Упавшая Звезда

      Синие горы. Каэр Морхен, конец осени 1267 года.              Небо над долиной и серым, обветшалым замком было затянуто непроглядными, хмурыми тучами, из которых сыпался редкий снег. Зима приходит в горы немного раньше, чем на равнины, и всё вокруг уже несколько дней, как оказалось укрыто холодным, белым ковром. По ночам тёмные воды глубокого горного озера начинало сковывать первым, тонким льдом у берегов, но днём он почти весь стаивал. Впрочем, не вызывало сомнений, что вскоре морозы окончательно вступят в силу и оно будет схвачено толстым, ледяным панцирем, а всю долину покроет тяжёлым, плотным покрывалом снега.              Подобно олицетворению превосходства человеческой воли и разума над силами природы, из холодных вод озера упрямо вырастала огромная тёмно-серая скала — корпус исполинского звёздного корабля, совершившего вынужденную посадку в середине лета. Даже зная о Сопряжении сфер и том, что человек пришёл в этот мир извне, видеть своими глазами подтверждение этому замшелому факту казалось по меньшей мере необычно. Его хозяева не слишком сильно отличались от любых других людей по эту сторону Синих гор... Могли бы подумать те, кто не видел среди них людей совершенно чёрных или почти жёлтых с глазами узкими, будто щёлки. Совершенно диковинные и невозможные цвета волос и глаз на этом фоне уже совсем не впечатляли. Опытного ведьмака вообще трудно впечатлить хоть чем-то.              Как же он не любил проклятую зиму в этих проклятых горах... Поморщившись, молодой мужчина аккуратно толкнул старое, посеревшее от времени дерево двери и вошёл в главный чертог замка. Его лицо, несмотря на кажущуюся молодость, украшало несколько старых шрамов, в тёмных, короткостриженых волосах проглядывали первые залысины, но больше всего внимания, безусловно, привлекали странные, нечеловеческие янтарные глаза с вертикальными зрачками.              Ламберт вернулся в Каэр Морхен всего пару недель назад, когда листва на деревьях не только пожелтела, но и уже почти опала. Он справедливо опасался, что не успеет к холодам и перевалы укроет непроходимым слоем снега, однако ему повезло — зима в этом году запаздывала. На его счастье. Потому, что оставаться на зимовку где-то в королевствах, сотрясаемых очередной войной, у него не было ни желания, ни, чего уж там, денег. Он и так потратил почти все монеты, оставшиеся после не слишком удачного сезона, для закупки провианта на зимовку в старом ведьмачьем замке. Мог бы и не стараться, сохранив денежки. Но кто ж знал, что в эту зиму в Каэр Морхене будет столько гостей! Он-то рассчитывал оказаться в компании ворчливого Весемира и, быть может, Эскеля с Койоном, зимовавшим с ними последние годы. И каково же было его неприятное удивление, когда на перевале перед скрытой замковой долиной он наткнулся на настоящую заставу с целой кучей вооружённых чужаков!              Пройдя почти весь главный чертог насквозь, ведьмак ненадолго зашёл на кухню, откуда вернулся с кружкой и пузатой бутылкой в камышовой оплётке. Пусть они и испытывали определённую нехватку пива или эля, зато в крепких настойках на горных травах в Каэр Морхене никогда недостатка не было. Так даже лучше — ведьмачий организм простым пивом не проймёшь. Требуется что-то покрепче. Усевшись за длинный стол напротив жарко растопленного очага, мужчина откупорил бутыль и щедро плеснул себе выпивки. Было спохватился, вспомнив, что забыл про хоть какую-то закуску, но тут же мысленно махнул рукой — не впервой.              Мимо, куда-то в сторону северо-восточной башни донжона, спокойно прошагала парочка чужаков в чудных ярко-красных куртках с глубокими капюшонами, отороченными густым, пушистым мехом. Они о чём-то оживлённо переговаривались на своём тарабарском наречии и не особо таращились по сторонам. Привыкли, собаки! За ними, будто послушный ослик, споро перебирая четырьмя копытцами, следовал механический голем, навьюченный какими-то коробками, мешками и связками верёвок. Вроде бы Весемир как-то обмолвился, что чужаки хотят разместить на башнях какие-то устройства.              — Ходят тут, как... Как хозяева! — зло выдохнул Ламберт, провожая недобрым взглядом незваных гостей. Увы, взгляд пропал втуне — они даже не обернулись.              — Успокойся, Ламберт, — бросил Весемир, покачиваясь в кресле у весело потрескивающего пламени. В одной руке он держал кружку с дымящимся грогом, а второй неторопливо листал страницы какого-то внушительного трактата, судя по обложке, способного оказаться как замысловатым бестиарием, так и рыцарским романом двухсотлетней давности.              — Но это наш замок, Весемир, наш дом!              — Не далее, как прошлой зимой ты ныл, называя наш замок унылой развалиной, — флегматично бросил сидящий неподалёку Эскель, пытаясь зашить рваную дыру в своей любимой куртке. Получалось у него так себе — пальцы на правой руке, сильно травмированные во время последнего заказа, всё ещё плохо слушались.              — Потому, что он и есть унылая развалина! — ничуть не смутился самый молодой ведьмак. — Но это наша развалина!              — Смотри на это с другой стороны — помнится, раньше в перерывах между нытьём, ты жаловался на скуку.              — То да... Как Цири-то уехала, так стало совсем невмоготу. Ух, и забавным она была чертёнком! Сейчас-то уже, поди, красавица вся из себя...              — Не обольщайся, — насмешливо фыркнул Эскель, — на старого симпатягу Ламберта она и не взглянет. Помнит, небось, как ты её по маятникам да гребёнкам гонял.              — А может и взглянет! Я, знаешь ли, пользуюсь изрядным успехом у бабьего пола! Не наш Красавчик, конечно, но не жалуюсь! — горделиво подбоченился мужчина. — Многие дамочки проявляют интерес. Да и потом...              — А потом ты открываешь рот.              — Эскель! Чтоб тебя! У самого рожа кривая — так не завидуй успешным.              — Мне уже слишком много лет, чтобы вестись на такие подначки, — хохотнул ведьмак, потирая исполосованное шрамами лицо. — И слишком хорошо тебя знаю, старого зануду.              — Ты кого старым назвал, а? Ни одного седого волоска! — принялся показательно ворошить свою короткую шевелюру Ламберт.              — Ага, зато плешь на полбашки.              — Эскель — иди наху...              — Не возражаете, если присяду? — к их столу приблизился очередной чужак. Этот бывал в замке чаще остальных, вёл какие-то непонятные дела с чародейками — ещё одни незваные гостьи, и любил порой поболтать с Весемиром. Как знал молодой ведьмак, звали его «Димитрий» и был он у пришельцев кем-то вроде начальника стражи.              — Возражаем! — тут же раздражённо буркнул Ламберт.              — Конечно, садись, — одновременно с ним, ответил Эскель, приветливо улыбаясь. Что с его обезображенным шрамами лицом всё равно выглядело, как зловещий оскал. Гостя, однако, это ничуть не смутило и он, благодарно кивнув, присел неподалёку от ведьмака. Ламберт, недовольно ворча, показательно отодвинулся в сторону. Но не слишком далеко, чтобы иметь возможность при случае невзначай вставить веское, полное желчного сарказма словцо.              — Вам не скучно сидеть запертыми в горах всю зиму? — как бы невзначай поинтересовался пришелец, скидывая капюшон ярко-жёлтой куртки и бросая на стол толстые, на удивление изящно скроенные перчатки. Весемир как-то упоминал, что сперва чужаки на всеобщем вообще не говорили, однако сейчас, спустя месяцы, все они с помощью своих волшебных артефактов научились болтать так споро, что легко бы сошли за какого-нибудь каэдвенца или реданца. Ну, кроме тех, кто были чёрными или узкоглазыми. Их за нормальных людей и в пьяном бреду не примешь. Даже эльфы на людей походили и то больше.              — Не жалуемся, — не смог промолчать Ламберт.              — Да я уж вижу, — хмыкнул чужак, наблюдая, как молодой ведьмак в очередной раз прикладывается к кружке.              — А что? Завидно? — ядовито выдохнул мужчина. — У вас-то, небось, такой вообще нет, — он нежно огладил оплётку початой бутылки. — Крепкая, зараза, на сосновых шишках... Эх, вот скажи мне, пришелец: вам пить-то хоть разрешают?              — Немного — когда не на вахте и выходной, — чуть качнул головой Димитрий.              — А бабы, баб у вас много? — продолжил допытываться Ламберт, не обращая внимания на недовольные, предостерегающие взгляды Эскеля.              — Порядочно, — губы чужака едва заметно дрогнули в попытке сдержать улыбку, — только вряд ли они с тобой захотят знакомиться.              — Это ещё почему? — кинув убийственный взгляд на затрясшегося в беззвучном смехе Эскеля, наклонился вперёд ведьмак.              — Пьёшь много.              — Что... А-а, да идите вы все! — грохнул об стол пустой кружкой Ламберт, показательно обидевшись. Эскель загоготал во всю мощь своей лужёной глотки. Даже со стороны Весемира послышалось старческое покряхтывание, подозрительно похожее на плохо скрываемый смех.              — Вот-вот, — сквозь хохот простонал ведьмак с обезображенным лицом. — Даже Цири тебе говорила тоже самое. Как там было: «Раз — в бутылку он вцепился, два — как следует напился, три — об стенку приложился — очень долго матерился».              — Сдала-таки, егоза мелкая, — беззлобно буркнул молодой ведьмак, неожиданно даже для самого себя икнув, — это ж было-то всего раз!              — А кто вообще такая эта Цири? Я не первый раз слышу это имя.              Ведьмаки настороженно переглянулись, даже Весемир вновь оторвался от своей книги, нахмурив кустистые брови и сосредоточенно пожевав пышными усами.              — Дочь нашего друга, Геральта из Ривии. Он уже вряд ли появится в этом году, — наконец проговорил самый старый ведьмак, со вздохом откладывая тяжёлый талмуд.              — Ходили слухи, что его убили где-то в Горс Велене, когда там магики повздорили, — отведя взгляд, кисло протянул Ламберт.              — Чушь! Снова тебе говорю — я слышал о нём в Мариборе! — с жаром возразил Эскель, с раздражением откинув на стол иголку с нитками. — Его видели в Ангрене — он в одиночку отбил мост через Яругу у Чёрных. Говорят, Мэва Лирийская даже посвятила его в рыцари.              — Рыцарь-ведьмак? — насмешливо хмыкнул Ламберт. — Звучит, как помесь накера с утопцем.              — А сам-то ты тогда кто — накер или утопец? — нахмурился не принявший шутки товарища мужчина.              — Утопец, конечно, — серьёзно кивнул молодой ведьмак, — накеры своё дерьмо жрут.              — А от утопцев тухлой рыбой пасёт.              — Вы вроде как-то говорили, что ведьмаки бесплодны? — вмешался Горбеев, чувствуя, что эта вялая перебранка может затянуться.              — Не родная дочь, само собой, — тяжело вздохнул мужчина с изуродованным лицом. — Что-то там с Предназначением связано и...              — Эскель! — на миг повысил голос старик у очага. — Это не наши тайны.              — Ладно тебе, Весемир, — неожиданно вступился Ламберт, — мы ничего такого и не говорим. Думаю, пришельцам с небес все эти сказки про Предназначение до одного места.              — Трисс как-то рассказывала про силу Предназначения, — задумчиво протянул Дмитрий, — но как-то это всё... Неубедительно, если хотите знать моё мнение.              — Вот и я говорю — брехня всё это, — пожал плечами молодой ведьмак, салютуя чужаку кружкой. — Чародейские выдумки, чтоб таинственности побольше напустить, туману. А по делу если — пшик один. Думать, будто твоя жизнь зависит от того, что кто-то там когда-то сказал. Ха, эти чародеи кривят свои рожи при виде деревенских травниц да ведуний. Их россказни байками кметскими зовут, а потом сами плетут небылицы про пророчества, предназначение — ага, ищите дураков верить!              — Ну ты пророчества-то не трожь, — Эскель попытался унять разошедшегося приятеля. — Пророчества — сбываются.              — Сбываются... — фыркнув, Ламберт кисло поморщился. — Все помнят только сбывшиеся «пророчества», но никто почему-то не говорит о тех, что не сбылись.              — Судьбы — нет, — скептически прищурившись, твёрдо проговорил Горбеев. — Люди сами творят свою судьбу. Или её творят за них — тут уже у кого на что сил хватит.              — Золотые, едрить тебя за ногу, слова, — икнул молодой ведьмак, почти приговоривший в одиночку бутылку крепкой настойки.              — И всё же, мне казалось, с профессией ведьмаков, удочерять кого-то — не самый ответственный поступок.              — У него не было особого выбора, да и сам он не хотел иначе, — вздохнув, Эскель покачал головой, откладывая так и не зашитую куртку в сторону. — Можешь не верить, но их связывает Силой Предназначения.              — Или Красавчик просто решил сублимировать свой несбывшийся отцовский инстинкт.              — Ламберт! — седой мужчина сурово нахмурился. Однако, если в этом и был воспитательный посыл, он явно прошёл мимо цели.              — Да что Ламберт? Ну ладно, ладно, хорошо — мы все решили сублимировать свои инстинкты добрых папочек, доволен? — молодой ведьмак в ответ на недоумённый взгляд пришельца снизошёл до пояснений — после выпитого ему явно захотелось поболтать. — Весемир когда-то воспитал нас, а вот нам кого-то воспитать уже не довелось. Мы одни из последних созданных ведьмаков. Потом Каэр Морхен разрушили. Эх, а я так мечтал, выблёвывая лёгкие на мучильне или херачась с маятника, как сам стану вот таким же суровым дядькой-наставником с каменной мордой и буду гонять мелких...              — Ламберт хочет сказать, что нам и даже ему, несмотря на всё ворчание, эта девочка очень дорога, — Эскель перебил ушедшего глубоко в свои мечты Ламберта. — Привязались мы к ней, а тут такое... Волнуемся мы за неё. Эх, поздно мы узнали про всё это... Как есть — поздно.              — С ней что-то случилось?              — Йеннифэр несколько лет учила девочку магии, — горько вздохнув, заговорил старый ведьмак, медленно поднимаясь из кресла — не от старости — от тяжести на душе, — настоящей, а не нашим фокусам. По её словам — они славно поладили. Вот только у чародеев хорошим тоном считается образование получить в академиях. Мужчины учатся в академии Бан Арда, а девушек учат в Аретузе — это на острове рядом с Горс Веленом. Йеннифэр отвезла Цири туда в начале лета, — Весемир пересел за стол со всеми, отобрал у Ламберта почти опустевшую бутыль с кружкой и налил себе остатки настойки. — Но там что-то произошло. Не поделили чародеи промеж собой чего-то...              — Меригольд болтала, будто их Капитул с нильфгаардцами спутался и устроил бойню, — буркнул Ламберт, провожая хмурым взглядом свою выпивку.              — Если бы ты был повежливее с нашими гостьями, — недовольно покосился на него Эскель, — то знал бы, что чародеи-предатели привели на остров Белок и охотились в том числе и за Цири.              — Цири, когда всё закрутилось, случайно угодила в какой-то старый эльфийский портал, — одним махом опустошив кружку, негромко проговорил Весемир. — Неработающий, как все думали.              — Кажется, теперь я лучше понимаю, почему Йеннифэр обычно такая... Недовольная. Но, полагаю, девочка всё же выжила, — осторожно произнёс Горбеев, глядя на одинаково мрачные лица ведьмаков, — иначе бы вы...              — Девочка жива — Трисс уверена, — седой мужчина с горестью отставил опустевшую кружку, сложив руки перед собой. — Она проводила какой-то обряд летом. Гидромансия, если я правильно запомнил. Цири была жива и здорова, но Трисс не смогла распознать место, где она оказалась. Где-то далеко на юге — вот и всё.              — Тогда почему бы не провести ещё один... — Дмитрий умолк, уставившись куда-то им за спину. На его лицо на миг выползла едва заметная и немного глуповатая улыбка. Ведьмаки обернулись — позади, так же немного смущённо улыбаясь в ответ, замерла рыжеволосая чародейка.              — Меригольд! — фыркнул Ламберт, прикладываясь к пустой кружке и делая вид, что присутствие чародейки его совсем не заинтересовало.              — Трисс, добрый вечер, — куда более вежливый Эскель, не видевший девушку со вчерашнего дня, приветливо кивнул. Весемир тоже тепло поздоровался, как бы невзначай кинув медвежью шкуру на книгу, что так и осталась в кресле у очага.              — Пожалуй, мне пора, — пришелец с далёких звёзд быстро выбрался из-за стола, не желая заставлять девушку ждать, — спасибо за интересную беседу.              На какое-то время в этой части зала воцарилась унылая, гнетущая тишина, прерываемая лишь треском огня в очаге да недовольным сопением одного молодого ведьмака. Мужчинам было неприятно и быть может даже немного стыдно за своё вынужденное бездействие. Почему-то никто из них не сомневался, что настоящая причина отсутствия в замке Геральта кроется именно в поисках Цири, а не в чём-то ином. Уж он-то точно не сидел, сложа руки — слухи о его появлении аж у самой Яруги тому хорошее подтверждение. Возможно, сложись всё иначе, и все трое ведьмаков уже были бы далеко в нильфгаардских владениях, вот только... Ох уж это проклятое «только»! Весемир просто не мог оставить Каэр Морхен на нежданно свалившихся с небес чужаков. Уж слишком много секретов хранила старая крепость. А Эскель и Ламберт — они явились в долину слишком поздно, когда отправляться в путь уже не имело никакого смысла из-за нагрянувшей зимы. И всё же, каждый из них где-то глубоко внутри подозревал, что всё это лишь оправдания...              — Ещё одного чародейка захомутала, — наконец, не выдержав, ядовито возмутился Ламберт.              — Не завидуй, — осуждающе взглянул на него Эскель.              — И чего они все только в них находят? Ведутся на симпатичные мордашки?              — То, чего ты, ведьмак, никогда не увидишь и не поймёшь, даже ткни кто пальцем, — послышался позади холодный и немного раздражённый голос.              — А-а, боюсь ты перепутала чутка, — мужчина сморщился, будто увидев перед носом кучу отборного навоза, — меня не Геральт звать — мне нотации читать не нужно.              — Выбирай выражения, ведьмак, — с презрением процедила черноволосая чародейка, нехорошо прищурившись. — Как ты верно заметил: ты — не Геральт.              — Не принимай его слова близко к сердцу, Йеннифэр, — чувствуя, как воздух вокруг едва не заискрил от напряжения, примиряюще поднял руки Эскель, кинув косой взгляд на своего товарища. — Ламберт иногда бывает не сдержан на слово, но не думаю, что он хотел тебя задеть.              — Если у неё есть сердце, — едва слышно буркнул Ламберт, заработав очередной тяжёлый взгляд от старшего ведьмака.              — Меня нелегко задеть, — скривила губы в неприятной, саркастичной улыбке чародейка, сложив руки на груди, — и, смею надеяться, столь же нелегко принять за дуру. Твой дружок именно это и пытался сделать.              — Мы, ведьмаки, народ простой, госпожа чародейка, — юродиво залебезил Ламберт, сложив ладони в молитвенном жесте, — не извольте серчать, коль не испытываем трепещущего восхищения от одного вашего великоважного присутствия в нашем доме. Каюсь, не были осведомлены. Не то чтобы вас кто-то приглашал...              — Что я слышу? — Йеннифэр обвела взглядом остальных ведьмаков. Желчная ирония так и сочилась из её голоса. — Неужели это то самое знаменитое ведьмачье гостеприимство?              — Ламберт, уймись уже наконец! — Эскель шикнул на приятеля.              — Да ладно, я уже почти всё, — пожал плечами молодой ведьмак. — Не скажу, что мы в особом восторге, но искренне пытаемся имитировать это самое гостеприимство. Верно я говорю?              — Не продолжай, — чародейка махнула на него рукой, затянутой в чёрную, замшевую перчатку. — Имитировать наличие мозга у тебя получается просто прекрасно. На этом замечательном факте предлагаю и закончить столь интересный и волнующий разговор. Боюсь, я утратила к нему... Интерес.              Окинув напоследок ведьмаков взглядом своих необычных сиреневых глаз, полным подавляющего превосходства, Йеннифэр величественно развернулась и, не торопясь, удалилась за давно скрывшимися из виду Трисс и Дмитрием.              — Ну и к чему было её злить? — покачал головой Весемир, смотря на Ламберта, как на напрудившего лужу кутёнка.              — Ладно, беру свои слова назад, — словно от сквозняка, поёжился молодой ведьмак, — возможно, по сравнению с ней Меригольд — само очарование.              

***

             Княжество Туссент. Боклер, ноябрь 1267 года.              — Ох, и намучились мы с этой бестией, мастер ведьмак! — тяжко вздыхает немолодой, гладко выбритый мужчина, небрежно поправляя богатый шаперон цвета морской волны. — Одно разорение с этой тварью! Господин граф рвёт и мечет, грозится поркой всего имения и едва ль не децимацией! Что уж мы только не делали, а негодной погани хоть бы хны! Словно издевается над нами!              — Это не могут быть просто воры? — Геральт наколол на двузубую вилку крошечный, изящно свёрнутый рулетик с заячьей печенью.              — Да каким же ворам под силу сие непотребство?! — едва не задохнулся от негодования управляющий имением Бельгаард. Конец его шаперона угрожающе качнулся, грозясь размотаться совсем. — Вино! Что молодое и резкое, как горячая юность, что тягучее и крепкое, как умудрённая, книжная старость, исчезает! Прямо из бочек!              — Я бы поставил на слуг и работников, — пожал плечами куда более сведущий в виноделии де Буа Фресне, подтягивая к себе блюдо с целой флотилией маленьких гренок со свиным риетом и мелким, маринованным в вине луком-шалот. — Чего только не придумает затейники, дабы напиться или утащить чего на продажу. Вот был один случай у барона...              — Я бы попросил, господин рыцарь! — возмущённо уставился на Рыцаря Шахматной Доски мужчина. — Если бы дело касалось простых воров или даже совсем не простых воров, я бы не стал беспокоить мастера ведьмака! Нет, нет, и ещё раз нет! И я, и весь Бельгаард уверены: тут дело в бестии, страхолюдине какой или иной нечистой силе!              — Есть способы, уважаемый, как воровать вино не вскрывая бочек, — начал было Рейнарт, но был прерван гневно затрясшим головой управляющим, вызвавшим у Геральта мысли о сходстве с маленьким, но очень клевучим и норовистым петушком.              — Господин рыцарь! Пророком Лебедой заклинаю — избавьте меня от вашего пренебрежительного тона и совершенно безбожного неверия! Я, знаете ли, не первый день родился! И место управляющего самим Бельгаардом занимаю тоже не за просто так. И уж точно знаю, пожалуй, все способы, как утаить или слить вино, не вскрывая бочек. И, поверьте мне, тут не был применён ни один из них.              — Голь на выдумки хитра, — пожал плечами де Буа Фресне, меланхолично отправляя в рот очередную гренку с риетом.              — Не воспринимайте неверие моего друга близко к сердцу, господин Мартино, — поспешил вмешаться Геральт, видя, как управляющий уже буквально трясётся от гнева, едва сдерживаясь, чтобы не кинуться на рыцаря с кулаками. — Он лишь хочет узнать больше деталей. Детали в таких... — ведьмак пощёлкал пальцами, подбирая более корректный вариант слову «подозрительных», — в таких специфичных заказах очень важны. В конце концов, если плата окажется достойной, то почему бы и не взяться за это дело. У меня наметился небольшой перерыв в заказах.              Кажется, длительное общение с Лютиком и целой массой придворных княгини Анны-Генриетты всё больше сказывалось на его манерах и чувстве такта. Надо было что-то делать. За изящные манеры на большаке простому ведьмаку могут и в лицо плюнуть, сочтя за издевательство. Или, толком не поняв и половины слов — за оскорбление.              — Вот, сразу видно — мастер ведьмак. Не разменивается тут на пустое недоверие, а за истинную суть дела хватается, — малость поостыл управляющий, тут же подхватив кубок с разбавленным Шато Мон-Вольжан. — А деталей много, уж поверьте — вино может исчезнуть прямо среди дня или ночи откуда угодно! Даже из бочек, за которыми непрерывно следит охрана и слуги! «Непрерывно» я сказал не для красного словца. Пару раз мы пробовали устраивать подобные засады. И всё без толку! Зато потом в пустых бочках всякое разное находят.              — Всякое разное? — заинтересовался ведьмак, придвигая к себе великолепно пахнущее фазанье жаркое с тимьяном и расплавленным овечьим сыром.              — Ложки, вилки, да что уж там! Кружки находили, кубки, кости обглоданные, а один раз даже панталоны кружевные нашлись! Представляете себе?! В запечатанных бочках!              — Ладно, соглашусь, — примирительно поднял руки Рейнарт, — как засунуть в запечатанную бочку кружку и тем более панталоны — я не представляю.              — Вот-вот, а с недавних пор этот Винный Призрак и вовсе обнаглел до безобразия! Угукает по ночам в погребах и тоннелях, где вино выдерживают, лампы тушит, слуг пугает, девкам юбки задирает аж до ушей!              — Каков безобразник, — с иронией хмыкнул де Буа Фресне.              — Значит, вы прозвали это существо Винным Призраком? — вмешался Геральт, пока Мартино не успел огрызнуться на рыцаря. — Он оставляет какие-то следы? Иные, я имею ввиду. Кроме выпитого вина, мусора в бочках и... Гхм, задранных юбок?              — Много, мастер ведьмак. Всего и не упомнить. Вот, на прошлой неделе мы ждали визита владельца имения — графа Креспи. И кто-то нагадил прямо в постель, приготовленную графу! К счастью, господин граф в тот раз отложил поездку, и мы все отделались лёгким испугом. Иначе б нам не миновать беды, поверьте моему слову! Ну что, господин неверующий рыцарь? Продолжите настаивать, что это всё проделки слуг?              — Пожалуй, воздержусь, — жестом подозвав служку, рыцарь указал пальцем на свой опустевший бокал. — Зная Креспи — на такое пойдёт лишь сущий самоубийца.              — Как я уже сказал — у меня нет иных заказов в городе, — прищурившись, Геральт внимательно наблюдал за лицом управляющего, — думаю, завтра я готов отправляться.              — Хвала Пророку Лебеде! — с чувством ясно выраженного облегчения выдохнул мужчина. — Вы не представляете, какой камень упал с моей души! Чем быстрее вы, мастер ведьмак, покончите с этим Винным Призраком, тем лучше. Не приведи Боги, господин граф решится посетить имение, покуда эта погань там свирепствует. Как бы чего не вышло...              Под недоумённым взглядом Рейнарта, ведьмак для виду немного поторговался с Мартино, обговорил сумму выплаты за беспокойство, если он ничего не найдёт, уточнил время пути до Бельгаарда, и, распрощавшись с буквально окрылённым управляющим, вернулся к прерванной трапезе, лениво ковыряясь вилкой в блюде с жарким.              — Геральт, что с тобой? — недоумённо взглянул на него рыцарь, когда Мартино спустился на первый этаж «Фазанерии». — Золотые яйца Режинальда, да ты даже не торговался толком!              Беловолосый что-то неопределённо промычал, не отрываясь от еды.              — Не далее, как вчера, ты собирался отдохнуть от заказов и провести время со своей чародейкой. Что-то случилось? Только не говори, что тебя вдруг взволновала судьба бельгаардских вин и благосостояния этого канальи Креспи.              — Сон приснился, — немного помолчав, нехотя ответил ведьмак.              — Сон... Про неё? Про свою Цири? — тут же растерял былую весёлость де Буа Фресне. — Поэтому хочешь уехать из города?              — Да. Не хочу сидеть на месте с кислой миной. Да и Фрингилья может увидеть...              — Может, этот сон — просто сон...              — Ты знаешь — Цири всегда снится мне, когда ей что-то грозит, — нахмурился пуще прежнего Геральт, задумчиво, похоже сам не осознавая того, катая в ладонях опустевший кубок. Служка нерешительно мялся на месте неподалёку от их стола, не понимая налить ли ещё вина состоятельному гостю. Поймав грозный взгляд Рейнарта, он тут же поспешил удалиться.              — В прошлый раз ты рассказывал — она с кем-то дралась — едва ли не с пиратами со Скеллиге, — почесав уже начавший седеть висок, осторожно проговорил рыцарь. Он плохо разбирался во всём этом колдовстве и чарах, но не спешил отрицать возможности подобных видений, как сущей нелепицы. В конце концов, его друг совсем не был простым человеком, как, вероятно, и его дочь.              — Что само по себе удивительно, я бы скорее поверил в обратное — у неё хватает приятелей на Скеллиге, — удручённо покачал головой беловолосый. — Но нет, в этот раз всё совсем по-другому: её окружал туман, злой, нехороший и непростой. Какие-то крылатые силуэты — эхидны или гарпии — я не разобрал. Наверное, эхидны, потому что она куда-то плыла... Под водой? Потом её чуть не принесла в жертву крылатая женщина. Там всё было черно от крови...              — А тот Рыцарь Черепа? — де Буа Фресне внимательно и не перебивая слушал своего товарища. — Он был с ней?              — Да, как и всегда, — Геральт, словно очнувшись, со стуком отставил пустой кубок в сторону. — Я вновь не видел его лица — лишь пылающий череп, но он снова был с ней и защищал её. Как и в пустыне, как и с вампирами, и на кладбище, и в доме с духами... Не знаю, кто он, вообще материален ли, но, если это так — они крепко держатся вместе.              — Кажется, твоя дочурка нашла себе хорошего защитника и, как знать, может, и тебе — зятя, — хохотнул Рейнарт, пытаясь хоть так растормошить мрачного друга.              — Это будет её выбор, — неожиданно спокойно ответил ведьмак, — быть может — не самый плохой выбор.              — Неожиданно, — удивлённо вскинул брови де Буа Фресне.              — Думал, я буду скрежетать зубами и грозится порубить негодяя?              — Обычно отцы относятся к выбору своих дочерей чуть более ревностно, — пожал плечами бездетный Рыцарь Шахматного Поля, явно и сам судивший об этом понаслышке.              — Не после всего, что он для неё сделал, — ведьмак отвёл взгляд, невольно сжимая кулаки. Его уже давно терзали мысли о том, что неведомый чужак делает то, что когда-то поклялся делать сам Белый Волк. — Я не смогу всё время защитить её. Да, я многому научил её, научил саму защищать свою жизнь и свободу, но порой усилий одного человека... Даже ведьмака — недостаточно. Если с ней рядом будет дорогой ей человек, которому это под силу — я буду только счастлив.              — Достойные слова, — согласно кивнул Рейнарт, салютуя ему кубком.              — Всего лишь слова, — скривился Геральт, словно выпил скисшего вина, — дела куда важнее, а с делами... — махнув рукой, ведьмак отвернулся. Настроение, после провидческого сна и без того поганое, скатилось куда-то ещё ниже. Радовало лишь то, что Цири до сих пор жива и кто-то ей до сих пор помогает. Будь Белый Волк один, и он бы уже давно покинул тёплый, сказочный Туссент, не взирая на надвигающуюся зиму и холода. Он бы ушёл куда-то на юг в отчаянной, почти без шансов на успех, попытке найти своё Предназначение. Однако теперь, увы и к счастью, он был не один. Теперь у него была своя ганза, свой маленький отряд, люди и совсем не люди, которых он повёл за собой и за которых нёс ответственность. Это чувство было во многом внове профессиональному убийце чудовищ, но он всеми силами старался оправдать чужое доверие.              — Ты мог бы попросить помощи у своей чародейки. Не думаю, что госпожа Виго отка...              — Хватит с меня помощи чародеек, — резко отрезал Геральт. Возможно, куда резче, чем следовало.              Увы, после предательства Йеннифэр и её совершенно очевидной работы на нильфгаардцев, ведьмак больше не находил в себе ни сил, ни желания верить хоть кому-то из чародейского племени. Возможно лишь Трисс Меригольд, фактически спасшая ему жизнь после битвы с Вильгефорцем на Таннеде заслуживала хоть капельки доверия, однако Трисс сейчас далеко. К тому же, он знал, что и она связана с некоторыми титулованными владыками, имевшими вполне определённые планы на Цири. Пусть это были и не Чёрные, однако это не мешало Белому Волку вполне обоснованно сомневаться в бескорыстности и благородстве их замыслов.              Нет, совершенно определённо, Геральт больше не купится на фальшивое сочувствие и лживую привязанность любых чародеек. Уж если Йеннифэр, которую он знал десятки лет и с которой, как ему хотелось верить, их связывало нечто большее, чем простая привязанность, решилась на предательство, то что уж и говорить о других. Да, было бы глупо отрицать, что во Фрингилье он углядел отдалённую копию другой чародейки с фиалковыми глазами, нашёл утешение и покой, но... Это совсем не повод доверять ей жизнь и судьбу Цири. Свою — быть может. Но не Цири.              — Что-то я сыт на сегодня, — отодвинув так и не доеденное жаркое, ведьмак поднялся и одёрнул щегольской камзол из дорогой ткани с серебряной вышивкой, каковой бы ранее мог позволить себе лишь в мечтах. Заработок в Туссенте, будучи желанным гостем при дворе княгини Анны-Генриеты превышал все самые смелые ожидания. Быть может, когда-нибудь он вернётся сюда и осядет здесь навсегда... Однако не раньше, чем найдёт Цири.