vertigo

и если ты спросишь меня, то я отвечу, что люблю тебя по какой-то глупой инерции чувств — закрывать глаза и видеть не ночь, а твои черты, а затем цитировать тебя, как любимые стихи: голос хриплый дрожит, пока ты раскладываешься по слогам и строчкам, по буквам и рифмам. и пить тебя как вино, пить и не останавливаться, пить и не напиваться. я не скажу, что не люблю тебя, когда мои пальцы будут тонуть не в твоих кудрях, но если бы у меня была пленка, на каждом из 36 кадров оказались бы твои черты, мягкие и податливые как воск. те самые, которые я вижу в каждом дне и в каждой ночи. и терять(ся) в тебе, как в облаке, как в океане, и находиться потом без начал и концов, без этой абсолютной грусти. и знаешь, все это ощущается на уровне э-пи-дер-ми-са, внешней оболочки, моего хрупкого тела, у которого, по сути ведь, нет никакого предела. оно просто заканчивается, когда я начинаю говорить о тебе, мое несуразное, не-мое прекрасное. и надеть бы тебя, как свитер, и понять тебя, как понимают искусство, как ощущают каждый мазок кисти подушечками пальцев — каждый твой сантиметр, обмениваясь теплом и телом, стихами и телами, утыкаться в теплую рожь волос. да, мне не было бы жалко ни одного кадра своей жалкой жизни. я пишу о тебе, рисую тебя, и влюбляюсь снова и снова в свои творения. я пишу о тебе; но не тебе, и не расскажу, как чужие руки вытирали мои слезы, падающие на бумагу, когда я, отрицая твое существование, зачеркиваю и вычеркиваю. я не спрошу тебя, но ты все равно ответишь, что любишь меня по глупой инерции чувств — качели серотонина и окситоцина — обещание параллелей встретиться где-то в центре. ты меня не знаешь, совсем не знаешь; и мне так даже легче - так я могу оправдать твое ко мне отношение. эта зима совсем скоро, а у меня ни свитера, ни красок, ни холстов. снова мерзнуть.