Вспоминая

Ты вспоминаешь. Тёмные мягкие волосы, нежная взрослая улыбка, глубокий взгляд серых глаз. До сих пор ее образ преследует тебя во снах, лишает покоя. Наверно, было бы легче сражаться сейчас, если бы не тот день, когда цветы были мокрые, а руки дрожали от тяжести гроба. Если бы ты знал, что теперь тебя хоть кто-то ждёт. Ты вспоминаешь дальше, глубже. 1940 год. Шестнадцать. Дата. Шаганэ, ты моя Шаганэ… Сосновка, первый и последний поцелуй в жизни. Затем, уже много позже — потрепанный томик Есенина на полке. Его отдала на прощание Искра перед твоим отъездом на фронт, когда вы виделись в последний раз. Взять книгу целой нельзя было, но страх потерять последнее, что осталось от Вики, преследовал тебя постоянно. В твоей гимнастерке несколько выдранных страниц лежат почти у самой груди. В некоторых местах они, зачитанные едва ли не до дыр, когда-то были исписаны карандашом, кое-где — ручкой, аккуратным женским почерком. От сырости и старости листы пожелтели, а чернила давно размылись. Ещё один кусочек прошлого, за который ты цепляешься со всей силы, как будто боясь, что его могут отнять — черно-белая фотография 9 «Б», на котором есть все вы. Весёлые. Улыбающиеся. Счастливые. Но это было давно. А месяц назад ты прощался с Шефером, тем самым, который ещё в классе шестом помогал доставать тебе новые марки в коллекцию, с которым вы прошли через огонь и воду. Ты прощался с Петром. Прощался с Искрой. Хотя и находился за много километров от них. Ты видишь их лица перед собой постоянно, но и они все больше и больше стираются из памяти. Дни на фронте тянутся медленно. Каждый день ты сжимаешь в кулаке потрепанную фотографию, гадая, все ли ещё живы люди на ней, каждый день думаешь, что сам не доживешь до рассвета. Но подобные мысли уже давно не пугают. Самое дорогое ты потерял еще до того, как тебя призвали воевать. В один из дней приходит понимание — это всё. Конец. Последнее, что ты помнишь совершенно ясно — оглушающий шум, боль в голове, руках, ногах. И тишину. Ты вновь думаешь о Вике. Последнее время мысли о ней тревожат голову все чаще и чаще. На самом деле, ты никогда не задумывался о том, что может быть кто-то, кроме неё. В тот день, в Сосновке, ты обещал ей любить преданно. Долго. Всю жизнь. Глядя куда-то вверх, в темноту, ты неосознанно и неслышимо шепчешь женское имя. В голове у тебя смешивается семья, от которой нет вестей уже очень давно. И она, Вика, точно такая же, как и в те далёкие дни детства. Ты закрываешь глаза. Держать их открытыми становится невозможно. И видишь впереди женский образ. На твоих губах застывает улыбка. В подбитом самолёте выгорело всё, кроме — Ты долго будешь любить меня? — Очень.