Не в глаз, а в бровь

Аврора была вымотана, будто оборотень после трансформации. Соседство с Люпином ей далось крайне тяжело. Хотя она больше не высказывала никаких упреков, но что-то в ней изменилось. Снейп долго не мог понять, что именно, а потом все встало на свои места — теперь она держала дистанцию в общении с ним. Аврора уже не была той загоревшейся болтушкой, которая могла прийти посреди ночи и разбудить его, чтобы поделиться очередной идеей. Даже бровь в ее присутствии дергалась, только если Аврора обращалась непосредственно к ней. От этого почему-то стало пусто. Блэк зарылся в меланхолию и жаление себя, любимого. О записке Люпину все трое не вспоминали, но в доме повисла нелегкая атмосфера. Сириус чувствовал себя виноватым из-за своей глупости, которую считал предательством. Снейп ему не особенно доверял и, хоть молча, но давал это понять. Аврора пыталась сгладить острые углы, но выходило плохо, иной раз даже хуже, чем без ее участия. Кикимер пришел в себя, но о медальоне говорить не мог. Сириус выспрашивал и так, и эдак, но домовик молчал, а слыша прямой приказ, занимался членовредительством и выводил Сириуса из себя. У Авроры наладить контакт с домовиком тоже не получилось. Впервые на памяти Блэка и Снейпа они видели ее по-настоящему злой. — Аврора, вы бы, наверно, нашли общий язык с тетушкой Элладорой, — язвил Блэк, протягивая ей чашку чая. — Вполне возможно, — Аврора восприняла шутку вполне серьезно. — У нее была интересная теория о домовых эльфах, и сейчас я склонна ей верить все больше и больше. — Хотите обезглавить Кикимера? Даже не буду вас останавливать. Меч для торжественной казни лежит в комнате с гобеленом на бархатной подушке. — Сириус... — Аврора сосчитала в уме до десяти, — у Элладоры Блэк была довольно серьезная исследовательская работа, правда, ее признали ненаучной и все публикации уничтожили, но суть в том, что во время первого гоблинского восстания домовые эльфы выступали на стороне гоблинов. Во время битвы или перед ней, подробностей не помню, волшебникам удалось переманить их на свою сторону. Битву люди выиграли, но за нарушение магического договора гоблины прокляли предателей, и они стали рабами тех семей, которые участвовали в том сражении. Победителей они также прокляли, так что они могли использовать только минимальную часть их магии. Эльфы не могут вернуться в свой мир и вынуждены служить, пока не получат истинного освобождения. — Одежду? — Нет, если эльф получает одежду, то он не может служить семье победителя, и становится вечным скитальцем. Таких только Хогвартс принимает. Истинную свободу, согласно умозаключениям вашей родственницы, они получают, если им отрубить голову в награду за хорошую службу. Теория не нашла подтверждения, но некоторые в нее поверили. Была даже инициативная группа, ратовавшая за освобождение эльфов. А вообще, обладая малоизученной магией, эльфы могут натворить такого… Сириус задумался — он всегда считал свою тетку просто ненормальной садисткой — но, задумавшись, он потерял нить рассуждений Авроры, и тут же мотнул головой и снова стал внимательно слушать. — Но Министерство строго следит за популяцией и подчинением эльфов, — продолжала Аврора. — Если свободный эльф в течение года не находит хозяина-волшебника, его ликвидирует комиссия по обезвреживанию опасных существ. Вы, кстати, с Кикимером поосторожнее формулируйте приказы: четко и без двойного понимания, — она устало вздохнула и отпила чаю из чашки. — Вы говорили, что тоже из Блэков? Не помню, чтобы о вас вспоминали. — Моя прабабка по материнской линии — Айола Хитченс, в девичестве Блэк. Выжжена с гобелена. — Судя по всему, была приличным человеком. Мать только приличных выжигала. Аврора рассмеялась, вспомнив, как после случая под омелой родителям пришло официальное письмо с требованием оставить матримониальные притязания на Регулуса Блэка. А у них тогда и в мыслях ничего подобного не было. В библиотеке Блэков и в Хогвартсе методично перечитывались книги о темной магии, но снова безрезультатно. Два имеющихся предмета не могли пролить свет на суть проклятий, заключенных в них. Темномагический фон был идентичен, но, если свойства диадемы полностью блокировались, то медальон мощно воздействовал на сознание — это в конце концов признал даже Снейп, проходив сутки с реликвией на шее. Он был готов даже пойти к Дамблдору, но тот был занят переговорами о будущем Турнире Трех Волшебников и постоянно мотался из страны в страну. Синистра была категорически против обращения в Отдел Тайн. Она считала, что криворукий Олден просто уничтожит реликвии, а еще опасалась своих коллег, хоть и не подавала вида. Предметы решили хранить по отдельности: Аврора спрятала диадему, а Снейп — медальон. Блэку, как наиболее подверженному их воздействию, не доверяли. Аврора по новой начала расспрашивать бровь — осторожно, выбирая слова. Результаты не слишком порадовали. Дневник находился у Малфоев, чаша в Гринготтсе, а о змее бровь ничего не знала. Сириуса нервировало то, что бровь намекала на его крестника, но как с этим может быть связан Гарри, никто не понимал. Снейп пытался снова отыскать ту странную комнату, в которой нашел диадему, но больше дверь не появлялась. Об исчезающей комнате во время его учебы ходили легенды, но никто из знакомых ее не видел. С Ридллом тоже было непонятно — в годы его учебы, опять же по слухам, была открыта Тайная комната. После окончания Хогвартса его след обрывался, а последнее упоминание о нем было, как о торговце в Лютном. Хагрид, учившийся с ним в одно время, в ответ на расспросы мялся и так и не сказал о нем ничего внятного, дескать, старостой был больно дотошным. Проверка имеющихся адресов предполагаемого дома Готов дала мало. Сириус, иногда совместно со Снейпом, методично проверял все варианты, и везде — практически ничего. В Литтл-Хэнглтоне возле пустующего особняка был странный магический фон, а в низине они обнаружили древнее захоронение мага, судя по всему, защищенное. Дальше в заросли они не пошли. Но что-то в этом месте было не так. Они оба это почувствовали. Бровь молчала и не давала подсказок, опровергая их догадки. Разговор с местными был странным. Они помнили четыре поколения хозяев булочной, а про Готов или Гонтов никто не слышал. Ни на местном кладбище, ни в церкви — никаких упоминаний даже о похожей фамилии, никаких подсказок, где мог быть их дом. О семье Риддлов вспоминали лишь то, что люди были неприятные и умерли странно. Ходили слухи о привидении, упыре, о том, что дом проклят... Но Блэк облазил его вдоль и поперек и ничего подозрительного там не нашел. Чем больше разговаривали об особняке, тем больше ругали миллионера, который скупил полдеревни, а никакого вклада в развитие не делает. А еще кивали на старика — Фрэнка Брайса, который якобы и убил Ридллов, но у полиции улик не хватило его посадить. Северус внимательно оглядел маггла и попытался поговорить с ним. Но старик оказался крепким орешком — Снейп даже задумался, а не сквиб ли он. Северус начал расспрашивать об убийстве, применяя легилименцию. В голове Фрэнка всколыхнулись мыслеобразы, оставшиеся с войны — жуткое месиво из раненых и убитых. А потом вдруг всплыло старое, похоже, детское воспоминание о человеке в балахоне, который раскручивал змею и шипел. Снейп попытался залезть в воспоминания глубже, но неожиданно получил мощный удар в челюсть. Благо, завсегдатаи паба решили, что это просто очередная драка. Буйный нрав Фрэнка был здесь хорошо известен. Старика удалось успокоить, угостив выпивкой и Конфундусом, а потом расспросить, где именно жил странный человек со змеей. Низину обследовали уже втроем. Дом был хорошо спрятан. Тут пригодились и навыки Сириуса, многие вещи были фамильными — Блэковскими. Они угробили всю ночь и только на рассвете смогли подобраться к дому — на нем защита была намного сложнее, так что разбирались с ней полдня, но сняли только малую часть. Взвесив все "за" и "против", маги решили отложить визит, по крайней мере, до следующих выходных. Неизвестно, чем это могло закончиться, и нужно было подстраховаться. Трансгрессировать из этого места они не рискнули, поэтому продирались сквозь заросли тем же путем, которым пришли сюда. Сириус в виде собаки залаял на какую-то живность и слегка отстал. Снейп вышел на дорогу первым и нос к носу столкнулся с садовником Фрэнком. — А, это ты, Браун? — Снейп машинально потер челюсть слева. — Не болит? А то я слегка не рассчитал, не люблю, когда в душу лезут. — Ерунда. Думал, ты меня и не вспомнишь после того вечера, — Северус хотел придать голосу ту же интонацию, что была тогда, и лихорадочно соображал, как старик мог его узнать. В баре он применил иллюзию и достаточно сильно изменил внешность, а потом даже Конфундусум его приложил. — Зрение у меня не очень, а память что надо, но я бы с удовольствием поменял их местами. Ты просто не такой, как это заплесневелое болотце... — Точно сквиб, решил про себя Снейп. — Парень, что в ту ночь приходил, когда Риддлов убили, да и семейка, что тут жила — вы будто одной породы. Из кустов вылезла Аврора, слегка растрепанная и в порванном платье. Фрэнк взглянул на нее и снова обратился к Снейпу: — А это жена или так? — Жена! — не дав ничего сказать Северусу, быстро ответила Аврора. «Муж» изумился, но виду не подал. Старик усмехнулся своим предположениям. — Ну, дело молодое... Идем ко мне, а то дождь начинается. Машина-то где? — Там, за холмом застряла. У нас пес убежал, ловить пришлось, — и, будто в подтверждение ее слов, Блэк вышел из кустов, весь в каких-то колючках и мусоре, и с чем-то в зубах. Аврора взяла пса за холку, вытащила из пасти то, что он грыз, и надела на него ошейник. — Совсем от рук отбился. Начал накрапывать дождь. Фрэнк приглашение повторять не стал, а молча пошел к своему коттеджу. Снейп подхватил Аврору под руку и потащил следом. — Милая, если мы пойдем к машине, то вымокнем до нитки, — и зашептал ей на ухо: — Назвались женой, так извольте соответствовать. — Я не так воспитана, чтобы быть в глазах какого-то маггла «или как». Почему мы просто не… Снейп не дал ей закончить фразу, крепче ее обняв и, почти касаясь уха губами, произнес: — Так надо, — и добавил погромче: — Тут очень красиво, правда, милая? Аврора кивнула. Заметив, что Фрэнк обернулся, Снейп решил дополнить импровизацию поцелуем за ухом, от чего щеки «жены» покраснели. Такая реакция Снейпа позабавила и, пользуясь моментом, он продолжал ей что-то нашептывать, считая это маленькой и приятной местью за все ее неожиданные поцелуи. — Прекратите немедленно. Это неприлично, — шептала она в ответ, однако раззадорила Снейпа еще больше. В том, чтобы заявиться посреди ночи к мужчине, она ничего неприличного не видела, а тут — прямо образец пуританской добродетели. — Медовый месяц — время, в которое могут простить все. А у нас сейчас именно он. Вы же оказали мне высочайшую честь, — бежавший рядом пес навострил уши, прислушиваясь к их разговору. — Будете вести себя так же, я могу и овдоветь. Прямо сейчас. — Аврора, вы ведь не видите в поцелуях ничего предосудительного, сами же меня целуете от случая к случаю. — Это другое. Это в целях эксперимента, и потом, у вашего тела никаких реакций, кроме неподконтрольной брови. Ей все это, кстати, абсолютно не нравится. Вон как ее, несчастную, дергает... — А это для конспирации, — он снова поцеловал ее в чувствительное место. Если бы путь до коттеджа Фрэнка продлился немного дольше, неизвестно, чем бы все это закончилось. Потому как на этот поцелуй Аврора ответила жалящим, прямо по месту укуса цербера. Непроизвольное восклицание Снейпа она заглушила поцелуем, а потом невинно улыбнулась, как образцовая жена. — Ваша собака что-то хрипит, — обратился к ним Фрэнк. Аврора высвободилась из объятий новоиспеченного супруга и внимательно посмотрела на кашляющего Блэка. — Плутон, — и наклонившись, зашипела: — Смешно вам, да? Пес кивнул. Что делать дальше, и чего добивается Снейп, она не понимала. Но разговор с магглом явно был для него важен, и она решила поддержать его. Коттедж Фрэнка был маленьким и нуждался в ремонте. Хозяин предложил гостям пройти в крохотную гостиную и располагаться, где пожелают. А сам поковылял на кухню ставить чайник. Аврора поправляла одежду и чуть было не починила ее магией, но Снейп вовремя ее остановил — благо, хозяин был занят и ничего не заметил. Они прошли в дом и сели на небольшой ветхий диванчик. Северус не знал, как себя вести. Память услужливо подкинула одно из немногих нормальных воспоминаний, когда отец обнимал мать — было это на Рождество в доме их родственников. Он сделал так же. Фрэнк гремел посудой на кухне. Аврора заерзала — ей были непривычны тесные объятия. Джон — ее бывший любовник — никогда так себя не вел. — Думаю, нужно помочь хозяину, — она попыталась встать, но Снейп ее удержал. — Вы умеете пользоваться маггловской техникой? Если нет, сидите на месте. Слушайте меня внимательно, и закончим этот цирк с пользой. Я менял внешность, но он меня узнал, применял Конфундус, но все события у него встали на свои места. Могу поспорить, что и Обливиейт постепенно пройдет. Он единственный, кто помнит Гонтов. Лезть в его голову сейчас я не рискну. Важно расспросить, что он помнит, а в идеале — заставить уехать до того, как мы займемся кольцом. Аврора посерьезнела. — Он, скорее всего, сквиб. А держит его, похоже, тот дом. Может, он даже потомок одного из них. Гонты отличались ментальными способностями, — погрузившись в раздумья, она перестала дергаться и положила голову ему на плечо, так, как делала ее мать, когда они с отцом были вместе. Вошедший в гостиную с подносом Фрэнк нарушил эту идиллию. Старик улыбнулся, глядя, как нежно муж вытаскивает колючку из волос супруги, и вспомнил свой давно забытый полевой роман с радисткой Арабеллой. Ему даже захотелось ее отыскать. Дружелюбие Фрэнка было не случайным. Он будто тянулся к таким людям — к "другим". Он рассказывал о себе, о войне — чем до этого не делился ни с кем — о надеждах, когда он выжил и вернулся, о несправедливости, которая его душила. О странном семействе Гонтов, жившем в тех зарослях. Девушку он помнил хорошо, она была старше и не такая, как все. Ее брат и отец тоже сильно отличались от окружающих, но девушка была особенной. Он был совсем мальчишкой, когда произошел грандиозный скандал, и, наверное, единственным, кто не удивился тому, что Ридлл-младший уехал с ней в Лондон. Потом Ридлл вернулся, а она нет. Слухов ходило много, а правды не знал никто, и тот парнишка, что появился здесь в тот злосчастный день, был на нее похож. Не внешне, а чем-то неуловимым. Когда он пытался объяснить это констеблю, тот решил, что Фрэнк имел в виду косоглазие, но это было совсем не так. Френк говорил и говорил, и тяжесть, что камнем лежала у него на душе, как будто становилась легче. Впервые за много много лет ему захотелось уехать туда, где он будет свободен от необоснованных подозрений. Болото, именуемое Литтл-Хэнглтоном, его больше не держало. — Снейп, а ты чего так с этим магглом возился? Я думал, у вас, Пожирателей, с магглами разговор короткий, — рассуждал Сириус, сидя у камина на Гриммо. — Во-первых, я, как Пожиратель, первый на подозрении, а во-вторых, в отличие от тупоголовых обливиейтеров, нужно понимать, что и у кого ты стираешь. Я не знаю, откуда у этого маггла или сквиба такие способности, но пусть лучше он уедет сам, чем странно исчезнет и привлечет к себе внимание. А вы почему молчите? — Вы правы и неправы, Северус, но у меня ощущение, что мы в разговоре что-то упустили, и иметь возможность поговорить еще раз в случае надобности очень кстати. Кольцо, я так понимаю, мы откладываем до пасхальных каникул, пока все не утрясется. Далее у нас чаша в Гринготтсе и дневник у Малфоев, и змея черт те где... а еще юный Поттер, непонятно как со всем этим связанный... — С Люциусом можно попробовать договориться, если предложить ему нечто ценное взамен, — бровь одобрительно задергалась. — Или напугать. — Снейп провел пальцем по губам, обдумывая, чем лучше воздействовать на Малфоя. У него были некоторые догадки и постепенно они вырисовывались в целостную картину. — Я не понимаю, какое отношение ко всему этому имеет Гарри. — Я тоже, Сириус, но мы пытаемся это выяснить. Северус помалкивал о своих догадках. Если это все связано с Лордом, то дело, скорее всего, в пророчестве. Блэк вытаскивал прошлогодний репейник из волос. — Вы, кстати, отлично смотрелись как молодожены, но для выхода в свет стоит прорепетировать. — Акцио репейник! — Сс-у-ука. — Вы как первокурсники. Может, с вас баллы снять?