Немного о Хаосе

Хаос. Одно слово, описывающее всю мою сущность, всю мою жизнь, всё, что в ней существует и мою, наконец, обитель. Огонь, чистый и великолепный. Возвышаясь над всеми, он вселяет страх, желает уничтожать, поглощая своими тихими, будто холодными и отстранёнными языками пламени, не испытывая эмоций от гибели других. Он пылает, извивается, словно ядовитая змея, которых я всем сердцем ненавижу, готовится напасть в минуту, когда нападения ждёшь меньше всего, радуется твоему замешательству и хочет уничтожать любое начало Порядка, разрушая баланс между ним и Хаосом, отдавая всю волю, свободу и предпочтение беспощадности, абсолютному уничтожению и мраку. Не то, чтобы я сильно любил это место. Асгард с его видами был для меня куда приятнее, но в нём не хватало того безжалостного разрушения, которое могла мне предоставить моя, так называемая, родина – мир без правил и скучнейшей морали. Я был готов сокрушить всё на своём пути, приняв обличье греческого огня, я был готов уничтожать ради мести и испытывать при этом самую искреннюю радость, я был готов освободить всех в этом мире от убивающей их свободы, что есть величайшая ложь! И когда они осознают это, они преклонятся перед своим истинным правителем – владыкой Хаоса и уничтожения. Так уж получилось, что, попав в Асгард, я стал единственным, кто имел такое представление о жизни. Не успев сделать нечто ужасное, что могло бы перевернуть жизнь всех асов, я получил презрение от каждого, кто здесь жил, за исключением, быть может, Сигюн, которая не переставала с изумлением и добротой смотреть на меня. Пытаясь добиться признания, я окончательно понял, что даже здесь мне не стать ни кем иным, кроме как одиночкой, желающим мстить, воссоздавая Хаос. Так я и посеял в мире Порядка частицу себя, своих злобных и, – безусловно, без ложной скромности, – гениальных идей. Но, давайте признаем, будь этот мир таким, каким его себе представляют эти жалкие боги, таким нравственным, духовным и чистым, без единого греха, – а надо сказать, такими они себя и видели, – мне бы не удалось зародить здесь то, что так напоминало мне жизнь в огненных мирах. Самоуверенность погубила бедного Бальдра, злоба асов и их не желание разбираться в проблеме, прежде чем делать выводы, убила его милого брата, совершенно не виноватого ни в чём, разве что в своём доверии мне – богу обмана. Но разве мог он знать? Разумеется, в этом есть и часть моей вины, хоть я и, ни в коем случае, не сожалею о содеянном. Но смог бы я это сделать, будь они теми, кем видят сами себя? Как много прекрасных событий я могу вспомнить, когда боги, возомнившие себя эталоном мудрости и нравственности, считающие, что такие мрази и монстры, вроде меня, не могут и находиться в их обществе, попадались как раз на том, что так яро и громко у себя отрицали. Вот же где таится самая настоящая тень! А она будет расти, меняя обличье, превращаясь в большой, гигантский и беспорядочный Хаос, пожирая всё на своём пути! О, тогда они познают горечь поражения. В общем, Хаос воистину был для меня самым комфортным состоянием, местом и домом, и я изо всех сил старался хоть чуть-чуть приблизить своё жалкое существование среди этих богов к привычному. Хаос заполонил мои мысли, восстанавливался в снах, выражался на бумаге. Я был готов к мести, как бываю готов к ней всегда, – если не больше, чем обычно, – и я чувствовал, что вскоре моя правда восторжествует над этим миром. По моему скромному мнению, зло всегда недооценивалось и Хаос считался чудовищным и безобразным без особых на то причин. Все были так вдохновлены идеей высшей духовности, сводам каких-то жалких правил и инструкций, которым они всегда следовали, – вернее, пытались следовать, – совсем забывая, что без разрушения не было бы и сотворения, как не может идти в Мидгарде вечный дождь, после которого никогда не взойдёт солнце. Хаос всегда дарил богам, предпочитающим Порядок, настоящее равновесие, и не было бы толку в их правилах, если бы не находились те, кто был рождён их нарушать. Но они этого не видели, отрицая пользу и истинную цель неуправляемой природы моего мира. Они отрицали его, как последнее, что желали бы видеть в своём жалком мирке, не замечая того, что он – неизменная и неотделимая часть их самих. Все демоны всегда прогонялись и не подпускались близко, трикстеры, вроде меня, были самым настоящим злом и обманом, а те, чьим домом, – и вот я снова подхожу под это описание, – был Хаос в своём истинном и натуральном виде, вообще не имели права на жизнь. Во всех мирах все эти лицемерные и известные своей добротой, боги, готовы были бросаться на меня, как озлобленные псы, чей хозяин, – в данном случае, Один, – так долго держал их на цепи. Но эти цепи подавали признаки жизни. И их своды правил, их повелители, не давали полной свободы, что и не позволило им сразу уничтожить меня. Или хотя бы попытаться это сделать. Это и помогло мне добиться своей цели даже больше, чем использование самых сильных рун в последней битве. Ведь тех, кто давно потерял себя и отрицает свою истинную сущность, легко сбить с пути, посеяв лишь крупицу Хаоса в их жалкий мир.