Вопреки законам спокойного космоса

Как они живут Вечность, миллиарды звёзд в любви? Видишь этот Путь Млечный? Знаешь, из его пыли слеплены и мы с тобой, Слеплены и мы с тобой.

***

Читать под песню «Watching for Comets»       Мирный космос. Далёк, недосягаем и так близок одновременно. Толстое стекло иллюминатора пропускает всё через особенную призму. Призму серого металлического отчаяния с кисловатым привкусом, от которого уже тошнит. Такого же тяжёлого, как корпус Ковчега. Беллами не успел привыкнуть к этой призме за пару недель, которые находится здесь вместе с товарищами по несчастью. Дни тянутся застывающей горьковатой карамелью из жженого сахара, только леденцов из неё не сделаешь. Да и о каких леденцах вообще может идти речь, если ближайшие пять лет, разумеется, если Беллами не умрёт раньше, питаться предстоит только гадкими кислыми водорослями. Неизвестно, что лучше: покончить с мучениями прямо сейчас и встретиться с Принцессой или просуществовать здесь ещё сто тридцать раз по две недели, чтоб вернуться на голую планету. Нас всех когда-то не станет, так зачем терять время, показывая тем самым свою слабость?       Если судьба вообще существует, то ей определённо не хватает человечности. Он жил в этой металлической коробке всю жизнь, потом, словно дразня, ему дали почувствовать свободу, любовь, независимость, а затем снова вернули сюда. В безжизненный стальной плен.       Над обломками единственной мечты, которой не суждено сбыться, будут витать пылинки, микроскопические остатки его любви и дружбы, настоящей жизни, его воспоминаний об огромной и до некоторых пор зелёной планете, где он смог стать чем-то большим, чем парень, который, обозлившись, стрелял в канцлера. Не будет среди этой пыли только Кларк.       Если бы Блейка попросили описать её тремя словами, он бы сказал, что она смелая, Принцесса и, пожалуй, ещё раз смелая.       Была и ненависть, и безразличие, и безмолвное понимание, и ничем не обусловленная привязанность. И чувства, о которых знал один человек во Вселенной. Но космосу плевать на тебя, на твою боль и твои слёзы. Ему плевать, что ты хотел. Он, как клинок; он просто режет. Оставляет глубокие порезы на выпирающих венах, кажущихся кобальтовыми сквозь бледную кожу.       Первородное Пламя хоронит душу Кларк в безжизненном горячем аду, а Космос хоронит в добровольной тюрьме. По крайней мере, остатки безликого призрачного равнодушия к жизни и не успевшее остыть тело.       Большие планеты сгорают от скуки, а здесь… Здесь нет воздуха, нет и звука, нет и чувств, нет ничего. Хотя, кое-что всё-таки есть. Остро наточенное лезвие ножа. Мёртвые не боятся смерти, верно?       Сталь приятно обжигает кожу холодком, и Беллами прикрывает глаза. Перед ним стоит Кларк. Она улыбается, она качает головой, словно упрекая.