Жизнь — обман с чарующей тоской

      Я люблю тебя, как сумасшедшего, как воина, как звезду кино.       Я люблю тебя, как волка, как короля, как человека, которым я не являюсь.       Видишь, я люблю тебя именно так. © Lara Fabian — Je T`Aime

      В магазине Хигучи и Акутагава провели удивительно много времени: ходили, что-то выбирали, спорили по поводу вида чая, который стоит купить. Но, так или иначе, они оказались с двумя полными пакетами дома у Ичиё.       — Хотели ведь только зайти чай купить! — посетовала она, заходя в лифт. — А теперь, посмотри — и печенье, и рис, и конфеты…       — Эйка будет очень рада, — невозмутимо ответил Рюноске и нажал на нужный этаж.       В коридоре Акутагава уже привычным жестом снял плащ и повесил на вешалку. Он нигде не чувствовал себя в безопасности, но в квартире Хигучи мог позволить себе хоть немного расслабиться. Ничто в ее доме не напоминало об инциденте с зэком-сантехником. Молодые люди прошли на кухню с пакетами.       — Сестра еще не скоро вернется, — улыбнулась Хигучи, доставая чайник, и ее глаза озорно блеснули, — к этому времени мы успеем все съесть.       Акутагава только усмехнулся и помог Ичиё разобрать продукты. Вода в чайнике довольно быстро вскипела, и вскоре Рюноске и Ичиё наслаждались чаепитием. После зимней сырости и холода это было то, что нужно.       — Что будем делать? — спросил Рюноске, когда кружка опустела, а купленное печенье исчезло с тарелки.       — Не знаю, — пробормотала Хигучи, — может быть, посмотрим фильм?..       Акутагава выгнул бровь. Он отроду не занимался подобным, предпочитая фильмам книги. Сложно было представить себе, что Рюноске Акутагава, беспощадный убийца и мафиози, занимался просмотром каких-то глупых фильмов. Но сейчас молодой человек был совсем не против предложения Ичиё. В конце концов, все в жизни нужно попробовать.       — Если ты не хочешь, можно придумать что-нибудь другое, — тут же испугалась Хигучи. — Просто я… не особо знаю, что ты любишь…       Девушка неловко замолчала, и Акутагава поспешил подбодрить ее:       — Фильм — это нормально. Давай фильм.       — Тогда пошли в комнату Эйки. Телевизор у нее.       Парень послушно проследовал за Хигучи в комнату ее младшей сестры. В ней преобладали как яркие, так и нежные розовые тона, скромная мебель, но нигде не наблюдалось беспорядка. «Наверняка Хигучи постаралась», — подумал Акутагава, ведь он уже довольно неплохо понимал, что представляет из себя Эйка.       — Присаживайся, — Ичиё махнула рукой в сторону кровати с ярким розовым покрывалом.       В душе Акутагава возмутился, что ему придется сидеть на чем-то подобном, но быстро подавил недовольство — все-таки это мелочь. Кажется, Хигучи жутко смущалась, потому что ее щеки приобрели ярко-розовый оттенок — неудивительно, ведь Ичиё была блондинкой со светлой кожей. Осознав, что девушка тоже волнуется, Рюноске немного приободрился. Значит, не он один чувствует себя, как идиот.       — Что будем смотреть? — с энтузиазмом спросила Хигучи.       — Не знаю, — протянул Рюноске. Он действительно не имел ни малейшего представления, какой фильм они могут посмотреть. — Может быть, комедию?       У Акутагавы не было настроения ни шутить, ни смеяться, но необходимо было разрядить обстановку. К счастью, Ичиё радостно улыбнулась и засуетилась, говоря, что «у нее есть кое-что подходящее».       Фильм действительно оказался легким и смешным. Он мог заставить пару раз улыбнуться, но, по большому счету, был скучным и серым. Однако Рюноске на протяжении полутора часов вместо смеха чувствовал лишь страшное напряжение.       Хигучи полулежала рядом, облокотившись на подушку, и внимательно смотрела фильм. Она не видела и наверняка не чувствовала, как соприкасаются их плечи, когда кто-нибудь вздохнет или чуть сдвинется в сторону. Акутагава же сидел, словно на раскаленной сковородке, а в мыслях была пустота. Он едва смог дождаться конца этой экзекуции.       — Ну, все, — сказала Ичиё, вставая, чтобы выключить телевизор, когда фильм подошел к концу. Рюноске не удалось разобрать ее интонацию. — Сколько сейчас времени?       — Половина десятого.       — Ого! Уже так поздно…       Хигучи вернулась к кровати и посмотрела прямо Акутагаве в глаза. Он ожидал чего угодно, но Хигучи лишь указала на пол и спросила:       — Видел? Подушка упала.       — Я сейчас подниму, — пробормотал Рюноске, чувствуя, что напряжение в мыслях и в каждом мускуле срочно требует выхода, иначе он просто сойдет с ума.       Парень взял в руки подушку и вдруг, ни с того, ни с сего, бросил ее в Ичиё. Девушка испуганно моргнула и закрылась руками. Сначала Акутагава подумал, что она обиделась, но Хигучи разгадала его замысел и со смехом подхватила с кровати вторую подушку. Они колотили друг друга: Рюноске — с каменным лицом, Ичиё — визжа и заходясь смехом. Им было так просто, легко, приятно друг с другом.       Акутагава замер. Ичиё стояла перед ним — раскрасневшаяся, с растрепанными волосами — и Рюноске, глядя на нее, чувствовал странный восторг. Внезапно он понял, что если ничего не случится сейчас, то не случится уже никогда. Эта простая истина захватила все его мысли. Акутагава в смятении приблизился к девушке и осторожно коснулся ее волос:       — Хигучи… я хочу…       Рюноске наклонился, обжигая дыханием чужие губы. Последнее, что он увидел, перед тем, как податься вперед, были огромные от удивления глаза Ичиё. Акутагава дико волновался. Он боялся облажаться, сделать что-нибудь не так. Рюноске не знал, как правильно двигать губами, как наклонять голову, ведь он целовался много-много лет назад. Последний — еще когда был мальчишкой, и все заводилы в его окружении это делали на спор. Тогда Акутагава не испытывал ничего, кроме отвращения: поцелуи были чем-то мокрым, скользким, а девчонки глупо хихикали и пихались.       Но сейчас все было совсем по-другому. Сегодня Рюноске чувствовал, как сердце с силой заколотилось в груди, а глаза сами собой зажмурились от страха. Акутагава коснулся губ Ичиё, и все внутри замерло. Дикая радость, восхищение, восторг — все эти эмоции переполняли Рюноске, и он от избытка чувств схватил Хигучи за плечи. Он безумно боялся, что она отстранится, ударит его, убежит, скажет ему убираться вон… Акутагава знал, что не выдержит, если их первый поцелуй обернется именно так. Только не с ней. Только не сегодня.       Губы Ичиё ощутимо дрогнули и чуть раскрылись. Рюноске почувствовал ее вкус у себя во рту, и больше инстинктивно, чем осознанно, скользнул языком вперед. Хигучи судорожно выдохнула, и схватилась за рубашку Акутагавы, обнимая его. Ичиё была такой мягкой и сладкой, что Рюноске едва не застонал от удовольствия — неужели человек способен испытывать подобное?! Он смял чужие губы, все еще не решаясь углубить поцелуй, потому что не был уверен, что знает, как правильно это сделать. Воздух заканчивался, и Акутагава лихорадочно прижал Хигучи к себе, осторожно отстраняясь, но все еще не открывая глаза. Ему было слишком страшно.       Вот сейчас очарование момента пропадет, и Хигучи влепит ему крепкую пощечину и спустит с лестницы. Но, по крайней мере, Рюноске унесет с собой воспоминания об этом дне. И вдруг молодой эспер почувствовал, как руки Ичиё двинулись вверх по его плечам и робко обняли его за шею. Акутагава открыл глаза: Хигучи не смотрела на него, но на ее щеках горел яркий-яркий румянец. Понемногу уверенность стала возвращаться к Рюноске.       — Я хотел этого… Если я обидел тебя, скажи — я уйду, — голос Акутагавы был тихим и хриплым, и парень чувствовал, что задыхается.       Ичиё мило, нервно усмехнулась и осторожно коснулась губами его щеки.       — Нет, останься.       Рюноске с облегчением выдохнул и прижался щекой к виску Хигучи. Ему было радостно и спокойно. Акутагава никогда не испытывал таких ярких и приятных эмоций, все было для него ново и необычно. Так они стояли некоторое время, переводя дух, и Рюноске уже решил было попробовать еще раз, но дверь внезапно открылась, и в комнату ворвалась Эйка.       — Целовались! Целовались! — довольно визжала она.       Рюноске и Ичиё отскочили друг от друга, как ужаленные. Акутагава вытаращился на девочку, краем глаза замечая, с каким ужасом смотрит на Эйку сестра.       — Я не слышала, как ты пришла! — в смятении повторяла девушка. — У нас сегодня в гостях Акутагава-сан…       — Я уже ухожу, — поспешно пробормотал Рюноске и поспешил ретироваться из комнаты, малодушно оставляя Ичиё разбираться с младшей сестрой. Он знал, что ничем не сможет помочь Хигучи-старшей, поэтому благоразумно ждал ее в коридоре, надев и разгладив плащ. Но до него, несомненно, долетали отголоски «милой» семейной беседы. Кажется, Ичиё посмотрела на часы…       — Прости, — Хигучи вышла из комнаты, избегая смотреть на Акутагаву, — все так неожиданно. Не думала, что Эйка так рано придет.       — Пф-ф, рано… — усмехнулся Рюноске.       Ичиё возмутилась, увидев его улыбку:       — На что ты намекаешь?!       — Ни на что…       Акутагава снова попытался поцеловать Хигучи, но в этот раз не удержался и провел языком по ее нижней губе. Он схватил пальцами подбородок Ичиё, и девушка бессознательно открыла рот. Рюноске чувствовал, что ему снова становится трудно дышать, а сердце в груди глухо стучит, как сумасшедшее…       — Я же сказала — целовались! — громко засмеялась Эйка, выглядывая из своей комнаты, и Акутагава счел за лучшее молча удалиться.       «Я позвоню тебе», — одними губами прошептал Рюноске, закрывая за собой дверь.       Он гулял по Йокогаме всю ночь. Эйфория захватила Акутагаву, и он практически не мог держать себя в руках. Неужели с людьми во всем мире происходит подобное? Неужели и на его долю выпало немного тепла и счастья? Сегодняшний вечер представлялся чем-то эфемерным, хрупким, и Рюноске боялся разбить удивительное чувство, поселившееся внутри. Он не чувствовал, что горят раны, а бинт пропитался свежей кровью — все это было сейчас не важно.       Вернувшись под утро в свой дом, Акутагава первым делом прошел за стол и вытащил из ящика чистый лист. Он не мог спать и, дожидаясь рассвета, выводил на бумаге один и тот же иероглиф…