё ещё представляет чёртов циферблат, чтобы ориентироваться в пространстве и с точностью определять, откуда, как и когда его может атаковать гипотетический враг. Но мысли путаются, сталкиваются друг с другом, шум воды перекрывает чужие голоса. При аккомпанементе подобного оркестра разве что безумец сможет сконцентрироваться на поставленной задаче. На циферблате, где стрелки — приоритетные цели. Жаль, Игнис упрямо сохраняет здравый рассудок в ситуации, когда следовало бы ступить под поезд. — Что вы тут делаете? У самой стены… Под таким ужасным дождём… Пойдёмте обратно в убежище! Королевский десница молчит. Почувствовав рядом своего невидимого собеседника, он хватает его за руку и аккуратно ощупывает тонкое запястье. Представь… Будто Талкотт — это твоя будущая обязанность. Тот, кому ты можешь передать своё наследие, которое ты хочешь оставить если не сыну, то хотя бы преемнику, способному пронести твои воспоминания о королях прошлого в бесконечность светлого будущего. Представь, будто все миры не содрогнутся от твоего крика, едва ты предашь Ноктиса земле. Представь, что будущее скрыто во мраке твоей слепоты. Талкотт перехватывает руку Игниса и упрямо тащит его к безопасности. Прошло пять лет с тех пор, как Ноктис исчез, а мир погрузился в вечную ночь. Ладонь мальчишки уже покрылась мозолями от оружия и стала гораздо сильнее той детской ручонки, которую Сиенция пожимал при их первой встрече. Он сам вызвался обучать пацана, хотя и понимал, что наставником ему никогда не стать с затуманенным взглядом, но Талкотт сам попросил. Сказал, что кинжалы Игниса ему ближе тяжеловесных клейморов Гладио. — Очень много сообщений приходит из-за стены Лесталлума. Говорят, в ближайших поселениях скопления демонов настолько велики, словно они собираются и ждут, когда наша электростанция взлетит на воздух. Вы ведь пришли сюда, чтобы оценить наши шансы, да? Талкотт говорит, говорит, говорит, говорит… Пытается перекричать дождь и собственные страхи. Игнис знает, что тот верит в возвращение Короля сильнее любого выжившего, любой глефы, любого охотника, но слова подтверждения невинных детских догадок упрямо глотает вместе с осколками своего бессилия. — Талкотт, стой… Дождь бьёт всё сильнее. От того, что Сиенция не может ни с кем поделиться болью и рвущимися наружу проклятиями в адрес всех живущих богов, ему становится сложно разграничивать сны и реальность. А в вечной темноте всё становится в разы страшнее. И уж лучше пусть на улицах царствует ночь… Но Ноктиса не спасти одним лишь желанием спрятаться подальше от неизбежной потери. Принять жертву Короля — его настоящая цель? Этого Регис хотел? Или же он просто пытался показать Игнису, что его любовь и поддержка важны для Ноктиса. Король должен двигаться вперёд, не оглядываясь назад, не думая о последствиях, не думая о потерях. Но то, что он должен стать Светом для всего Эоса всё равно казалось несправедливым и неправильным. Представь, что можно было найти иной путь. Каким ты его видишь? Что ты мог сделать, глядя Ардину в глаза? Представь, что решение присоединиться к скверне приводит к благополучному финалу для вас обоих. Представь, что Ноктис был бы рядом до самого конца. Как хотел ты. Как хотел Регис. Как хотели все. — Что-то случилось? Талкотт сжимает его руку так доверительно сильно, преданно, честно. Оставшись без семьи, он ищет в каждом встречном родную душу и находит в Игнисе что-то очень близкое, делясь с ним многим: сочувствием, переживаниями, надеждами, секретами. Он даже выменял своих кактуаров на книги для слепых у старого торговца антиквариатом, хотя Сиенция и просил читать ему вслух, не жертвуя драгоценной коллекцией. — Помнишь, ты говорил мне, Талкотт, что в бою я могу представлять часы, где стрелки — направление моего взгляда? — говорит Игнис. — Без дополнительной помощи и при таком дожде… Он умолкает. Образ перед глазами сменяется с циферблата на тронный зал, где Регис улыбается ему и говорит, что род Сиенция испокон веков служил королевской семье. За спиной короля смазанный образ мальчишки, привычно прячущегося за высокой фигурой монарха и носящего нелепую растрёпанную чёлку иссиня-чёрного цвета. За спиной самого Игниса — отец. Его рука на плече тяжелее стальных доспехов. Регис улыбается. И говорит, что обязанность советника — следить за тем, чтобы король никогда не останавливался и не смотрел назад. И почему-то именно сейчас Сиенция понимает, о чём шла речь на самом деле. Ему кажется… Будто он своей рукой всё это время толкал Ноктиса в пропасть. — Игнис? Талкотт заставляет морок уйти, оставив у него на языке горечь. Проглотив вставший в горле ком, Сиенция произносит: — Я хотел сказать, что благодарен тебе. За всё. Дождь успокаивается. Холодный ветер больше не пробирает до костей. Подняв невидящие глаза к небу, Игнис долго смотрит, представляя звёзды. Они с Ноктисом часто выходили в ночь, чтобы поговорить о несбывшихся желаниях и созвездиях, про которые, так уж сложилось, Сиенция знал гораздо больше, нежели наследный принц. Тогда всё казалось таким простым и нелепым. Тёплым. Детским. Словно не было ни войны, ни предназначений, ни бремени проклятий и жертв, принесённых во имя Света. — Вы говорите так, словно прощаетесь. Не надо, Игнис… — взгляд Талкотта по ощущениям напоминает метание колибри вокруг цветка. Он обеспокоен и очень предан, почти также предан, как сам Сиенция, когда речь заходит о короле. Это странно. И кажется неправильнее того, что Игнис в темноте сам дошёл от гостиницы до парковки и едва не сорвался, чтобы выйти за периметр. В этом же была цель? Выйти во тьму. Верно? Представь, будто любишь Ноктиса сильнее своей жизни. Будет ли он рад, если ты погибнешь, не выдержав груза полученного знания? Посетит ли твою могилу перед тем, как сесть на трон и сгинуть в Астрале? Представь, будто твоя жертва ломает Короля. Представь, будто он тоже тебя любит, как отца, как брата, как друга, как того, с кем не зазорно провести вечность. Оценил бы он твой бессмысленный суицид? Представь Ноктиса, подвешенного Ардином над троном, будто трофей. Что если без тебя он не справится? Игнис уже было дёргается обратно в сторону стены, но останавливается. Нет. Он дал клятву быть рядом до самого конца. И самое время думать не о том, что будет до Рассвета, а о том, как он будет жить после него. Ответ находится сам собой, он был очевиден с самого начала. — Талкотт… — Да? — сквозь шум дождя и пелену наваждений Сиенция наконец-то слышит, что у парнишки почти сломался голос. Взросление в таких условиях, в лишениях, в потерях, оно не идёт на пользу таким, как Талкотт, но тот удивительно силён. Сильнее самого Игги. И это вызывает гордость. Как у родителя к своему ребёнку. — Веришь ли ты, что Ноктис… Что Король вернётся? — наконец спрашивает он. Пауза длится недолго, но в воображении Сиенции растягивается, будто струны различных вселенских вероятностей. Талкотт не сомневается. — Он вернётся. Обязательно. А почему вы спрашиваете? — Хотел удостовериться в том, что поступаю правильно. Игнис перехватывает ладонь Талкотта и крепко её сжимает, решительно направляясь по стрелке на циферблате в сторону гостиницы, переступая через все ступеньки и протянутые кабели ламп дневного света. Ему кажется, будто в спину ему смотрит король Регис. И улыбается. Со слезами на глазах. Представь, будто выросший во тьме мальчишка с игрушечными кактуарами в кармане когда-нибудь станет героем. Представь, будто Ноктис вдохновит его на подвиги, путешествия, написание книг. Представь, будто Талкотт — твоё наследие. Представь, что Ноктис будет рядом с тобой всегда. В каждом луче солнца. В каждой капле дождя. В каждом порыве ветра. В тебе. Представь всё это и скажи… Ты чувствуешь себя счастливым, Игнис? — Да. — Что да? Талкотт недоумённо моргает. Когда они оказываются под крышей гостиницы, он забирает у Игниса мокрый плащ и привычно подаёт ему трость. Вместо ответа Сиенция дарит своему ученику сдержанную улыбку и молча направляется к лестнице наверх. На ступеньках он больше не спотыкается.