Нам Шекспиры нипочём!

      Героиня Парижа плачет. И из-за чего? Из-за неразделённой любви к своему напарнику! Кто бы мог подумать...       Маринетт безвольно упала на кровать и, чуть только её лицо коснулось подушки, наконец дала волю чувствам.       Она такая глупая! Как можно было подумать, что Кот чувствует к ней что-то? К ней — такой заурядной, неуклюжей и неприметной девчушке, как она! Конечно, не то что Леди Баг! Маринетт уже начинала ненавидеть этот образ героини.       Рыдания не прекращались, но девушка и не сопротивлялась. Она хотела, чтобы с этими слезами, бесцветными жемчужинами капающими из её васильковых глаз, вылилась вся обида и злость, вся боль, и ненависть к самой себе.       Внезапно раздался сонный голос Тикки, заставляя девушку приглушить всхлипы и прислушаться:       — Ну, как у тебя с Шекспиром, Маринетт? Смог ли Ромео спасти свою принцессу или кого там?..       — Прин… цессу? — хрипло задала вопрос Мари, чувствуя, как её глаза расширились. Вопрос не предназначался никому, но квами решила иначе, удивлённо ответив:       — Ну, я могу ошибаться… Никогда особо не разбиралась в литературе людей… Маринетт, что у тебя с голосом? — квами влетела на кровать к подруге с взволнованным видом. И не зря она беспокоилась! Её Маринетт сидела с опухшим лицом и красными, широко распахнутыми глазами. — Ты что — плакала?! Маринетт, что случилось? Ты ушиблась? Тебе больно?.. — начала она закидывать девушку вопросами, встревоженно кружась рядом и не зная, что делать.       — Больно… — с отсутствующим видом произнесла ответ Мари, и Тикки уже открыла рот, чтобы выяснить, где именно, но тут героиня оживилась, пугая чудо-жучка ещё больше. Её глаза налились решимостью, а губы сжались в тонкую полосочку. Она слетела с кровати и бросилась к столу, ища среди исписанных бумаг чистую. Маленькая квами не знала, что делать, что вызвало такую реакцию и — самое главное! — не знала, как помочь Маринетт! Которая, тем временем, пока Тикки пыталась правильно сформулировать свои мысли, нашла-таки несколько белоснежных листков и, яростно сжав ручку, начала быстро что-то писать, приговаривая сквозь зубы:       — Больно… Конечно, больно! Любовь, любовь — выдумки всё это! Зачем вообще это только надо?! Любовь — это страдания, боль и пустота! Вот, что такое любовь! Принцесса… Ха-ха, как же! Моя Леди… Ещё что придумаем?!       Тикки вдруг поняла, что с открытым ртом сидит на кипе книг рядом с Маринетт.       У квами дёргался глаз. Для квами такое поведение Маринетт было шоком. Квами нужно было, чтобы ей, наконец, объяснили, почему вдруг героиня Парижа, ища на балконе вдохновение, нашла лишь красные глаза, опухшее лицо и грубый почерк. Стараясь сфокусировать на чём-нибудь взгляд, божья коровка заглянула в каракули, которые должны были вскоре стать сценарием. На первых строчках в виде эпилога ужасно неразборчиво и криво значилось: «Любовь — это когда на улице цветёт весна, только вот ты — кастрированный кот!»       У квами дёргался глаз.