Ошибка пилота

      Тьма стояла перед глазами, и Теду казалось, что она расползается чернильным пятном вокруг него, обволакивает все больше и больше, и вот-вот поглотит.       Ему было страшно. Он боялся в этом признаться, но страх наполнил тело и плескался где-то в горле. Он попытался встать, вырваться из этого омута, но чьи-то руки схватили его за плечи. Тед замер. — Тихо-тихо, все хорошо, вы в госпитале, — Тед услышал хриплый мужской голос. «Наверное, много курит…» — пронеслась в его голове мысль и сразу угасла.       Тед хотел засмеяться, но у него не получилось: вместо звонких нот прозвучал еле слышный сип.       Дальнейшие объяснения Теду были не нужны.        Он помнил, как загорелась кабина, как огненное облако взвилось над его головой, ослепляя, обгладывая тело. Тед не знал, что помогло ему спастись: в Бога он не верил, а на удачу никогда не надеялся.       Врач все еще стоял рядом: Тед чувствовал навязчивый запах лекарств, сигарет и еще чего-то неуловимого, чего-то… родного? Мужчина не спешил нарушать тишину, но пилот понял, что слов тут не требовалось. — Вы счастливчик, скажу я вам. Умудрились выжить с такими ранениями, — Тед прислушался: доктор говорил негромко, немного растягивая слова. — Оклемаетесь. А что до глаз, уж извините, мы тут бессильны.       Они помолчали. — А вы курите? — вдруг спросил врач, а когда пилот отрицательно покачал головой, ответил: — Зря, помогает расслабиться.       Тед хмыкнул: сам он по молодости курил, но бросил. Доктор еще немного постоял, и пилот почувствовал его взгляд. — Красавчик?       Конечно, Тед не был эталоном мужской красоты, но девушки всегда обращали на него внимание. — Ну, так, с лица воду не пить.       Когда врач ушел, Тед еще долго лежал с открытыми глазами, будто стремился что-то увидеть, а потом незаметно для себя заснул.       Госпиталь был полон. Врачи не давали ложных надежд: одни умирали, другие выживали. Докторов не хватало — раненые поступали каждый день беспрерывным потоком. Кира не была врачом. Ее, студентку первокурсницу, отправили, как и всех ее одногруппников, сюда, помогать. Да Кира и сама бы пошла!       Девушкой она была странноватой: казалось, она видит людей не такими, как все остальные. Но, между тем, ее любили: и раненые, покоренные ее по-детски наивной улыбкой, и врачи, пророчащие ей великое будущее. Если доживет, конечно. Кира не спорила — война, жестокая и беспощадная, не сломила ее, а, наоборот, заставила пересмотреть свою жизнь, сделала ее сильнее, взамен забрав часть Киры — ее родителей. И Кира смирилась. — Очнулся?       На соседней койке был юноша. «Молодой...» — подумалось Теду. — «Голос звонкий, не такой, как у стариков и мужчин, в полной мере проживших жизнь».       Юноша не стал ждать ответ. — Как ты здесь оказался-то? Я, вот, по-дурацки. Прямо под пули сунулся… — его голос мечтательно замер. — Ах, вернуть бы все. Я бы им показал всем, — он смолк, но Тед успел уловить нотки грусти. И окончательно убедится, что его собеседник еще ребенок, только-только попавший на войну.       Сам Тед тоже был таким — молодым, веселым, ярким, верящим в близкую победу. А как он радовался, когда началась война: подбрасывал вверх новенькую фуражку и вместе со всеми, такими же, как он, юнцами, кричал: «Ура». Первый бой изменил все — заставил повзрослеть так резко и быстро: запах крови; гарь, стоящая в воздухе нерушимой стеной; трупы, растерзанные металлическими снарядами… Война сломала его, искалечила, как морально, так и физически. Тед это прекрасно понимал. Как и понимал и то, что скоро этому безымянному мальчику придется повзрослеть. Быстро, больно, жестоко. Тед в изнеможении откинулся на подушку.       Кира заметила его сразу: она много раз видела таких людей — потерявшие волю к жизни, они смотрели на мир сквозь призму безразличия, отгораживаясь от своей боли, вороха потерь.       Ей казалось, что он спит, но это было не так: когда она подошла, он повернул голову на звук, и в его незрячих глазах отразилась сама Кира. Его дыхание было неровным, воздух мерно тек в легкие, а оттуда вырывался резкими толчками.       Она поправила подушку и собралась уходить, когда Тед схватил ее руку. — Кто ты? — спросил он и, не дожидаясь ответа, попросил. — Принеси воды.       Девушка наполнила водой жестяную кружку и напоила Теда.       Кира приходила к нему: сначала молча приносила лекарства, меняла повязки. Потом стала с ним говорить: рассказывала сказки, волшебные истории, читала вслух книги, приносила новости с фронта.       Тед стал оживать. С лица пропала маска безразличия, и он стал улыбаться, пытался сесть, шутил, а Кира все больше и больше к нему привязывалась, а Тед знал, что все скоро закончится: он не желал Кире такой судьбы — она достойна большего, чем изувеченный, беспомощный калека. — Да не нуждаюсь я в твоей жалости.       Он произнес это тихо, чуть-чуть приподнявшись над койкой, но Кире показалось, что он громко вскрикнул, и она пошатнулась. — Уйди.       Всхлипнув, девушка убежала прочь. Тед почувствовал себя последней сволочью. Но так было лучше. Для Киры в первую очередь.       Она выскочила на площадку и столкнулась с врачом. Он стоял, заложив руки за спину, и смотрел вдаль. Девушка остановилась и медленно подошла к перилам. Кире было страшно. Смотря, как горит вечернее небо, она думала, что мир, наверное, сошел с ума. В воздухе витали ароматы черемухи и вишни, и Кире показалось, что она задыхается. — Молодость, — врач облокотился на перила и закурил. Дым закручивался, взлетая выше, и по площадке потянулся сладковатый запах. — Просто люби, дуреха, все мы не вечны, но за столь короткую жизнь умудряемся сделать столько ошибок.       Кира молчала.       Запах вишни не оставлял ее — он был повсюду: в палатах, коридорах госпиталя и сейчас - на усеянной лепестками площадке.       Тед совершил ошибку. Он не сразу это понял, а когда осознал, прошел день или два. Кира все не приходила. Ему казалось, что вот-вот она войдет, сядет рядом, положит свою холодную ладошку на его лоб. Тед порывался встать, но ноги не держали его. Пилот уже тысячу раз пожалел о своих словах: образ Киры не выходил у него из головы.       Ее легкие шаги разнеслись по комнате. Она прошла мимо кровати, раскрыла окно, и в помещение ворвался теплый ветер. — Извини, — его голос, чуть с хрипотцой, после долгого сна, напугал ее, и она уронила букет. Цветы рассыпались по полу: ветер колыхал их лепестки, но был слишком слаб, чтобы сдвинуть бутоны с места.       Тед замер, напряженно вслушиваясь в тишину.       Кира, ничего не говоря, подошла к его постели, но пилот почему-то подумал, что она его простила.       А облака плыли по ярко-синему небу, бороздя его, как бороздили просторы вод большие корабли.       Кира все еще стояла рядом: она гладила холодными, слегка подрагивающими пальцами его небритую щеку. Ее смех разлился вокруг него, и Теду показалось, будто буря в его душе утихла, успокоилась, став легким ветерком, несущим тепло.