Слепое око

В кабинете Хозяина "Механического Лиса" как всегда царили тишина и спокойствие, даже морской ветер, проскальзывающий через причудливую вентиляционную систему, не смел нарушить эту атмосферу, и ему оставалось лишь скромно перелистывать страницы забытой на кожаном кресле старой книги. Свет из маленького окна падал ровно на письменный стол, а шкафы, диван, кресла, кофейный столик, стулья, напольные вазы и пара механизмов остались в тени. Словно статуя посередине комнаты сидел сам Господин Букини, окружённый со всех сторон мебелью и высокими мыслями. Нельзя было понять, чем точно занимался кицунэ - то ли записывал что-то важное, поминутно смотря на портреты на стене, то ли просто задумался, перекатывая по бумаге чёрную ручку, блестящую при свете настольной лампы. В эту минуту лис походил больше на мудреца и мыслителя, чем на механика и закоренелого злодея, и если честно, то он сам таковым себя и считал. Порой, когда Хозяина спрашивали, почему он так часто совершает бесчеловечные поступки, конструирует сумасшедшие механизмы, поступает против воли людей и ёкаев, иногда даже отправляет их в последний путь и сдирает кожи без зазрения совести, Господин с полным равнодушием и спокойствием отвечал, что в этом таится смысл его жизни, а он сам - философ, только со сломанной психикой и помутнённым рассудком. Обычно после такого ответа разговор либо прерывался сам, либо Букини-сама считал нужным закончить его, поясняя, что в его личную жизнь лучше не заходить слишком далеко, ведь нарушать личное пространство непростительно никому. Пожалуй, это был один из тех редких моментов, когда Хозяин выдавал что-то адекватное. Но в тот момент голова лиса была занята не размышлениями о бытие, а мыслями о судьбе единственного сына Око, который через несколько лет вполне мог повторить печальную судьбу своего отца, а если этого и не случиться, то всё может пойти ещё хуже, и лучше об этом молчать. И если совсем недавно у Господина была надежда, что истинная любовь сделает жизнь молодого Букини счастливой, то она уже успела умереть и сгореть дотла. На сегодняшний день Око же и вовсе находится в достаточно тяжёлом состоянии, у него явные проблемы с психикой, лис впал в затяжную депрессию, и его надо скорее лечить, иначе есть вероятность, что он однажды решит свести счёты с жизнью... Букини-сама продолжал водить ручкой по белоснежной бумаге, делая заметки, напоминающие дневниковые записи. То он пытался вспомнить о чём-то давно забытом, глядя при этом в потолок, то описывал своё вчерашнее настроение, то зарисовывал детали странных механизмов, а то и вовсе размышлял о смысле жизни. Но основной темой, пронизывающей добрую половину так называемого дневника, стало описание состояния Око, которое день за днём становилось всё хуже и хуже. Кицунэ не желал видеть никого, кроме собственного отца, Хардона и Каньи Сёбо, тануки-камеристки, с которой был в достаточно доверительных отношениях и порой рассказывал о своих переживаниях. Часто, именно с помощью Сёбо-кун Хозяин узнавал подробности затворнической жизни молодого лиса и передавал сыну успокоительное, чтобы хоть как-то помочь бедняге, пусть и совсем немного. Господин понимал, что он не сумеет спасти Око сейчас, и Букини-кун уйдёт на тот свет сейчас, то "Механический Лис" умрёт вместе с ним в будущем, не получив нового наследника. А может, этому механизму суждено умереть? Он же приносит боль и своим пленникам, и своим создателям. Не пора ли прервать эту проклятую цепь?.. За размышлениями Хозяин провёл минимум часа два-три и сам не заметил, как чёрной кошкой подкралась ночь, загнав клубок солнца под небесный диван. В небесной мгле не было видно ни луны, ни звёзд, словно бесконечная тьма постепенно начинала поглощать наш бренный мир. Море было неспокойно, волны то и дело сталкивались друг с другом, устраивая настоящие баталии. И лишь маячащие огоньки окон "Механического Лиса" и столб дыма, валящий из его трубы разбавляли нагнетённую обстановку. Между тем морская гладь становилась всё беспокойнее и беспокойнее, а ночь всё темнее и темнее. Волны, словно хищные звери, с шумом прыгали друг на друга, разбрызгивая вокруг белую пену. Шторм, казалось, появился из ниоткуда и утихать так просто не собирался. В смоляной мгле небес отчётливо был слышен басовитый голос раскатистого грома. Временами небо озаряли искры невыносимо ярких искривлённых молний, режущих небеса словно чёрную бархатную ткань. Нижние этажи "Механического Лиса" уже затопило, вода неумолимо двигалась к верху, стремясь унести весь плавучий механизм на дно морское. Весь персонал этой плавучей тюрьмы стремительно сбегался на верхние этажи, стараясь спастись от неминуемой гибели. В такой ситуации нельзя было терять ни минуты, действовать надо было решительно и быстро, только так можно было спасти свою жизнь, во всяком случае, попытаться остаться в живых хотя бы на полчаса. Время шло, цунами становилось яростнее, а "Механический Лис" постепенно выходил из строя. Механизмы выключались под напором солёной морской воды и сильной тряски, на верхних этажах судна раздражающе визжала и ослепляла красным светом сигнализация. Почему же она сработала в последний момент, а не тогда, когда было надо? Почему пару недель назад, когда атмосфера на борту была пусть и мрачной, но спокойной, все устройства работали исправно, а за эту неделю, которую можно было вполне назвать критической, если уже не последней для этой подводной тюрьмы, кто-то словно специально взломал систему безопасности и повредил главные двигатели, желая утопить мрачное судно в тёмных водах Тихого океана. В главной каюте, рядом с пультами управления, собрались все самые значимые и самые приближённые к Хозяину сотрудники. На их лицах читались одновременно ужас и готовность выполнить любой приказ своего Господина, рискующий стать для них последним. Невозмутимым оставался только стоящий, словно огромная скала, посередине комнаты лодочник Хардон, который словно уже знал исход этой леденящей кровь истории. Тролль серьёзно и в то же время понимающе смотрел прямо в глаза Хозяину, слово пытаясь сказать что-то, и судя по обречённому выражению лица, кицунэ его прекрасно понял и отвернулся, пытаясь найти эвакуационный отсек, в котором хранилась длинная механическая лодка, с помощью которой главные умы "Механического Лиса" могли бы добраться до берега. В этот момент Хард лишь ухмыльнулся, бросив пару слов на ветер. Каждый пытался спасти собственную шкуру, найти место, где вода бы не смогла добраться до него. Все думали лишь о своём спасении, которому, быть может, и не суждено случиться. Так в этой суматохе, совсем один, безмолвный затерялся никто иной, как...Око Букини? Как о нём могли забыть?! Ведь всегда находился кто-то, кто мог остаться с ним рядом и проследить за состоянием молодого лиса, но похоже, сейчас все были слишком увлечены собой, позабыв о кицунэ в тяжёлом психическом состоянии, стоящем позади толпы, встревоженно глядя на отца, занятого поиском выхода. Впервые присутствия Букини-младшего никто не чувствовал, казалось, что Око стал лишь тенью в суматохе сумасшедшего мира. Лишь старый лодочник поглядывал на молодого кицунэ, то ли насмехаясь, то ли сочувствуя. Око же было всё равно, какие чувства испытывают к его персоне, может, ему и нравилось отсутствие внимания. Лис не боялся погибнуть, не переживал за свою жизнь. Зачем ему тело, если душа умерла раньше? Зачем чувствовать, если он не испытывает ничего, кроме боли и страданий? Зачем пытаться играть дальше, если уже проиграл? Вот почему Букини-куна совершенно не интересовало дальнейшее развитие событий, ведь жизнь и смерть для его сердца уже почти ничем не отличались. С железным грохотом механическая дверь эвакуационного отсека открылась, даря столпившемуся экипажу надежду на возможный положительный исход этой ситуации. Там, в глубине, должна была находиться огромная, длинная, крепкая, японского качества лодка, в которой выжившие сотрудники во главе с Господином отравятся на поиски нового приюта. Именно так думали все, и какова же была их радость, когда они наконец-то нашли то, что искали - надёжное средство передвижения по морским хищным волнам во время цунами, сумевшее вместить всех желающих. Первыми на её борт ступил, естественно, Господин Букини в сопровождении лодочных дел мастера Хардона Рив-Стиксона и единственного сына Око Букини. За этой троицей последовали камеристки, главные механики, дворецкие, охранники и остальной персонал, сумевший перебраться на верхние этажи раньше, чем захлебнуться солёной водой вместе с подопытными и сотрудниками более низкого ранга. Через секунду открылся аварийный люк, и морские волны, подхватив судно, подкинули его ввысь. Хардон и четверо гоблинов-гребцов еле удерживали в руках вёсла, а впечатлительная дракониха Этерия в ужаса прижалась к бесстрашной Кресценте, которая в свою очередь держалась за невозмутимую Полярис, которая не отпускала чёрное крыло бывшего стража покоя "Механического Лиса" - ворона-тэнгу по имени Юзо, не выпускающего из рук боевой меч даже во время экстренной эвакуации. Букини-сама зажал в объятиях побледневшего Око, единственное богатство, что осталось с ним после крушения подводной тюрьмы (которую сейчас можно вполне назвать подводным кладбищем), где остались дорогие кимоно из самого лучшего шёлка, мебель из редких пород дерева, украшения из золота и серебра, старые чертежи и удивительные механизмы, так и не представленные другим. В первые же минуты маленький экипаж успело окатить холодной морской водой, от чего их одежды насквозь промокли, а волосы растрепались под порывами сильного ветра, который никак нельзя было назвать попутным. Да уж, такого цунами близ японских берегов давно не видели, а все предыдущие казались обыкновенным штилем по сравнению с этим беспощадным штормом. К тому же, гребцы понятия не имели, в какую сторону грести, поскольку огромные волны не давали увидеть даже кусочек берега. Более того, оказалось, что управлять лодкой в этом случае было бесполезно - волны сами несли её в неясном направлении, да и к тому же, успели переломать и унести к потонувшему японскому "Титанику" все вёсла, находившиеся на борту лодки. Положение с каждой минутой становилось всё безнадёжнее и безнадёжнее, некоторые, особо смелые бывшие сотрудники "Механического Лиса", ещё пытались заставить лодку плыть в нужном, по их мнению, направлении, гребя руками вместо потерянных вёсел, но и без того хищные волны становились ещё опаснее, и через некоторое время уже никто не осмеливался сунуть руку в бушующие воды. Однако это были ещё цветочки по сравнению с тем, что ждало команду выживших впереди... - Букини-сама! Букини-сама! - неожиданно басом крикнул Хардон. - Что произошло?! - спросил предчувствующий что-то ужасное кицунэ. - Вода проникает в лодку! - воскликнул обычно невозмутимый тролль, указывая на дыру в дне, через которую молниеносно прибывала вода. Ещё пара минут, и экипаж стоял по колено в морской воде. Лодку тянуло ко дну, положение принимало смертельный исход. Уж лучше бы все спокойно захлебнулись ещё на борту злосчастного плавучего механизма, чем пытались выбраться и пожертвовать всем тем, что имели, чтобы принять смерть в том же месте, где погибли их подчинённые. Зачем надо было так стараться, чтобы умереть? Вот тут-то и началась настоящая паника. Господин с обречённым выражением лица принялся произносить предсмертную речь, а остальные, включая стоящих от него слева и справа, словно телохранителей, Око и Харда, с не менее грустными минами слушали слова своего сумасшедшего, но гениального и единственного Хозяина. Никто уже не надеялся на спасение или случайное чудо, ведь так случается только в сказках, но не в жизни. Огромные волны окружили истрёпанное судёнышко, бывшее когда-то крепкой лодкой. Членам экипажа вода была уже по пояс, по щекам девушек невольно катились слёзы, а мужчины стояли, опустив головы. Закончив говорить, Букини-сама с печальной улыбкой в последний раз посмотрел на сына, после чего устремил взгляд в чёрное небо, где высоко над водами искрились молнии и оглушительно гремел гром. "Всё, теперь нам всем полный коб..." - не успел договорить Око, как на него строго взглянул Хардон. Кицунэ вздохнул, и через минуту выдал новый вариант этой жизненно-печальной фразы: "Короче говоря, нам конец". На этом месте все стихли, лишь ревело вокруг цунами, сокрушая всё на своём пути...