В раю со вкусом яда

Мысленно приготовившись, я перевела дыхание. — Братья сказали: ты сама поняла, что оказалась в другом мире, и даже аргументировала это. Я мог бы согласиться, что твои рассуждения обоснованны, — коротко кивнул не смягчающийся ни на секунду Куруфин, — но… В моей голове, кроме нецензурной лексики, ничего не проскочило, ибо только такими словами можно назвать людей, руководствующихся логикой. Особенно, когда они против тебя. — Подождите, — зажмурившись, перебила я и приложила все усилия, чтобы мой голос звучал ровно и спокойно. — Вы меня в чём-то… подозреваете? — я не сдержала ироничную усмешку. — Но в чём? — Вдруг твои лидеры целенаправленно отправили тебя сюда, иначе как бы ты говорила на квэнья, если жила в другом мире? — с нарастающими сталью и жесткостью в голосе вопросил Куруфин, взглянув на меня ледяными глазами. Он скрестил руки и вскинул подбородок. В то мгновение моя гордость сыграла со мной злую шутку. Я и сама не понимала своей реакции. Искусник смотрел на меня так, словно обвинял в чём-то непростительном, будто я была виновата лично перед ним. Я могла вытерпеть многое: и незаслуженные оскорбления, и пошлый сарказм, даже грубое отношение к себе — жизнь научила терпимее относится к людям; не все наделены добротой, — но не то, когда мне что-то ставили в вину или же хотели заставить меня чувствовать себя виноватой. На моём лице дёрнулась мышца щеки. — Даже если допустить эту мысль, — дерзко ответила я и краем глаза увидела, что светлая бровь Келегорма взлетела вверх, а взгляд на миг стал оценивающим. В ту минуту я не поскупилась на иронию и яд в голосе. — Откуда моим так называемым лидерам знать ваше наречие? Как, по-вашему, они бы смогли оказаться в этом мире, и причём в определённой местности? И уж тем более как бы сумели выведать знания о каком-то конкретном языке? Кто бы их научил? И зачем посылать меня, когда разумнее доверить такое серьёзное и важное задание кому-то более сильному и опытному? Я что, похожа на шпиона? — Здесь я согласен с девой, — невозмутимо заговорил Карнистир, скулы которого приобрели ярко-красный оттенок. — Арина даже со стороны выглядит негибкой и медлительной, — скривившись и повернув голову в сторону Атаринкэ, он скептически обронил. — Я очень сомневаюсь, что такую девушку отправили бы на подобное. В одной части вопроса ты… неправ, Курво. «Ну, спасибо. И защитил, и унизил», — со смесью недовольства и облегчения подумала я, однако на Куруфина, поджавшего губы, посмотрела с наслаждением. — К тому же, — продолжил Карантир, подавшись вперёд и сцепив свои длинные костлявые пальцы в замок, — я хотел бы отметить кое-что, и, думаю, Тьелко с Амбаруссар того же мнения. Келегорм бросил на него полувопросительный взгляд, а близнецы в ожидании приосанились. Маглор, до этого молча наблюдавший за диалогом, прокашлялся и спросил, смотря в упор на Куруфина: — Что же ты отметил, Морьо? Помимо того, что мы уже знаем. У меня внутри что-то затрепетало: так обычно отзывалось чувство защищенности. Я сглотнула ком в горле и прижала ладонь к груди: даже сквозь плотную одежду чувствовалось неспокойное сердце. Неожиданно по телу прошла дрожь. Может, рассказать о книге? Тогда не придётся прикидываться дурой и терпеть всё это, не будет напряжённости, не придётся обдумывать каждое слово. Я буду в безопасности… Остановись! Подумай о последствиях: какими обязанностями ты себя свяжешь? На тебя автоматически взвалится ответственность за весь ход войны. От тебя будут зависеть десятки жизней. От тебя будут ждать благородства, отваги, жертвенности… Ты не такая. И ко всему прочему, поздно и нелепо что-то менять — я круто завралась. Тем временем Карнистир сказал: — Когда ты заговорила, Арина, у тебя был сильный акцент. Многого из твоей речи я не разобрал. Сложилось впечатление, что на тот момент ты знала всего пару слов на квэнья — и то коверкая наречие. Я еле удерживался, чтобы не морщиться, — а сейчас он это сделал, — и предположил, что мы встретили кого-то из атани — я сказал тебе об этом — но после ты опровергла мои догадки. По мере того, как длилась наша встреча, говор у тебя становился всё ровнее и лаконичнее, таким, каким ему должно быть. — Поддерживаю, — присоединился к разговору серьёзный Келегорм и обратил на себя особое внимание со стороны Искуссника. — Всё так, Курво. У девушки действительно был акцент. И ещё: тот язык, который мы услышали вначале, когда она кричала, был другой, даже близко не стоящий с квэнья. Близнецы всем своим видом показывали, что подписываются под каждым словом. Им даже не требовалось что-то говорить. Как мне думалось, они были самые открытые среди фэанариони. Макалаурэ пока хранил молчание. Куруфин выслушал братьев с беспристрастным лицом. — Но сейчас акцента нет, — задумчиво протянул он и скользнул по мне цепким взглядом. Я с силой сжала в ладони ткань рубахи, но выдержала взор. На несколько секунд повисла тишина. Из-за этого у меня на нервной почве задёргался глаз, и я максимально повернула голову налево, стараясь закрыть часть лица, однако это было бесполезно — мою нежеланное проявление мимики всё же заметили. Вдруг Куруфин встал — ростом он оказался ниже, чем Тьелкормо и Карнистир — и молча покинул комнату. Я проводила его недоумевающим взглядом: что это значит? Но не могла не признать, что с его уходом стало намного легче дышать. Я прикрыла глаза и неожиданно ощутила такую чудовищную усталость, что захотелось, наплевав на всё, откинуться на спинку дивана и задремать. Откуда появилась сонливость? Ведь с момента моего пробуждения прошло не так много времени. Наверное, сказывалось «межмировое путешествие». Я с усилием подавила зевок. Кузнец вернулся быстро, с небольшим листом бумаги, чернильницей и тонкой перьевой ручкой, и поставил письменные принадлежности на низкий стол. Со своего места неслышно поднялся Канафинвэ — он был также высок, как и Охотник — и приблизился к младшему брату. — Что ты намереваешься делать, Курво? — ровным голосом, в котором чётко слышались и недовольство, и некая ловко замаскированная насмешка, спросил король. — Разве тебе мало слышать искренность в словах девушки и подтверждения братьев? Какие ещё тебе требуются доказательства? Мы получили достаточно сведений, чтобы убедиться в правдивости её слов. Достаточно. — Я хорошо услышал, — невозмутимо отвечал Куруфин, — искренность в её словах. Но хотел бы и увидеть. — Что? — скептично и с возмущением вырвалось у меня. Я нахмурилась, вперившись взглядом в Искусника. Что ему ещё нужно? Судя по глазам, Амбаруссар думали о том же, но они молчали, лишь строили умоляющие лица, глядя на Канафинвэ, видимо, надеясь, что старший брат всё же вразумит младшего. Я тоже надеялась на это, только в разы сильнее, чем рыжие. — Макалаурэ, не считай меня настолько недоверчивым и мнительным, — прохладно отозвался Атаринкэ на красноречивый, упрекающий взор менестреля. — Дальнейшие мои действия будут связаны только с интересом, ничего лишнего. Если, конечно, наша гостья не станет возражать, — без всякого подтекста закончил он, плавно махнув рукой в жесте «мне всё равно, как скажете, так и будет». — И что мне делать? — мой вопрос прозвучал двусмысленно — послышалось хмыканье со стороны Тьелкормо, но я имела ввиду не то, что мне деваться некуда, а «задание», которое приготовил для меня кузнец. На бледном лице Искусника появилась лёгкая улыбка, заставившая меня едва не вылупиться на её обладателя. Куруфинвэ умеет нормально улыбаться?.. В моём представлении он всегда рисовался как горделивый циник с насмешливой ухмылкой и надменной физиономией. Наверное, он ещё не дошёл до такой степени цинизма. Они все. — Ты уже могла догадаться, для чего я принёс перо и пергамент, — начал кузнец. — Я бы хотел попросить тебя написать что-нибудь на твоём языке. — Хорошо, — неслышно вздохнула я и только встала, как Амбарусса уже поднёс маленький пуфик к столу, кивком головы указал на него и открыто улыбнулся. Я ответила ему тем же, но замучено, и впоследствии пожалела, что не нашла в себе силы улыбнуться более непринуждённо. Канафинвэ покачал головой и выдохнул через нос. В воздухе хорошо ощущалась его злость, но я понимала, что он не продолжил спор не из-за слабохарактерности, а из того, что было глупо и безнадёжно спорить с упёртым «маленьким отцом». Маглор поверил мне и защищал меня. Я знала, что в случае чего могла рассчитывать на его поддержку, как бы эгоистично это ни звучало, учитывая мою «искренность». Я взяла перо в левую руку и обмакнула в чернила, затем средними печатными буквами с начала страницы стала выводить классическое во всех ситуациях «привет». Пользоваться перьевой ручкой было не так сложно, лишь раздражало, что приходилось через две буквы макать перо в чернила. Спрашивать к ней инструкцию я не стала принципиально — чем больше слов, тем дольше аудиенция длится, а мне не терпелось поскорее остаться одной. Конечно, если меня ещё отпустят. Только я закончила букву «т» горизонтальной палочкой, как с чернилами произошло невероятное: они образовали одну сплошную тонкую линию, а потом из этой полоски донельзя простым движением «скрутилось» совсем другое слово, на ином языке и короткое. Это произошло мгновенно, нужно было только успеть заметить. Я медленно моргнула и облизнула пересохшие губы. Усталость отошла на второй план: не каждый день собственная писанина устраивает волшебные превращения. Мной завладел пугающий интерес, запылавший в груди так сильно, что я могла представить свои большие, загоревшиеся глаза. Для меня, человека, живущего в суровой реальности, где жалкое подобие магии можно совершить лишь шельмуя с картами, было изумительно видеть даже такую мелочь; и это если не брать во внимание то, что возможно творить в Средиземье, хранящем в себе запредельные чудеса и тайны. — Как ты это сделала? — на выдохе спросил Атаринкэ, нагнувшийся так сильно, что оказался со мной на одном уровне. Заинтригованные Тьелкормо и Карнистир встали с дивана и подошли поближе. Макалаурэ стоял на том же месте, но выглядел не менее удивлённым. — Я ничего не делала, — со вздохом покачала я головой. — И я не знаю, как так получилось. — Напиши ещё что-нибудь, — нетерпеливо попросил Куруфин, мельком глянув на меня. Через некоторое время вместо русских выведенных мной слов «солнце», «небо», «луна» появились эльфийские. «Тенгвар», — констатировала я. — Я видел, — обращаясь, по-видимому, к братьям, тихо сказал Искусник, — как подобным образом Аулэ гравировал мечи и кольца, но он только прикасался к металлу и что-то шептал, а потом тенгвар подобно змее вился по изделию. Канафинвэ задумчиво пробормотал: — Может быть… Валар смиловались. Они не могут не знать, что происходит в Эндорэ. — Они бы смиловались, если бы к ним с мольбами приползли на коленях, да и то не факт, — выпрямившись, едко отозвался кузнец. В подтверждение его слов Карнистир на пару с Тьелкормо согласно хмыкнул. Меня покоробило — я и не пыталась скрывать, — но не из-за презрения, направленного на Айнур, а от горечи принятой правды — я в Арде. — Атаринкэ, я думаю, на сегодня хватит экспериментов, — жестко отрезал Маглор, невесомо коснувшись моего плеча. — Девушке сейчас необходим отдых и покой. Амбаруссар, проводите Арину в гостевую комнату. Я сейчас обо всём распоряжусь. Амбарто открыл дверь и пропустил меня вперёд. Через пару минут я безо всякого стеснения облегчённо выдохнула и прикрыла глаза. Отчего-то мне казалось, что рядом с близнецами можно было расслабиться, и я не ошиблась. — Всё хорошо, Арина. Не печалься, — ободряюще улыбнулся Амбарусса, немного скованно дотронувшись до моего плеча, и мягким успокаивающим голосом проговорил. — Всё лучше, чем кажется на первый взгляд: ты жива, здорова и повстречала нужных… друзей, тех, кто не причинит тебе вреда и поможет. — Да. Верно, — тихо ответила я, опустив взгляд в каменный пол. Мне ещё повезло. Ведь на далёком севере живут другие «друзья».