Августовский закат

Вильям. Имя ее деда показалось матери наиболее подходящим её маленькому сыну, судьба которого уже была расписана по минутам. Мальчик рос в огромном доме с роскошным садом и не знал нужды. С самого детства он был знаком с семейным древом, где каждый член семьи был уважаемым и благородным человеком. Не было сомнений в будущем маленького наследника. Окружённый любовью и заботой, Вильям стал разбалованным и делал все, что хотел. Он мог сорвать цветок с клумбы, выращенный многочисленными садовниками. Мог наорать не только на прислугу, но и на собственную мать. Вильям никогда не ценил человеческого труда и настоящих, добрых и чутких отношений. Будучи юношей, Вильям не обращал внимания на мелочи. Он не мог вспомнить каким был сегодняшний закат, смотреть на небо было чем-то мелочным и неважным. Юноша не заметил перемены материнского отношения к нему. Его мать стала холодной и безразличной ко всему из-за смерти мужа. И только одна вещь могла вывести ее из привычного апатичного состояния- розы. Они были ее единственной и настоящей страстью. Розами она всегда занималась сама, не дай Бог, чтобы кто-то из садовников притронулся к ним. Вскоре они заполонили весь сад и повсюду раздавался их тяжёлый сладковатый аромат. Аромат печали и затухающей молодости матери. Цветение роз напоминает взросление и жизнь девушки. Сначала это маленький бутон, таящий в себе сюрпризы- никто не может предугадать характер будущей женщины. Далее бутон раскрывается и это похоже на превращение младенца в маленькую девочку. Он приобретает окраску. Бутон раскрывается сильней, превращаясь в маленькую розу- нескладная девочка становится прекрасной девушкой, полной сил и желаний. Роза растет, темнеет и набирает глубокую окраску- молодость прошла и женщина в полном расцвете сил. Когда роза увядает, лепестки теряют упругость, темнея и морщась, наступает старость. Быть может, мать увидела в цветении роз свою жизнь? Семнадцатилетний Вильям шел навеселе со встречи с друзьями. Ни о чем не думая, проходя одну улицу за другой, квартал за кварталом, дом за домом. И тут неожиданно некое чувство остановило его и заставило оглянуться. Сзади был старинный, но не утративший былой роскоши, особняк. Темный и мрачный, он величаво смотрел сверху вниз на Вильяма пустыми глазницами выбитых окон. Полуразвалившиеся химеры на стенах высокомерно посматривали на юношу. Входная дверь была приоткрыта и манила зайти. Оттуда веяло прохладой, столь непривычной для душного августа. Околдованный внезапным чувством, Вильям открыл дверь и вошёл. Как только глаза приспособились к сумраку, он заметил резкое движение слева от себя. Силуэт женщины выпорхнул в раскрытое окно прочь из дома. -Почудится же,- пробормотал Вильям, мгновенно забыв про это. Он находился в большой комнате, высокие потолки которой были богато украшены лепниной. На стенах висели зеркала, покрытые пылью, с широкими позолоченными рамами. В другой комнате на изящном столике стояла ваза, с давно увядшими, почерневшими розами. В этой же комнате на втором этаже Вильям обнаружил портрет женщины преклонного возраста. Надменно приподняв тонкие брови, она смотрела на Вильяма пронзительными и живыми голубыми глазами сквозь холст и масло. Ему стало не по себе. Этот портрет напомнил ему про силуэт в прихожей. На столике он увидел маленькую шкатулку. Она была украшена рисунками тропических цветов и экзотических птиц. Осторожно открыв ее, юноша посмотрел внутрь. На дне лежала пожелтевшая бумажка. Вытащив ее и рассмотрев, он увидел имя этой женщины, выведенное изящным почерком с завитушками. "Лавиния Фостер"- гласила надпись. С обратной стороны был адрес. Сэйнт-Джеймс стрит, 25/3. "Это же на другом конце города"- вспомнил Вильям. Все то же чувство сподвигло его пойти туда в ближайшее время. На следующее утро бодрый и полный сил Вильям отправился на поиски загадочного особняка. Миновав Ист-стрит и Корнер-стрит, пройдя по узким тенистым улочкам, вымощенным брусчаткой, он попал на нужную улицу. Подобно компасу, Чувство внутри него указывало путь. Неожиданно оно исчезло и Вильям осмотрелся. Слева от него стоял особняк. Такой же старинный и роскошный, как и предыдущий. На этот раз дверь была закрыта. Дверные ручки в виде голов львов не поддавались. Обойдя дом и прорвавшись сквозь заросли ежевики, юноша увидел открытое окно, в которое и залез. В доме было темно. Наверх вела широкая, богато украшенная лестница, ступени которой, не выдержав битву со временем, крошились. Деревянный пол на втором этаже разбух, подвергнувшись влиянию влаги, скопившейся за все эти годы. Особняк был пуст. В огромной комнате на стене висел портрет. Это был солидный мужчина, седые волосы которого были гладко уложены. В его взгляде, как и во взгляде Лавинии было что-то знакомое. В серых глазах мужчины читалась гордость и немного осуждения. Они смотрели в глаза Вильяма. Поддавшись этому взгляду он, словно зачарованный, снял портрет со стены. В этот момент из-за него вылетела белая бумажка. Все тем же каллиграфическим почерком было выведено "Эдвард Дарк" и с обратной стороны адрес: Грин-стрит, 14 Медленно, но верно события стали обретать некую упорядоченность. Роскошный особняк, портрет, бумажка с новым адресом. Эта игра затягивала Вильяма все больше и больше и останавливаться он уже не собирался. Тоже самое повторялось и в следующих двух домах. Везде был портрет и адрес. Адрес и портрет. Разбитые и целые стекла. Комнаты и величественные лестницы. Высокие потолки и мощные двери. Джек Хьюстон и Рэй Смит. Лавиния Фостер и Эдвард Дарк. Одна женщина и три мужчины. Две пары горящих серых глаз и две пары пронзительных голубых. Неизменный изящный почерк. К последнему, как неожиданно для себя посчитал Вильям, дому юноша не шел, а летел, окрылённый этим загадочным, но ставшим родным, Чувством. Оно подсказывало ему, где и когда свернуть, вселяло надежду и томительное чувство ожидания, уверенно ведя его сквозь пыльный и знойный август к чему-то величественному и многообещающему. Оно не умолкало ни на минуту и полностью контролировало Вильяма. Вскинув свою голову и остановившись, словно прислушавшись, заставило мальчика посмотреть направо. Повернувшись, он увидел самый большой, грандиозный и роскошный особняк из всех. Чувство возликовало. Дверь с лёгкостью поддалась твердой руке Вильяма. Вдохнув прохладу, он уже знал куда идти. Наверх, в комнату с портретом. Он был уверен, что сегодня что-то случится. Что-то, что выбьется из привычного круговорота действий. Комната была большая. Зайдя в нее, весь в ожидании, он повернулся к стене, где ожидал увидеть портрет. Портрета не было. В этот момент сзади что-то упало. Кроме своего дыхания он услышал чужое. Появился запах. Запах духов и пыли. Обернувшись на шум, он столкнулся лицом к лицу со своим...дедом? Да, это определенно был он. Его лицо он запомнил с детства, с тех времен, когда ему показывали старинные снимки с ним и рассказывали захватывающие истории с его участием. Но больше всего он запомнил его карие глаза, с пылающим в них огнем. Казалось, он не угасал ни тогда, ни сейчас. -Но...Как?- единственное, что мог выдать из себя Вильям в эту минуту. -Я давно ждал этого дня, Вильям. -Откуда ты меня знаешь? -Откуда? Я провел с тобой​ почти все твое детство. Я практически вырастил тебя. Разве ты ничего не помнишь? Поток воспоминаний нахлынул на Вильяма. Он вспомнил, как сидел на коленях у деда, как тот сам рассказывал ему эти истории, вспомнил, что этот огонь в глазах он видел вовсе не на фотографиях, а в реальности. Как от него всегда пахло одними и теми же духами, вспомнил его неизменный выглаженный костюм. Но... Куда он исчез? Воспоминания дальше обрывались. По его лицу дед понял, что память вернулась к Вильяму. -Пойдем посидим,- мягко сказал прадед. Миновав третий этаж, они поднялись по маленькой лесенке на небольшой, но уютный чердак. Кроваво-красный свет закатного солнца лился из маленького пыльного окошка и брызгами попадал на стены, рассеиваясь в затхлом воздухе чердака. В окне были видны темные верхушки елей, слегка качающихся от лёгкого ветерка. Мимо пролетали черные во́роны. На чердаке было тепло. Деревянные стены выпускали из себя скопленный за день жар. На маленьком столике, накрытом пожелтевшим кружевом ручного плетения, стояли две стеклянные кружки, наполненные чаем. Ромашковым. Вильям ни с чем не мог его спутать. -Как поживает твоя матушка?- спросил дед. Мать...Мать! Как давно Вильям не общался с ней! Общался по душам, а не просто сухо интересовался как дела и как самочувствие. Увы, после смерти отца мать с сыном стали друг к другу холодны. И вспоминая сейчас ее лицо, он осознает, насколько оно изменилось. Пропала та радость в глазах, теплая улыбка и заливистый смех. -Боже, как я мог этого не заметить...-прошептал юноша. И снова каким-то образом дед понял все. -У тебя ещё есть время все исправить. Да, есть.-мечтательно произнес прадед Вильям, устремив взгляд куда-то вдаль. И только сейчас на Вильяма обрушилось все то, что он игнорировал эти годы. Он почувствовал укоризну. -Дед...Как я сюда попал? -Ох, мой друг, ты, наверное, заметил, что путь к этому дому лежал через другие четыре дома. Дом Лавинии, Эдварда, Рэя и Джека. Моих друзей. Новое воспоминание, неожиданно выскочившее из темных задворок его памяти, озарило его. Ноябрьский вечер. За окном дует промозглый ветер и летают высохшие коричневые листья. Но маленький Вильям с дедом и его четырьмя друзьями внутри дома. И пусть за стенами непогода, ветра и морозы, им уютно в их маленьком убежище- небольшой комнатке на втором этаже. Друзья рассказывают истории. Истории, которые впечатляют мальчика и оставляют на нем глубокий след. Он вспомнил их,-как можно было забыть?- Эдварда, Рэя, Джека и миловидную Лавинию. -Тебе предстоит вспомнить ещё множество вещей.-голос деда, словно из другого мира, вырвал Вильяма из воспоминаний. А Вильям словно впервые в жизни увидел всю красоту заката. Невероятный кровавый свет, маленькие облачка на горизонте, пролетающие птицы и крыши- малиновые, оранжевые, багряные, полные света. Впервые в жизни Вильям сполна ощутил запахи, окружающие его. Запах ромашек, горячего дерева, запахи, обитающие на этом забытом всеми чердаке. Вильям вспоминал и ощущал. Замечал детали, которые раньше бы даже не увидел. Смеялся и плакал. Жил. Жил по-настоящему. - Мы потому и любим закат, что он бывает один раз в день,-загадочно улыбнувшись мечтательно сказал дед, на вопросительный взгляд юноши, ответив,- Брэдбери. Почитай на досуге. И отвернулся к окну. Закат разгорался все сильнее и его конец был близко. Сумерки, словно множество теней, сплочённых воедино, уже начинали выползать из всех щелей и закоулков. Но пока закат был у власти. -Дед, обещаю, я стану жить по-новому. -Я верю тебе, Вильям. Верю...А теперь тебе пора проснуться. Просыпайся.-последнее слово он произнес голосом матери. "Странно"-подумалось юноше. Некое чувство тревоги зарождалось в нем. Сумерки победили закат и тьма сгущалась. -Вильям!-отчаянный крик матери заставил его очнуться. -Ну слава богу...Это что, наркотики?- в глазах матери появился страх. Оглядевшись, Вильям нашел себя в пустой бетонной комнате. Особняк исчез, на его месте появился обычный недострой. Тяжело переведя на нее взгляд, он, теперь по-настоящему увидел ее лицо. Давно не молодое, покрытое сетью морщин. В глазах у нее было отчаяние. Слишком много вопросов роились у него в голове. Но он молчал. А перед глазами у него снова был закат. Ромашковый чай, чердак и голос деда "Пора, Вильям". Эти слова не дошли до отключающегося мозга Вильяма. Последний раз взглянув на лицо матери, он закрыл глаза и с головой окунулся в августовский закат.