Стань моим крылышком

Гнетущая тишина и размеренный писк кардиомонитора: последние пару часов реанимация ощутила весь спектр моральной боли и врачебного страха. Некогда жизнерадостный хирург, продлевающий людям жизнь, сейчас отчаянно борется за свою. Бледное лицо заслонила кислородная маска, непослушные кудри распластались вокруг проводов, поддерживающих жизнь их обладательницы. Ярко-серые глаза скрылись от всего мира, закрывая хозяйке обзор на сидящего поодаль супруга, который отчаянно пытался бороться со сном, чтобы дождаться пробуждения своей любимой, но уснул сломленный этим тяжелым днем. Пуля задела легкое и прошла в паре миллиметров от сердца Евгении, пять часов ювелирной работы хирурга, анестезиолога и травматолога, остановка сердца и море ненормативной лексики. Сквозь сон Илья услышал длинный писк кардиомонитора, оповещающий об остановке сердца. Моментально проснувшись, мужчина только успевает нажать на кнопку вызова реаниматолога, как Ольга уже влетает в реанимацию. Шмелева — настоящий профессионал в своем деле, но даже она не могла до конца справиться с трясущимися от страха руками, когда откачивала подругу. Сердечно-легочная реанимация не давала результатов. — Дефибриллятор! — крикнула Ольга, заставляя Илью выйти из оцепенения. — Разряд! — писк кардиомонитора не замолкает — Разряд! — дрожащим голосом требовала Ольга. — Разряд! — и снова тщетно. — Раз, два, три…пятнадцать — считала женщина количество давления на грудную клетку подруги, после чего закрыв её нос, сделала два вдоха. — Уйди! — остервенело крикнул мужчина, увидев дрожащие руки реаниматолога. — Раз, два, три…пятнадцать — продолжал он безрезультатно качать. — Илья, всё! Она мертва! — дрожащим голосом прокричала Ольга. — Нет! — огрызнулся мужчина, отталкивая сдавшегося анестезиолога и продолжал откачивать любимое тело. — Раз, два, три — руки сложенные в замке, продавливали грудную клетку, в попытке завести сердце — четыре, пять, шесть — глаза наполнялись слезами — семь, восемь, девять — пульса по прежнему нет — десять, одиннадцать, двенадцать — ничего не помогает — тринадцать, четырнадцать, пятнадцать — двойной вдох и по новой. — Илья! — рыдая кричала Шмелева — Она умерла! Илья! — крупные слезы стекали по щекам анестезиолога при виде мертвой подруги. — Нет! Нет! Нет! — сбивчиво орал Соколов, продолжая реанимацию — Давай! Ты нужна мне, ты не посмеешь меня оставить! — руки мужчины остервенело давили на грудную клетку женщины, но всё безрезультатно. — Илья! — рыдающий крик блондинки не долетал до травматолога. — Нет, нет, нет, она справится! — дрожащим голосом шептал мужчина, начиная вновь считать вслух — Раз, два, три…пятнадцать — двойной вдох. Слезы мужчины капали на мертвецки-бледное лицо супруги. Нет она не умерла! Она бы не посмела! — Раз, два, три…пятнадцать — вновь двойной вдох рот в рот и никакого результата. — Илья, она умерла! — дрожащим голосом проревела Ольга, зажимая рот ладонью. — Нет! — реанимация наполнилась отчаянным криком мужчины. Илья кричал подобно лебедю, потерявшему свою любимую. Всё, что он хотел — быть с ней всегда. Евгения — его жизнь. Как дышать без жизни? Как сделать вдох, когда грудную клетку сковала боль, а в горле застряли слезы? Нет, это невозможно. — Пожалуйста, оставь нас — попросил мужчина, подняв на женщину глаза полные слез, отчаяния и неверия. Наклонившись к жене, Илья целовал бледное лицо, словно пытаясь разбудить, как делает это по утрам. Она ведь просто притворяется? Точно! Как и каждое утро. Просто делает вид, что спит, ожидая сладкий утренний поцелуй любимого! Но почему же сейчас не просыпается? В данный момент Илья готов отдать всё, что имеет, лишь бы только увидеть блаженную улыбку, ярко-серые глаза, отражающие солнце, услышать заливистый смех и ангельский голос желающий доброго утра. Мужские губы жадно целовали каждый участок лица, пытаясь запомнить навсегда её прекрасные, неповторимые черты. Хотелось кричать о своей боли, чтобы она услышала и очнулась. Дрожащая рука Ильи осторожно прикоснулась к руке женщины, моментально взяв в неё эту ещё теплую ладонь. — Женя, ты же обещала — гробовым дрожащим голосом шептал мужчина, держа в своей большой ладони маленькую, начинающую леденеть, ладошку, которая уже никогда не сожмет его руку. — Обещала жить со мной до двухсот лет! — слезы скатывались с глаз, руки дрожали — Ты же обещала! — отчаянный крик, исходящий изнутри. — Как ты могла? — крик опустевшей души разнесся по стенам реанимации, сотрясая мужчину в рыданиях. — Я не верю, Женечка! Не верю! — голос срывался с крика на шепот — Ты не могла! Только не ты! — глаза застилала пелена слез. — Верни её! Забери меня! — отчаянный крик ввысь — Прошу верни мне её! — взгляд в потолок, подобно обращению к всевышнему. Рука в его ладони начала остывать и леденеть. Это был конец их жизни. Она ушла забрав его сердце с собой. Ушла по-английски, не прощаясь. Воссоединилась с родителями и сыном, но оставила его. Чистая, бескорыстная душа навсегда покинула хрупкое женское тело. Сердце мужчины болезненно кольнуло, будто внутри поселился чей-то огонек. Душа Евгении нашла путь к сердцу Ильи. Её кровь буквально текла по его венам. — Я знаю, — прошептал мужчина, целуя холодную руку — ты будешь смотреть вниз, и, клянусь, я буду хранить память о тебе и день и ночь, до самого дня моей смерти. Буду жить за нас двоих. Я проживу одну жизнь за нас двоих… Мы с тобой обязательно увидимся. Через двадцать лет или через тридцать, но уже навсегда. — дрожащий голос и заплаканные глаза поднятые ввысь — Я приду к тебе, только жди! Прошу, стань моим крылышком. Я буду лететь к тебе после смерти, только не исчезай, я умоляю. — Ты навсегда в моем сердце — прошептал мужчина, отпуская ледяную руку супруги — Я проживу эту жизнь за нас двоих…