Переломанная сталь

У Небулы кованная жёсткость пальцев, металлический арктический взгляд чернушного зрачка, вглядывающийся с выверенной в точности до миллиграмма холодностью и безразличностью. Её разбирали, предавали самые родные, выбивали всё человеческое, тёплое, щемящее, оставляя лишь неприятный скрежет металла, да горький осадок на огрубевших губах не привязываться не верить не надеяться. (Не) родная сестра вызывает ненавидящий скрежет в суставах; Небула вспоминает свои сбитые сквозь сжатые лёгкие выдохи побеждённого каждый раз, когда нещадные руки Гаморы вбивали в безразличный до её мольбы камень. Но сестра смотрит с виной, с мольбой мы самые близкие друг у друга и Небула впервые слышит побеждённый рваный вздох прорывающийся не из своих губ; она единственный раз за долгие годы несправедливой жизни может выйти победительницей, но решает остаться в борьбе противоречивых чувств и обид проигравшей — Небула ведь так давно хотела иметь сестру. . У Тони осколки вины и боли ранят нутро, царапают жизненно-важные органы, подвергая опасности хуже шрапнели, вытянутой из грудины пару лет назад; значимые и родные призраки прошлого, не защищённые не убережённые, стоят за поникшими плечами, не давая возможности вздохнуть сквозь перебитые жизнью лёгкие. Имена, ушедшие, оставившие и предавшие, горчат на кончике языка, перекатываясь невыносимой терпкостью по сухому нёбу; Тони зарекается больше не привязываться, не быть выброшенным на обочину жизни, подобно ненужной вещи с истёкшей гарантией и побитыми от множеств падений краями. Тонкий мальчишка с несоразмерным геройством, смотрит на Тони доверительным поднятием головы вверх, желая соответствовать Железному человеку; Старк опускает угольную горечь вниз, вглядываясь в по-детски распахнутые глаза, всего лишь на пару тонов светлее его собственных — поверь, дружок, ты не захочешь быть мной. Тони давно не чувствует внутри себя животрепещущего биения живого сердца, только механическое гудение реактора в грудной клетке, но обещает уберечь Питера от такой же несправедливой судьбы — Старк не признаётся, но он всегда хотел иметь сына. . Болезненное осознание прорывается своей дробящей органы настойчивостью несправедливо быстро, не давая и пары секунд на спасительное непринятие и неверие — Небула слишком хорошо знает жизнь, чтобы надеяться на счастливый конец, где они с сестрой смогут обе остаться в живых. Гамора выигрывает у Небулы в состязании, ставшим для неё последним — она умирает первой. . В распахнутых глазах Тони плещется ужас и непонимание, когда лицо Питера сковывает вовсе не детских страх хотящего горящего к жизни солнечного мальчика, развеиваясь рассыпчатым пеплом несправедливости, безразличности мира, в котором невинные дети погибают в нераспустившиеся шестнадцать. Тони не осознаёт, не хочет осознавать, чувствуя, как внутри ещё плещется неугомонная надежда на спасение; но Вселенная остаётся глуха и нема, и Питер рассеивается по воздуху, теряя материальность и тепло рвущегося к жизни человека. . Небула оседает на пыльную землю в нескольких метрах от покрытого защитной бронёй Железного человека. Ей не нужно поворачивать точёный профиль, чтобы уловить разъедающий лёгкие запах утраты и несбывшихся надежд; воздух заполнен им до самых краев чужеродной планеты, ни вздохнуть, ни выдохнуть, — да она и не уверена, что теперь захочет — дышать-то больше не для кого. Не родные по крови, но куда роднее для истерзанных душ — новообретённые, но тут же утраченные родственники всплывают режущим незаполненным временем; не смогли до конца поверить, прочувствовать давно забытую наполненность внутри, не успели быть чьей-то сестрой, быть чьим-то отцом. . Холодный металл, впаянный на теле, в тело, теперь не только снаружи.