Жизнь — обман с чарующей тоской

      Акутагава чувствовал только острую и одновременно тянущую боль во всем теле. При падении он сильно ударился спиной и подозревал, что даже мог что-то сломать. Но очень надеялся, что это не так.       Хигучи рыдала над ним, проверяя, как учили в Портовой Мафии, все доступные кости и мышцы. И после проверки, кажется, облегченно вздохнула, но Рюноске не мог сказать наверняка, что ему это не почудилось. Кровь шумела в висках, и эспер с трудом коснулся рукой своего кармана.       — Телефон, — прохрипел он, чувствуя металлический привкус во рту, — позвони… Макото Коичи…       Акутагава все ждал, когда же боль спадет или, наоборот, достигнет такой силы, что он отключится, но ничего не менялось. Рюноске по-прежнему безвольно лежал на земле, слушая сбивчивые слова Ичиё, которых не мог разобрать. На улице было довольно поздно, но к ним все равно подбегали какие-то люди, с тревогой указывали на него, Акутагаву, предлагали помощь. Рюноске хрипел, силясь что-то выговорить, но Ичиё ладонью прикрывала ему рот, заклиная молчать, шепча, что разберется со всем сама. И он послушно старался расслабиться.       Когда доктор Макото, наконец, появился, все сразу встало на свои места. Он выразительно глянул на Акутагаву, словно говоря: «Что, опять? Что на этот раз?». Хигучи тут же засуетилась, сбивчиво рассказывая доктору о падении. Наблюдать за всем этим со стороны было одновременно весело и необычно.       Ичиё судорожно вздохнула, когда доктор Макото перевернул тело эспера на бок и, ощупав спину, сказал, что возможны сильные повреждения. В душе у Акутагавы зашевелилось давно забытое, но очень естественное раздражение. Опять Хигучи считает, что он ни на что не годен сам по себе! Да что ему это падение! Всего лишь небольшой ушиб.       — Нам нужно как можно скорее доставить его ко мне, — произнес доктор, поправляя свои сбившиеся от ветра волосы. И, помолчав, добавил: — В штаб Портовой Мафии.       Рюноске не мог четко видеть, но ясно подозревал, что Макото и Хигучи сейчас обмениваются взглядами, нарочно не произнося вслух то, о чем и так все подумали. Акутагава уже раскрыл было рот, чтобы запротестовать, но Ичиё его перебила:       — Я тоже поеду! — с какой-то исступленной решимостью сказала она.       — Нет! — громко возразил Акутагава и даже попытался привстать. В спине сразу же отдало болью, и эспер счел за лучшее остаться в лежачем положении. Как это унизительно!       — Но, думаю, мне понадобится ее помощь, — вкрадчиво пояснил Макото.       — Я сказал: нет!       И доктор, и Ичиё одновременно тяжело вздохнули.       — Ей нельзя в Мафию! — хрипел Акутагава.       Он не мог позволить Хигучи появиться под самым носом у Мори и Озаки. Если хоть кто-нибудь из мафиози даже мельком заметит его бывшего телохранителя — им всем не избежать проблем. Неужели эти двое такие тупицы и ничего не понимают?       — Едем, — уверенно сказал Макото, несмотря на недовольство Рюноске.       С трудом Хигучи и доктору удалось уложить Акутагаву на заднее сидение машины. Ехать лежа было неудобно, и машину чуть потряхивало, отчего Рюноске тихонько шипел себе под нос. Ичиё вертелась на своем сидении, то и дело поглядывая на него и неизменно причитая «Это из-за меня!». И вот разве объяснишь ей, что к падению она не имеет никакого отношения? Макото ничего не говорил, сосредоточенно управляя машиной, но Акутагава знал, что бдительный доктор подмечает каждую деталь; и уж одержимость бедной Хигучи он поймет именно так, как есть на самом деле. А сейчас Рюноске почему-то очень хотелось, чтобы никто не знал, что Ичиё в него влюблена…       — Мы не поедем в Штаб Мафии! — тем не менее, не сдавался Акутагава. Хигучи ни за что не должны увидеть там.       В конце концов, Макото пробубнил что-то вроде «Прекратите нудить» и, нахмурив брови, сообщил бледной и напуганной Ичиё:       — Поможете мне выгрузить господина Акутагаву из машины. В штаб не заходите.       Девушке ничего не оставалось, кроме как согласиться. С огромным трудом Рюноске удалось встать на ноги, и он задумался, сможет ли в таком состоянии самостоятельно дойти до кабинета доктора Макото. Передвигаться ему поможет только он, а кабинет находится далеко. Возможно, стоит задействовать Расёмон?..       Дорога заняла меньше времени, чем ожидал Акутагава. Макото все время невзначай поддразнивал его и легонько пихал сзади ногой, когда Рюноске, выдохнувшись, останавливался.       — Какая разница, что вы сейчас чувствуете? Больно будет в любом случае. Но, как только попадем в кабинет, я сделаю вам обезболивающий укол. Так что, чем скорее мы доберемся, тем быстрее все закончится. Не стойте столбом.       В другой раз Акутагава непременно вырвал бы Макото язык за такую неслыханную наглость, но тогда некому будет тащить эспера до кабинета. Да и в уколах, честно говоря, Рюноске был профаном. Поэтому приходилось терпеть и, сжимая зубы, шагать вперед, втайне утешаясь, перебирая различные способы убийства, практикуемые Расёмоном.       Укол подействовал не сразу, но, как и обещал доктор Макото, принес облегчение. Акутагава устало откинулся в больничном кресле и прикрыл глаза: сейчас ему очень хотелось спать.       — Ложитесь на живот, — подсказал ему доктор и указал на кушетку. Рюноске с трудом поднялся и при помощи Макото добрался до кушетки. Что ж, спать на животе так же приятно, как и на спине.       — Вы же не накачали меня снотворным? — лениво спросил Акутагава.       — Конечно же, накачал, — заверил доктор.       — Какая же вы сволочь, — ответил на это эспер и окончательно закрыл глаза, поддаваясь действию лекарства.       Очнулся он от того, что кто-то легонько похлопывал его по щеке. Инстинкты пробудились раньше, чем способность трезво оценивать ситуацию, и Акутагава выпустил Расёмон, желая с одного удара поразить противника. Но он вовремя открыл глаза и остановился: над ним, склонившись, стояла Хигучи.       — Какого черта?..       — Тише, — зашептала Ичиё, — это я.       — Хигучи, — прошелестел Акутагава, откидываясь обратно на подушку.       Он был у себя дома — Рюноске понял это с первого мгновения.       Он смутно помнил, что провалялся два часа, уткнувшись лицом в подушку, в кабинете доктора Макото, в то время как врач втирал ему в спину различные мази. Затем была долгая и нудная лекция о том, что стоит делать, а чего не стоит в его состоянии, после чего Акутагава не очень церемонно попрощался с Макото. Доктор помог ему добраться обратно до машины, где их ждала порядком напуганная Хигучи.       Макото успокоил девушку парой слов, передал ей указания по лечению, бросив напоследок заинтересованный взгляд. Конечно же, он помнил, что Ичиё Хигучи — бывшая мафиози и телохранитель Акутагавы.       — Может, все-таки поехать с вами до дома? — спросил Макото, с сомнением оглядывая раскорячившегося на заднем сидении эспера.       — Нет, — резко отвечал Акутагава. — Все в норме.       Макото еще раз обеспокоенно оглядел его, затем обратился к Хигучи.       — Звоните, если будет нужна моя помощь.       — Конечно, — дежурно улыбнувшись, бросила девушка.       Ее немного трясло, и Акутагава не мог сказать: это из-за произошедшего сегодня вечером или из-за того (Рюноске помнил), что она не очень уверенно водит машину? Как бы то ни было, до дома Акутагавы они добрались без особых происшествий. Парень чувствовал себя неловко, опираясь на плечи своей бывшей подчиненной — ему не хотелось выглядеть слабым в ее глазах, но отказываться от ее помощи сейчас он не мог; каждый шаг давался с трудом. Затем они долго копались у входной двери, потому что Акутагава не мог найти ключи. Рюноске нетерпеливо выругался, когда наконец, смог нащупать знакомый металл в кармане.       Сейчас Акутагава лежал на спине, вглядываясь в потолок, пытаясь прийти в себя после тяжелого сна. Голова болела, и, кажется, хотелось есть. Внезапно Рюноске увидел перед собой лицо Ичиё и от неожиданности вздохнул. Ему тут же вспомнился тот день, когда Хигучи приходила к нему в последний раз. Щеки тут же запылали.       — Мне… кхм, мне… я пойду умоюсь, — неловко ввернул Акутагава, пытаясь встать.       — Лежи! — запротестовала Ичиё, положив руки ему на плечи, но Рюноске все равно, кряхтя, поднялся с кровати и прошествовал в ванную.       Мышцы под теплой (как наставлял Макото) водой приятно расслабились, и все тело наполнило ленивое спокойствие. Стоять, конечно, было тяжело, спину тянуло, но, в общем-то, эспер был доволен. Он наскоро почистил зубы, взъерошил полотенцем волосы, чтобы с них не капала вода, и вернулся в комнату. И сразу вздрогнул: Хигучи там не было.       — Ичиё? — с ноткой паники в голосе позвал он.       И с облегчением услышал торопливые шаги из кухни.       — Я здесь! — громко сообщила девушка, показываясь в дверном проеме. — Ложись! Ты что! — тут же забеспокоилась она.       Акутагава послушался. Ему было приятно, что Ичиё так о нем заботится. Она стояла, наклонившись над ним, тщательно изучая малейшее изменение его лица, но Рюноске был спокоен. Только сейчас у него появилась возможность как следует понять, как много всего произошло за прошедший вечер и ночь. Следовало хорошо разобраться в себе и… в отношениях с Хигучи.       Рюноске хитро усмехнулся и потянул Ичиё за руку на себя. Девушка от неожиданности потеряла равновесие и упала прямо на него. Она тут же попыталась подняться, не переставая повторять «Прости! Тебе, наверное, очень больно!», но Акутагава задержал ее. Хигучи удивленно уставилась на него.       — Что ты… — начала было она, но Рюноске ее прервал.       Обхватив девушку обеими руками за талию, Акутагава поцеловал ее. Сначала нижнюю губу, затем верхнюю… Снова нижнюю… Когда Хигучи судорожно вздохнула, он не преминул воспользоваться ситуацией, чтобы углубить поцелуй. Рюноске нравилось чувствовать на себе тяжесть тела Ичиё — она ведь была такой маленькой и мягкой. Ему нравилось медленно и слегка расслабленно целоваться с ней сейчас, чувствуя, как постепенно все внутри начинает распаляться.       Руки сами собой принялись блуждать по телу Хигучи в попытке прижать ее сильнее. На секунду Акутагава отстранился, чтобы посмотреть девушке в глаза. Увиденное заставило его остановиться.       — Ты что… нельзя ведь, — сдавленно пробормотала Ичиё, пытаясь выпутаться из его хватки.       Рюноске сжал пальцы.       — Почему нельзя? — досадливо морщась, спросил он.       — Ну, твоя спина… тебе, должно быть очень больно.       Хигучи снова попробовала встать, но эспер рывком вернул ее на место. И тут же почувствовал резкую боль в спине. Все-таки Ичиё знала, о чем говорит.       — Но я хочу… — начал было он воинственно, однако Хигучи легко коснулась его лица.       — Позже, — улыбнулась она, стараясь не смотреть Акутагаве прямо в глаза. — Сейчас пока не стоит. Ты можешь навредить себе.       И Рюноске сдался — Ичиё была права. Он со вздохом отпустил ее.       — Тогда ложись рядом со мной, — потребовал Акутагава, наблюдая, как девушка отходит к окну.       Хигучи замешкалась.       — Ты уверен, что это хорошая идея?       И вечно все эти ее предосторожности! Рюноске ощутил досаду и раздражение: почему все опять так запутанно и сложно? Должно быть, Хигучи заметила, как переменилось его лицо, потому что торопливо вернулась от окна обратно к его кровати. Не говоря ни слова, она легла рядом, как он и просил, и поправила ему одеяло.       — Спи. Тебе нужно восстанавливаться, — проговорила она.       — Я не хочу спать, — отозвался Акутагава. Сейчас он пытался максимально безболезненно перевернуться на бок, чтобы проще было смотреть на Хигучи. Наконец, ему это удалось, и эспер удивился, как на самом деле близко они лежат. Вблизи лицо Ичиё было таким смешным, и Рюноске мог рассмотреть мельчайшие детали. Он чувствовал, что у него бесстыдно горят щеки.       Акутагава подался вперед, желая поцеловать Хигучи, но промахнулся и попал в нос. Ичиё забавно хихикнула и сама потянулась к нему. Наверное, таким и должен быть рай: лежать было удобно, спина в такой позе не болела, а Хигучи находилась здесь, в его руках — такая теплая и милая… И почему он не хотел всего этого раньше? Почему так упорно отталкивал свою постоянную спутницу? Что ж, когда-нибудь надо будет отправиться в храм и сделать большое пожертвование, чтобы небеса благословили Огая Мори, который приставил к нему в помощницы именно Ичиё.       Молодой человек сам не заметил, как снова заснул. Снилось ему что-то приятное и очень расплывчатое, но неизменно рядом мелькали блики от золотистых волос Ичиё. Акутагава проснулся от неожиданного звонка. Звук вызова был резким для успокоившегося слуха, и Рюноске недовольно кривился, переворачиваясь к тумбочке за телефоном. Увидев на дисплее имя, Рюноске захотелось выругаться.       — Да, — резко сказал он.       — Акутагава, у меня мало времени, — сразу без приветствия начал Чуя Накахара.       — У меня тоже. Так что…       — Озаки-сан хочет знать, как продвигается история с Тигром.       — Вот Озаки-сан я и расскажу, — зашипел Акутагава, чувствуя, как рядом начала ворочаться Хигучи.       — Опять наглеешь? Думаешь, тебе все позволено?       — Тебе я отчитываться не обязан, — фыркнул обладатель Расёмона.       — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сухо отозвался Накахара и отключился, не желая пререкаться.       Акутагава непременно плюнул бы ему в лицо, если бы это была личная встреча, а не телефонный звонок.       — Это был Чуя? — спросила Ичиё, пытаясь поудобнее пристроиться у эспера на плече.       — Да!       — Не злись. Просто забудь о нем.       Рюноске был бы рад поступить так, как предлагала Хигучи, но реальность вдруг сокрушительной силой обрушилась на него. Скоро этот сладостный день закончится, и нужно будет и в самом деле ловить Тигра. Как же не хочется во все это впутываться… Акутагава склонил голову и прижался губами ко лбу Хигучи. Так спокойно и хорошо… Почему это непременно должно закончится?       В животе заурчало, и Хигучи, услышав, легонько засмеялась.       — Нам нужно что-нибудь поесть.       — Боюсь, у меня в холодильнике мало что найдется.       — Я уже проделала там ревизию, — довольно отозвалась Ичиё, садясь в кровати. Без ее теплого тела под боком сразу стало холоднее. — С голода точно не умрем.       Выиграв великий спор, Хигучи отправилась на кухню, упросив Акутагаву оставаться в кровати и не пытаться перебраться за ней. Эсперу не хотелось отпускать Ичиё туда, где он не может видеть ее, поэтому он приказал ей говорить с ним из кухни. Пару минут так и было, но затем девушка взмолилась:       — Семпай, это очень неудобно. Просто поверь, что я никуда оттуда не денусь.       Оставалось только согласиться. Но вот кормить себя с ложечки Рюноске не позволил. Получалось уже как-то чересчур.       Суп, который приготовила Хигучи, был вкусным и сытным. Наевшись, Акутагава довольно откинулся обратно на подушку, отсчитывая секунды до того времени, как вернется Ичиё, которая отправилась относить на кухню грязные тарелки. Ему нужно было рассказать ей о задании, данном Коё Озаки, но молодой человек до сих пор не был уверен, стоит ли.       Множество вопросов терзало Акутагаву. Как ему теперь жить? Когда видеться с Ичиё и как звать ее к себе? Должен ли он предложить жить вместе, или еще слишком рано? И чего вообще ждет от него Хигучи — может быть ее, наоборот, такое предложение шокирует? Да и не привык он жить с кем-то. Вдруг получится ужасно, и они разругаются? Пожалуй, второй раз наблюдать за убегающей Ичиё, которая смотрит на Рюноске так, словно ненавидит, будет выше его сил.       — Тебя не будут ругать на работе за то, что ты не пришла сегодня? — спросил Акутагава, когда Хигучи вернулась обратно в комнату.       — Нет, я предупредила, все будет нормально, — уклончиво ответила девушка, присаживаясь на край его кровати.       — А вот у меня, к сожалению, такой фокус не пройдет…       Рюноске с каждым словом становился все мрачнее. Думать о Портовой Мафии сейчас хотелось меньше всего. Хигучи внимательно наблюдала за выражением его лица, затем придвинулась ближе.       — Тебя что-то тревожит. Расскажи мне.       Акутагава лишь вздохнул. Он был абсолютно уверен, что посвящать Ичиё в его с Озаки-сан дела точно не стоит. Кто знает, что она потом предпримет: можно руку отдать на отсечение, что Хигучи попытается выполнить задание вместо него. Девушка сидела рядом молча и терпеливо ждала ответа. Кажется, она в общих чертах догадывалась, что происходит.       — Иди сюда, — попросил, наконец, Рюноске, протягивая руку.       Хигучи коротко кивнула и приняла его руку. За то, что она не стала ничего спрашивать, Акутагава был очень благодарен.

***

      Сидеть рядом с Огаем Мори — великая честь для любого в Портовой Мафии. Сидеть рядом настолько близко, чтобы можно было коснуться руки, — неслыханная привилегия, доступная лишь Коё Озаки.       «Женщина босса»       Озаки скривилась, услышав это нелепое утверждение с таким же отвращением, как в первый раз. Какие бы слухи ни бродили по штабу, но искоренить именно эту сплетню Коё никак не могла. Она прибегала к разным способам: хитрым, жестоким, неожиданным, однако результата не было. Любая шавка смела открывать рот и произносить эти глупые слова.       Женщина подошла к окну своего красивого дома, поморщившись, потерла руку. Кажется, Мори слишком перестарался, и останется синяк. Недаром предплечье так неприятно тянет. Или это к перемене погоды?       — Госпожа, к вам пришел господин Накахара, — сообщила служанка.       Озаки легко улыбнулась: визит ученика сейчас был способен вывести ее из дурного настроения. К тому же, неплохо бы узнать последние новости. Коё легко повернулась на месте и подошла к невысокому столику — к чайной церемонии все было готово.       — Матушка, — оскалился Чуя, едва переступив порог.       Негодник знал, как одновременно умиляет и раздражает Озаки такое обращение. Женщина подавила улыбку, закусив губу. Так ли просто будет убедить Чую принять ее сторону?       — Располагайся поудобнее, — предложила она, изящно поведя рукой. — Нас ждет долгий разговор.       — Ну вот, — почти капризно протянул Накахара, задорно поправляя шляпу, — а я уже заприметил на вечер отличный клуб…       — Думаю, не такой долгий, — все-таки усмехнулась Озаки. Сердце же внутри сжимал неприятный холодок волнения.       Наверное, Чуя догадывается, не могло все происходить незаметно. Это взбалмошный молодой эспер — единственное, что есть сейчас у Коё. Ведь даже Кёка покинула свою наставницу, предав ее ради мальчика-Тигра. При мысли об Ацуши Озаки, как и всегда, нахмурилась. Накахара внимательно наблюдал за ней, поэтому перемена не укрылась от него.       — Черт знает, где носит задницу Акутагавы, — торопливо пробормотал он, наблюдая, как наставница разливает чай.       Какое-то время они сидели в молчании, думая каждый о своем, затем Коё откликнулась.       — Я не хочу слишком сильно давить на Акутагаву. Мне важно, чтобы он сделал все сам.       — Но если он провалится? — спросил Чуя с едва скрываемым удовольствием.       Озаки почти что отвесила эсперу подзатыльник.       — Но ты же не хочешь, чтобы Акутагава провалился? Это так нам навредит. Не хочешь же? — лукаво улыбнулась она.       Чуя помотал головой, бесцеремонно прихлебывая чай из утонченной пиалы восемнадцатого века. В другое время Озаки бы рассердилась, что ее ученик так неаккуратно обращается с древней ценностью, но сейчас все ее мысли были совершено о другом. Примет ли этот мальчик ее сторону? А если не примет, то… выдаст ли все Мори?       — Говорят, отдел разведки на моей стороне, — осторожно произнесла Коё, открывая сразу все карты.       Накахара замер, сжав пальцами пиалу, и несколько мгновений неподвижно смотрел перед собой. Озаки терпеливо ждала его реакции. В груди нестерпимо щемило. Наконец, Чуя хмыкнул и проворчал:       — Я подозревал, что все идет к этому. Уже давно… То, как вы ссорились… Да и Мори-сан…       — Что Мори-сан? — тут же вклинилась Озаки. — Что такого он делал?       Женщина впилась глазами в своего ученика. Сейчас было важно выведывать об Огае любую деталь. Даже самая незначительная мелочь может помочь ей выиграть в начинающейся войне. Ничего упускать нельзя.       — Мори говорил что-то особенное? Обо мне?       Чуя отвел глаза и ответил уклончиво:       — Не то чтобы… Просто… Он в последнее время какой-то грустный.       Озаки дерзко усмехнулась. Ну, это она заметила и сама. Нужны подробности.       — Я подумал, — продолжил Накахара, — что это может быть из-за тебя.       Женщина изогнула бровь.       — Ну, возможно, вы с ним… не видитесь в последнее время.       Коё мелодично засмеялась. Было любопытно наблюдать, как смущается Чуя, пытаясь говорить о их с Мори отношениях. В конце концов, Накахара даже не представлял, что ее с боссом практически ничего не связывает. Люди со стороны склонны придумывать гораздо больше того, что есть на самом деле.       — Это не важно, — сказала Озаки. — Чуя… ты ведь знаешь, что я хочу предложить тебе?       Молодой эспер поставил пиалу на низенький столик и опустил голову. Он глубоко вдохнул и выдохнул, несколько минут сохраняя молчание. «Должно быть, ему так же неловко, как и мне», — думала Коё. Ее ученик выглядел сейчас таким подавленным: Озаки знала, что ставит его перед тяжелым выбором.       — В предстоящей войне чью сторону ты займешь: мою или Мори?       Теперь, когда вопрос был задан напрямик, ждать ответа стало еще труднее. Уже нельзя будет сослаться на недомолвки, недопонимание; не перевести все в шутку. Так одновременно сложнее и проще.       — Почему, — тихо начал Чуя, — почему ты решила пойти против босса?       Ответить Коё не смогла бы, даже если бы написала собрание сочинений в шестнадцати томах. Легче объяснить, почему человек чувствует тоску, глядя на ледяные волны океана? Зачем гонится за умиротворением и грустью, которые дарит взгляд на цветущее вишневое дерево у реки? Почему раб стремится к свободе? Почему ребенок любит свою мать? Вырваться из-под власти Огая, стать победительницей — все это для Озаки стало таким же естественным, как голубой цвет неба.       — Ты… ты любишь Мори? — свистящим шепотом спросил Накахара.       Сейчас он поднял голову и с жадностью смотрел в лицо Озаки. Женщина ответила ему прямым, печальным взглядом, но не произнесла ни слова. И Чуя ведь никогда не сможет разобрать, что это значит: да или нет. Никто не сможет.       — Конечно же, я буду на твоей стороне, матушка.       Голос у эспера был хриплым и прерывающимся. Он волновался и был сбит с толку — Озаки все это понимала и ни в коем случае не винила ученика за колебания. Она уже потеряла Кёку, проявив излишнюю поспешность и горячность; с Чуей же стоило вести себя сдержано.       Женщина легко улыбнулась и коснулась рукой головы Чуи и взъерошила ему волосы.       — Молодец, что снял шляпу, — сказала она ему.

***

      Через пару дней Мори вызвал Озаки к себе, и она, надев свое излюбленное персиковое кимоно, явилась точно в назначенное время. Непривычное поведение Мори сразу бросилось ей в глаза. Босс явно был чем-то взволнован: он расхаживал по кабинету из стороны в сторону, заложив руки за спину, но при виде Коё резко остановился. Затем закусил губу и отвернулся.       — Мори-сан, — чопорно поклонилась Коё и прошла вперед, шелестя одеждами.       Огай тут же приблизился к ней и взял за плечи. Озаки удивилась: Мори редко позволял себе что-то подобное вне стен ее дома.       — Это еще что такое? — спросила она с легким возмущением.       — Я все знаю.       Коё вздрогнула и поняла, что это не укрылось от Мори.       — Чуя поведал мне обо всем сегодня утром.       «Не может быть! — судорожно думала она. — Неужели? Неужели Чуя рассказал?! Каков наглец!»       — Я не ожидал, что такое может случиться.       Лицо Огая было чернее тучи. «Наверное, он сейчас же меня казнит», — терзалась Коё. Она вглядывалась в глаза Мори, пытаясь отыскать там хоть каплю понимания, сожаления или любой другой мысли или эмоции, за которую можно было зацепиться. Расставаться с жизнью повелительница Золотого Демона вовсе не хотела.       Внезапно Мори улыбнулся взволнованно, почти радостно и, сжав сильнее пальцы на плечах Озаки, произнес:       — Я знаю, что ты ждешь от меня ребенка.       «И зачем Чуя ему такое сказал?» — удивлялась Коё, принимая неожиданно трепетный и полный ласки поцелуй.