Ещё увидимся

            — Неважно выглядишь, мистер Уэйн, — промурлыкала Селина, показавшись из темноты. Фирменная ухмылка на её губах, однако, не затронула её глаз. Было в её взгляде нечто знакомое, нечто, что Брюс уже видел однажды. И, признался мужчина самому себе, это нечто ему вовсе не хотелось видеть снова.             — Думаю, спрашивать, как ты вошла, не имеет смысла? — хмыкнул мистер Уэйн, потянувшись за рубашкой. Его правый бок пронзила острая боль: «привет» от Джокера всё еще давал о себе знать. Джон был бы несказанно рад узнать, что его прощальный подарок-напоминание работал даже лучше, чем тот хотел.             — Обладая такими ресурсами, ты мог бы и усилить охрану, — Селина со своей неизменной кошачьей грацией легко пересекла комнату и умелыми пальчиками ловко управилась с пуговицами. Даже чересчур ловко: обычно девушка была неспешна, предпочитала дразнить и растягивать удовольствие.             — Спешишь куда-то? — спросил Брюс, хотя уже знал, каким будет ответ.       Селина молча подняла на мужчину глаза и тем самым развеяла его последние сомнения. В такие моменты она напоминала Брюсу кошку даже больше, чем когда облачалась в свой симпатичный костюмчик, излюбленные перчатки с дерзкими коготочками и шлем с обманчиво милыми ушками.             — Рад, что ты цела, — сменил тему Брюс, указав на плечо девушки: свежая, добротно выполненная повязка виднелась из-за воротника кожанки. — Харли неслабо тебя приложила.             — Ты её не видел, — несколько уязвлённо отмахнулась та, слегка отстранившись. Она знала, что он специально подначивал её, но всё же её самолюбие было задето: справиться с Куинн было не так уж и трудно. То, что ей предстояло сделать сейчас, было куда сложнее. Она ненавидела прощания. Вот только... Зачем, в таком случае, она пришла? Явно не для того, чтобы Уэйн уговорил её остаться: он не сможет этого сделать в любом случае, ведь даже ей самой это не под силу. Больше, чем уйти, она боялась остаться, потому что, уйдя, она сделает как раз то, что он ожидает; да, хотелось верить, что её уход расстроит его. Расстроит, отрезвит. Но если она останется... Если она останется, рано или поздно он поймёт, что она вовсе не та, кем он её считает. И когда это случится, то уважение и понимание, что она читала в его взгляде до сих пор, исчезнут, оставив место одному лишь разочарованию. Этого она просто не вынесет. Брюс — первый, кто поверил в неё, за очень долгие годы; первый, кто не стал судить книгу по обложке, хоть соблазн и был велик. Брюс действительно видел в ней больше, чем она сама видела в себе, и кто бы знал, как ей хотелось, чтобы он оказался прав... Но пока она не выяснит наверняка, она не сможет вернуться. Не сможет остаться. — Думаю, мне пора.             — Снова в бега, — то ли констатировал, то ли спросил мужчина, пытливо посмотрев на собеседницу. На её шее больше не было того уродливого ошейника, с любовью подаренного «Агентством», но, очевидно, этого было недостаточно, чтобы Селина могла свободно дышать. Совершенно точно она не знала про его договорённость с Уоллер, даже не догадывалась. Она по-прежнему была убеждена в том, что земля горела у неё под ногами... но всё же пришла к нему, прежде чем снова исчезнуть. Интересно, изменила ли бы она своё решение, если бы знала, что досье с её богатым криминальным прошлым уничтожено?             — Ах, Брюс, будь у меня такая же феноменальная способность отмываться от всей той грязи, в которую меня заводит жизнь, как у тебя... — мечтательно протянула Селина, обвив шею мужчины руками и томно улыбнувшись. И вновь эта улыбка никоим образом не отразилась в её взгляде.             — Возможно, моей способности будет достаточно для нас обоих, — намекнул Уэйн, здоровой рукой приобняв девушку за талию. Осторожно и ненавязчиво: он понимал, что излишняя настойчивость спугнёт её. Свободолюбивый нрав Селины, вкупе с суровой школой жизни, по-прежнему давал о себе знать: даже если девушка и нуждалась в поддержке и защите, пока что она не была готова их принять. Пока что жизнь в бегах и постоянное пребывание в тени пугали её гораздо меньше, чем жизнь при свете и у всех на виду. Брюс это понимал и принимал. Вот только это понимание вряд ли сделает ожидание менее мучительным. В его жизни и без того осталось очень мало по-настоящему близких людей, а потому расставания давались ему тяжело.             — Или же моей грязи будет достаточно, чтобы нас обоих утопить, — покачала головой Селина, погладив Брюса по щеке. — Таким людям, как Брюс Уэйн, не место среди таких людей, как я. Миллиардер и воровка... Брось, это даже не смешно.             — Я говорил раньше, скажу и сейчас: ты выше этого.             — Ты не...             — Стала бы обычная воровка рисковать собственной жизнью ради спасения другого человека?             — Если этот человек – миллиардер, чьё имя украшает чуть ли не каждое здание в городе? Безусловно, — с готовностью ответила та, желая свести всё в шутку. — Ты, кстати, должен мне вознаграждение, мистер Уэйн.             — Хорошо, — подрыгал мужчина, — но стала бы она искать справедливости ради своего престарелого, слетевшего с катушек друга, на протяжении многих дней терроризировавшего невинных людей?             — «Невинных» — сильное слово...             — Ты поняла меня, — отрезал Брюс, ставя точку в их словесной перепалке. Пусть он с самого начала знал, к чему приведёт этот разговор, пусть он не питал особых надежд на то, что Селина изменит своё решение, её близость опьяняла его. Да, он был тронут и рад тому, что девушка не смогла уйти, не попрощавшись, но вместе с тем он не мог отрицать того, что им обоим было бы гораздо легче, реши кошка уйти по-английски. Сейчас, когда она, буквально, была в его руках, когда он чувствовал тепло её тела, вдыхал её запах, от одной только мысли о том, что в следующую секунду он лишится этого, снова, точно так же, как год назад, он задыхался. Сейчас он вовсе не хотел быть понимающим и терпеливым; сейчас он хотел быть требовательным и эгоистичным... Но он не мог. Не мог, потому что, поддавшись слабости избалованного ребёнка, он погасит тот загадочный и огонёк, который и привлёк его в Селине. Она была тем, кем была. Такой, какая есть. И она была прекрасна...       Интересно, чувствовал ли Джон нечто подобное по отношению к Харли?             — Брюс... — начала, было, Селина, но потом передумала. Мягко, но настойчиво убрав руку Уэйна со своей талии, она отстранилась и направилась к окну, через которое она, очевидно, и проникла в хозяйскую спальню. — То, что ты говоришь... То, как смотришь на меня... Я ценю это, — без тени иронии и сарказма вновь заговорила она, запрыгнув на подоконник. — Надеюсь, что когда-нибудь у меня появится шанс доказать себе, что ты прав, и что когда-нибудь я тоже смогу увидеть в себе то, что видишь ты, и тогда, кто знает...       На какое-то время в спальне установилась тишина, нарушаемая лишь размеренным тиканьем старинных часов. Сказано было далеко не всё, сделано — и того меньше, но всё же в устремлённых друг на друга взглядах не читалось ни разочарования, ни сожалений. Забавно, как тесно переплелись их судьбы. Судьбы двух абсолютно разных, но в то же время похожих людей. Не насмешка ли? Знавшие друг о друге больше, чем о самих себе, предназначенные быть врагами — мышь и кошка — друг с другом они обрели то, что уже отчаялись найти: мир.             — До встречи, богатенький мальчик, — подмигнув, попрощалась Селина и соскользнула в ночь.             — Ещё увидимся, — сказал ей вслед Брюс, твёрдо уверенный в том, что на этом их история не заканчивалась.