чтО нашепТЫвало в ихние уШи так чТО оНИ ПОтеряли рА3ум иТ4к СлЕгка иСсписАн аЛыМи БукВАми И скотоБОйня боЙня бойНЯ бойнЯ бойНя боЙня бОйня Бойня ЯНЙОБ
С ними сталкивались другие слова, написанные другой рукой:СТЕРИЛИЗОВАТЬ СДЕРЖАТЬ СТЕРИЛИЗОВАТЬ СДЕРЖАТЬ СТЕРИЛИЗОВАТЬ СТЕРИЛИЗОВАТЬ СТАБИЛИЗИРОВАТЬ СТЕРИЛИЗОВАТЬ УПОРЯДОЧИТЬ СТЕРИЛИЗОВАТЬ
Эти слова были написаны без ошибок, но в них было… что-то не так. Они были глянцево-черными и, казалось, лежали поверх засаленных обоев; они будто парили перед стеной, на которой были написаны. Такое чувство, что… не знаю, как сказать. Как будто в них заключалось намерение. Это как разница между случайной формой облака, напоминающей кролика, и детским рисунком кролика. И да, я знаю, что в этом нет особого смысла, но это лучшее сравнение, что у меня было. Среди федералов и копов выделялись несколько человек. Некоторые из них носили костюмы с бронежилетами, а другие броню спецназа, но на всех были одинаковые глянцевые надписи. У каждого из них на лбу было слово: у одних — УДЕРЖАТЬ, у других — ОБЕЗОПАСИТЬ, у третьих — СОХРАНИТЬ. Они выглядели почти такими же серыми, невзрачными и шелушащимися, как генеджеки, которых я видела в торговом центре. Они были не совсем одинаковые — темная вода пропитывала их черные костюмы, оставляя пятна грязного льда, а у некоторых из них руки пропитались багрово-черным маслом смерти, но они все еще напоминали мне те, похожие на кукол, штуки. Ненастоящие, механические люди с механическим разумом и механическим сердцем! Мои родители очень любили фильмы такого плана. Я сделала несколько снимков странных серых людей на случай, если соберусь последить за ними попозже. Может, они такими стали, потому что слишком долго прислуживали правительству, но это казалось слишком невинным. Я уже видела серых, невзрачных людей, но в них все же было больше индивидуальности и личных различий, чем у этих штук. А некоторые из них убивали людей. Мне хочется кое-что прояснить сразу — да, разумеется, я в курсе, что незаконно проникла на место преступления. И да, я знала, что здесь погибли люди с того момента, как увидела мешки с трупами. Это и было, собственно, как раз тем, что заманило меня в это здание. Здесь погибли люди, и мне нужно было узнать, что произошло, если я собиралась помочь. Я ведь ни во что не вмешивалась, меня скрывала Изоляция. Я знала, что ФБР использует паралюдей, если у них есть подходящие способности, а это было почти то же самое, плюс, если я понаблюдаю за их работой, увижу их силы, то смогу научиться каким-нибудь методам борьбы с преступностью. Мне потребовалось некоторое время, чтобы заставить себя пойти вниз, и еще больше, чтобы на самом деле туда пробраться. Путь вниз перекрыли защитной дверью, и я не могла просто так пройти через нее. Наверное, там стояла какая-то антипарачеловеческая защита, чтобы остановить… ну, людей вроде меня. Невидимых людей. Черный пластик рамы, абсолютно неуместный рядом с выцветшими обоями, был прикручен к стене болтами. Однако в конце концов ее кто-то открыл, и я смогла проскользнуть, прокравшись следом за агентом в черном костюме в подсобное помещение. Пока я спускалась, у меня сосало под ложечкой, а на последнем шаге екнуло сердце. Я не должна была там находиться. Пробираться по нормальному зданию, забитому нормальными копами — это одно. А здесь, внизу, все были или военными, или федералами в черных костюмах. Освещение было ярким, но неравномерным — электричество было отключено, и все освещали автономные галогенные лампы, подсвечивающие стены и пол холодным синим светом, питаясь от технарского мини-реактора. В реальности он гудел и светился, а в Другом Месте он пел, как ангел. Я старалась не потерять голову от блаженства. На этот раз было проще — я увидела тут больше смертей, черное масло расплескалось по земле. Кроме того, тинкертех, кажется, давал меньше кайфа.БОйня боЙня бойНЯ бойнЯ бойНя боЙня бОйня Бойня ЯНЙОБ
говорили стены, и слова тут оказались гораздо толще, они ползали и извивались, как живые. Вроде жуков, копошащихся в грязи, вроде гусениц у меня под… я оборвала мысль. Мое сердце стучало, как барабан. Мне правда не стоило тут находиться. Мне стало дурно, но я зашла слишком далеко, чтобы повернуть назад. Поеживаясь от страха, я осмотрелась. Некоторые из барабанных сушилок были разбиты, рассыпав по полу свои механические внутренности. Пробираясь вперед, я заметила песчинки под ногами. Желтую плитку подсобного помещения покрывала бетонная пыль и обвалившаяся штукатурка. Я посмотрела наверх. В потолке зияла дыра, ведущая в одну из квартир; связанная с проломленной стеной, где погибли те три человека, догадалась я. В воздухе витал странный запах, каким-то образом проникающий сквозь мой противогаз. В Другом Месте пахло еще сильнее. Не совсем запах бассейна, но что-то близкое к нему, если понимаете, что я хочу сказать. Он заставил меня задуматься о бассейнах, о болезни, и о врачебных кабинетах, и психбольнице. Что-то вроде химиката, которым пытались замаскировать грязь, но это не совсем получилось. Трясущимися руками я сделала больше фотографий. Дыра в потолке, сломанная техника, места, где погибли люди, странные серые мужчины и женщины в черных костюмах, поводящие высокотехнологичными гаджетами. Херувим забрал полароидные снимки, и я двинулась дальше. Проблеск света из-под одной из раздолбанных сушилок привлек мое внимание. Блаженный бледно-зеленый свет просачивался наружу, уверяя меня в том, что не все гниет и рушится. Держа в поле зрения всех, кто мог на меня наткнуться, я быстро пробралась к сияющему свету, присаживаясь на корточки. Протянув руки в перчатках, я нащупала что-то похожее на пластиковый пакет. Как будто тысячи зеленых светлячков были заперты в ловушке внутри него, и я изумленно вздохнула. Заставив себя вернуться к реальности, я увидела, что он выглядит как пластиковый пакетик, наполненный белым порошком. Какой-то технарский наркотик? Я перевернула его. На нем была надпись от руки. «Наповал», гласила она. Какой-то яд? Я не знала. Сфотографировав его и место, где я его нашла, я отправила и пакет и снимки в свое убежище. Подальше от мест, где я обычно занималась делами, на случай, если это и правда яд. Как хорошо, что я ношу противогаз и перчатки, подумала я про себя. Впрочем, пакет герметичен, так что он должен быть безопасен. Оставалась одна дверь. Та, вокруг которой, казалось, сосредоточилось наибольшее внимание. Та, которую в Другом Месте полностью покрывали алые буквы. Которые гласили:S IX S IX S IX S IX S IX S IX S IX S IX S IX
— Это еще кто? Я полуобернулась, лишь с легким интересом. Это оказалась одна из федералов в костюмах, молодая, бледная азиатка в очках и в громоздком бронежилете с высоким воротником. Очки и что-то в кармане бронежилета светились нежным живым пламенем тинкертеха. Тем не менее, чем-то она привлекла мое внимание, как человек, неловко добавленный на фото после того, как оно было снято. Нет, она не была одним из серых людей. В основном, она выглядела нормально, но в ее короткой, практичной стрижке проглядывали черные перья, а глаза были нечеловеческими, как у птицы. Белая рубашка у нее под броней была безупречно чистой — даже чище, наверное, чем в реальном мире — не считая пятен масла смерти на ней. Но по-настоящему ее выделял свет. Он падал на нее неправильно. Как будто она стояла в более освещенном месте, чем остальная комната. Она не вписывалась в окружение. Я не видела никакого парачеловеческого сияния, не считая ее снаряжения, но… она не вписывалась. — Кто? — спросил ее один из серых людей, скользнув по мне взглядом, но не замечая меня. — Женщина в противогазе. — Какая женщина? Вот дерьмо. Дальнейшее произошло почти одновременно. Я повернулась, чтобы бежать, а ее рука коснулась наушника. — Код Папа-700! Всем подразделениям, у нас на объекте неопознанный Желтый Папа-700! Переходим в режим повышенной боеготовности! Подразделениям СКП перекрыть территорию! — на бегу услышала я. Мои ноги грохотали по бетонной лестнице. Как я могла быть такой дурой? Дура, дура! Я врезалась в защитную дверь и, конечно же, она не открылась. Ручка! Ручка! Я дергала за ручку, плечо горело от боли, пока она не открылась и я едва не вывалилась наружу. Мне едва хватило ума захлопнуть ее за собой. Шипение раций уже сообщило мне, что я и впрямь разворошила осиное гнездо. Люди кричали о том, чтобы перекрыть все выходы и никого не выпускать; я бросилась к лестнице мимо курящих полицейских, которые ворчали, даже когда я услышала, как позади ударилась в стену защищитная дверь в подвал. — Папа одет в темную одежду и военный противогаз! — услышала я позади. — Смотрите в оба! — ОРП и спецназа тоже касается! — услышала я чей-то крик, а потом уже не могла отвлекаться ни на что, кроме бегства. Я со всех ног неслась по лестнице, срезая углы, хватаясь за перила и поворачивая, руки болели, а потом впереди показался коридор с широко распахнутым пожарным выходом. На этот раз я была рада, что я такая каланча, мои длинные ноги легко поглощали расстояние; копы кричали, а я просто хотела убежать. Камера билась на ремне о мою грудь. Позади на лестнице слышались шаги, и мне пора было бежать. Убраться прочь оттуда! Вернуться под Изоляцию! Пожарный выход был прямо передо мной. Я не остановилась перед полицейской лентой, просто пробежала насквозь, разорвав ее, и посмотрела вниз, ухватившись за перила. В переулке горел свет — копы, федералы, силовые доспехи. Их фонарики плясали по грязным стенам и по пожарной лестнице. Дерьмо. Они наверняка уже наготове. Я не смогу спуститься, особенно в такой ливень, и никак не получится спрыгнуть, не сломав себе что-нибудь. Пожарная лестница напротив не соединялась с этой, а попытка перепрыгнуть в такую погоду была откровенным безумием. И тот курящий коп все еще был здесь, рядом со мной, и смотрел прямо на меня с каким-то ошеломленным замешательством, как будто что-то было не так. Я посмотрела наверх в отчаянных поисках спасения. Пожарный выход напротив этого был открыт на четвертом этаже. Я нырнула в Другое Место и, до боли стиснув зубы, выдохнула ангела. — Тоннель! — рявкнула я, задыхаясь. Коп рядом со мной вылупился в шоке и выронил сигарету. — Что ты тут де… — начал он до того, как ангел рассек мир надвое, и я бросилась сквозь разрыв. Я ощущала вонь и вкус шкафчика, хлюпая ногами по коридору. На этот раз вышло еще хуже, жирно и скользко. Однако думать об этом было некогда, потому что я фактически вывалилась сквозь другой конец разрыва и через открытую пожарную дверь. Ремешок камеры был как цепь у меня на шее. Я могла передохнуть здесь и… — Цель еще и Папа-320! — это была женщина, которая меня увидела. Мои легкие горели, а она даже не запыхалась. — Он на четвертом этаже… да, я уверена! — по металлу пожарной лестницы раздался топот ног, а потом загрохотало, прямо подо мной. — Воздух, вы засекли ее? Вот же дерьмо. Я поднялась, не обращая внимания на боль из-за использования ангела, и кое-как побежала, даже когда грохот внизу поведал, что федералы просто перескочили между пожарными лестницами. Ночью. В разгар ливня. И вот уже они несутся по нетвердой и мокрой железной лестнице. Впереди было окно, и я видела сквозь него следующий жилой дом и освещенное окно на той стороне. — Коридор! — прохрипела я и, как только ангел открыл разрыв в реальности, меня второй раз подряд охватил пронизывающий холод Другого Места. Пошатываясь и спотыкаясь, я вышла из коридора в соседнем здании; у меня сводило внутренности. Мне все еще было холодно. Слишком холодно. Все здание провоняло дешевой жирной едой и гнилью шкафчика. Я не ощущала других запахов, и каждый вздох доносил до моих чувств новую волну. Я оглянулась назад через окно. Она следовала за мной, и у нее был пистолет. Я кинулась вниз. Раздались два выстрела, и на меня посыпалось стекло. Она стреляла в меня! Блядь! В конце площадки не было окна, но я увидела лестничную клетку. Ангел держался неподалеку. — Коридор, — прошептала я. На этот раз коридор оказался скорее щелью. Там воняло, было холодно, и я была на грани паники, пробираясь по нему на четвереньках. Там было так похоже на шкафчик. Я была на грани того, чтобы начать кричать и плакать, но заставила себя двигаться, под впечатлением от того, что кто-то с пистолетом находится прямо за моей спиной. Моя грудь почти разрывалась, противогаз запотел, но я проталкивалась дальше. По другую сторону я выбралась как будто на перила. Грязный ковер словно Бог послал. Не будь его там, я бы соскользнула. Лестница вела на крышу, но женщина говорила что-то про «воздух». У них могут быть дроны или летучие кейпы. Я в отчаянии огляделась. Дверь слева. Точно. Запертая дверь. Это ее задержит. Время для ангела. Шатнувшись, я прошла через Другое Место в ярко освещенную квартиру. Балаклава была теплой и липкой поверх моих шрамов, и я почувствовала привкус крови. Мои руки были горячими и пульсировали, как будто их поразило инфекцией. Я никогда не использовала так много ангелов подряд. Я окинула новое помещение помутневшим взглядом. Старик, обитавший там, наклонившись, стучал по телевизору, белым шум и помехи которого бросали свет на груды пивных банок и упаковок готовых обедов. Обои отстали от стен, обнажая гниющую штукатурку под ними, а я стояла в зловонной луже темной воды. Нет-нет, это просто Другое Место усилило мою панику. Вот только я ощущала темную воду. Холодная, она просачивалась сквозь мою одежду и стекала по ногам. Если это Другое Место, оно не ощущалось обычным образом. Мужик повернулся ко мне. Не знаю, что бы он подумал, если бы смог меня увидеть. — Ты еще кто, черт возьми? — потребовал он. Блядь. Он смог меня увидеть. Я выдохнула, наслав на него плотное серое облако апатии. Оно втянулось в него через рот и глаза, и его лицо осунулось. Он осел, как марионетка, у которой перерезали нити. — Что ты с ним сделала, Тейлор? — прошептал белый шум в телевизоре. — Может быть, он никогда не поправится. А ведь ты сделала это преднамеренно. Взгляни на себя, вся вонючая и окровавленная. Это тебе подходит. Твое место здесь. — Заткнись, — рявкнула я на телевизор. Я отшатнулась к окнам, хватая ртом воздух, роняя капли воды, смешанные с какой-то грязью. Я… я знала, что это было. Это была мерзость со дна шкафчика. Посмотрев через дорогу, я увидела дома на противоположной стороне улицы. Полицейские мигалки подсвечивали синим светом кирпичные здания. Позади меня кто-то постучал в дверь. — Открывай! Это твой единственный шанс сдаться! — кричала все та же проклятая тетка. Как она сумела меня догнать? Как ей удалось перебраться из одного здания в другое? Как она узнала, что я в этой квартире? Она, наверное, кто-то типа… парачеловеческого следопыта. Черт. Федеральный следопыт, который может засечь невидимых людей и идти за ними. Конечно, у них в ОРП должно быть подразделение, способное на это. Почему я не подумала? Я сделала выбор: — Ангел, — прохрипела я, раздвигая окно. Я высунула голову наружу. За пределами полицейского заграждения я увидела ночной автобус на светофоре. — Коридор. Открылся темный овал. — Перехожу на проникающие патроны!* — выкрикнула женщина. Раздался выстрел, затем еще один, и еще, сопровождаемые треском древесины. Я не могла не обернуться и увидела, как содрогается дверь. Замок и петли — она их отстреливала! Дверь держалась лишь на задвижках и цепочках, и по тому, как они тряслись, было видно, что она собирается окончательно вышибить дверь простым пинком. * Для вышибания дверей которые. Было так трудно пройти через Другое Место в этих обстоятельствах. Мне было так холодно, а тоннель казался все длиннее и длиннее. Частичка меня хотела присесть прямо здесь. Может, тоннель и закроется, но это казалось не так уж плохо. Я чувствовала себя ужасно. Болело все, что только могло. Стиснув зубы, я заставила себя двигаться. Я бывала в местах и похуже. Я не могла позволить себе сдаться. Мой рот наполнился вкусом крови и гнили, но я заставила себя усилить Изоляцию, бабочки выползали у меня изо рта. Может быть, она не сможет меня увидеть, если Изоляция будет сильнее, а даже если и увидит, другие люди точно не смогут. Надо было только лишь оторваться от нее. Я почти не ощущала света и тепла внутри пустого автобуса, где я возникла, роняя капли кровавой, грязной и полной гнили воды. Я шаталась от места к месту, цепляясь за поручни на потолке, пока не добралась до слепого пятна — того места, которое не мог видеть водитель. Я не думала, что смогу бежать еще, но это будет почти что капитуляция, если я хотя бы не подготовлюсь к сражению. Лампы вокруг меня мигали, жужжа, как мухи. Темная вода окружала меня, стекая по окнам. Никто не смотрел за мной. Никому не было дела. Отлично. Так и должно быть. Автобус тронулся, и мы отъехали, удаляясь от того места. Мое сердце стучало барабаном. Пойдет ли она за мной? Каким образом? Где-то в небе есть дроны, которые ищут меня? Я паниковала и мучилась, меня тошнило, и я могла лишь сидеть тут, среди крови и гнили, принесенными из Другого Места, охваченная ознобом. Я сняла противогаз, закатала балаклаву и попыталась успокоиться, подышав в ладони, чтобы избежать гипервентиляции. Это не сработало. Лишь после того, как автобус проехал несколько кварталов, я вспомнила, что у меня найдутся способы успокоиться и получше. Стиснув зубы, я заставила себя войти в Другое Место и пригвоздила свой страх к полу автобуса. Фобия стонала и верещала, неслышно для всех остальных, и я вздохнула с облегчением. Довольно быстро растаявшим. Теперь, когда я смогла взглянуть на ситуацию беспристрастно, увиденное мне не понравилось. Я была в плохой форме — истекала кровью, мучилась от боли, вся измазалась в жуткой дряни из Другого Места, и моя одежда была испорчена. Надо было еще каким-то образом привести себя в порядок, прежде чем идти домой. И что, если они способны… выследить меня по запаху или еще как-нибудь? Я горько рассмеялась про себя. Несколько дней назад я приложила столько усилий. чтобы спереть те дымовые шашки и бронежилеты. Мне даже в голову не пришло их использовать. Я просто запаниковала и бросилась бежать. — Ты реально облажалась, — прошептала я, обняв себя за плечи. — Дура, дура, дура. Она видела сквозь Изоляцию. Каким образом она видит сквозь Изоляцию? Раньше это никому не удавалось. Но зачем я пошла внутрь? Почему я ринулась туда? О чем я только думала? Дура! Дура! Озарение снизошло, когда я уставилась в окно напротив, ломая голову. Таблички «Сдается» на домах означали, что они пустуют. Я вышла из автобуса, позволяя холодному дождю обрушиться на меня, и проникла внутрь немеблированной недвижимости с помощью херувима. Шрамы на ногах открылись, так что ходить было больно, но… мне нужно было привести себя в порядок. Нужно было. Я не могла этого терпеть. В выбранном мной месте были вода и электричество, так что я пошла в ванную комнату, бросила в ванну свою грязную одежду и приняла душ. От горячей воды заболели порезы и вновь открылись шрамы, но я вытерпела это. Это была хорошая боль. Она помогала изгнать ледяной холод Другого Места. Я была слишком бледной. В смысле, слишком бледной даже по моим меркам, а я была настолько не румяной, что другие девушки иногда обвиняли меня в том, что я вампир. Я села в душе и смотрела, как горячая вода становилась красной, стекая в канализацию. Наконец, я достаточно согрелась, чтобы вновь подняться. Моя одежда была испорчена. Не было никакого способа очистить ее от грязи. С некоторым сожалением я собрала вещи и попросила херувима выбросить их в залив вместе с противогазом и всем остальным. Я могла позволить себе купить новые. Херувим принес мне из дома полотенце вместе с чистой одеждой на смену. В этом заключалось одно из преимуществ скудного гардероба с обилием черного. Папа не смог бы заметить, что на мне другая одежда. Обслуживающий персонал оставил тут отбеливатель. Это могло пригодиться для уборки. Я покрыла ванну отбеливателем, а остальное вылила в душ. Хлорка уничтожит ДНК в крови. Я узнала это из криминальных сериалов. Не знаю насчет крови из Другого Места, но я истекала кровью здесь, так что мне нужно было скрыть именно это. Это было немного… нет, не страшно. Совсем не страшно. Однако удивительно, как хорошо я, казалось, уничтожала улики и придумывала ложь, когда использовала свои способности, чтобы сделать себя холодной и бесчувственной, как сейчас. Становилась ли я худшим человеком, когда меня не сдерживал страх? Из любопытства я представила, как убила бы кого-нибудь. Как, например, Мэдисон, — гипотетически. Ну, я бы, наверное, ударила по ней Слепым Правосудием, чтобы она днем и ночью ощущала себя невероятно виноватой, а потом у меня нашлось бы что-нибудь, внушающее, что все обнаружится, а потом… Нет! Нет! Я… Я не могу так поступить! Я не такая! Я хорошая! Обычно я бы испугалась, обнаружив, что думаю таким образом, но, разумеется, я не боялась. Объективно, я легко могла бы это сделать. Потому что моего страха не было. Во мне не было страха за последствия при оценке наилучшего способа что-либо сделать. … к черту мои способности. Это опасно, думала я с совершенно ясной головой. Страх удерживал меня подальше от опасных ситуаций. Будь я сильнее напугана этим вечером, я бы не оказалась настолько глупа, чтобы пробраться в подвал. Очень рискованно делать с собой такое, потому что без страха, я могла бы влипнуть в идиотские ситуации, вроде… ну, вроде той, в которой я оказалась сегодня. Я посмотрела на свои голые руки. Трудно представить, но открытые раны уже затягивались. Теперь они выглядели как свежие шрамы. Они все еще болели, но кровь уже не текла. Могла ли я это объяснить? Возможно. В Другом Месте мои раны все еще оставались открытыми. Таким образом, чрезмерное использование моих сил, кажется… заставляло мое тело больше походить на мою версию из Другого Места. Кажется, в этом был смысл. Это даже объясняло, откуда взялась темная вода. И, может быть, даже отчего это так мучительно. Я вызываю Другое Место, и это делает меня более похожей на израненную «меня», существующую там. Я вытиралась, размышляя. По правде, мне следовало бы подумать о других способах замести следы, но я думала не о том. Вместо этого, я думала о той комнате. Я даже не рассмотрела тесную ванную комнату в доме, куда я вломилась — перед глазами стояли те стены, исписанные «S IX S IX S IX». Не в буквальном смысле перед глазами, как всегда надо пояснять, когда речь идет о моих способностях, а метафорически. Но в том-то и дело. Раньше я уже видела «S IX S IX S IX». Я это точно знаю. Кирсти. Девушка из психбольницы. Девушка, которая выглядела, как человек, не считая тех кровавых слов, вырезанных на ней, и сочащихся кровью сквозь больничную пижаму. Так же, как и я выглядела человеком, не считая открытых ран, оставленных шкафчиком. Она — парачеловек с такими же способностями, как у меня? Была ли она в ответе за то, что там произошло? Что если «да» — ответ на оба вопроса?