Лучшее средство.

Сейчас я наслаждаюсь тем, что ты рядом. Что ты жив, что Грек успел вовремя. Что ты плавно ведёшь машину, иногда бросая тревожный взгляд на меня. Ловлю его боковым зрением, но не подаю виду, ты думаешь — не замечаю. А на улице темнота, только где-то в дали что-то теплится огоньком. Наверное, туристы. Поворачиваешь руль — машина послушно сворачивает к базе. Ещё пара минут и мы там. Как жаль, что мы подъехали. Ты глушишь мотор, достаешь ключ из замка зажигания, открываешь дверь, впуская холодный воздух в теплый салон. Не вижу, что происходит там, за окном. Прикрываю глаза, даже не пытаясь выйти. Липкий страх каким-то холодным огнем оплел меня, закрывая нос, чтобы я не смогла сделать ни единого движения, ни единого вдоха. А что, если бы Грек не успел? Что, если бы промахнулся? Мысли железными тисками сжимают голову, страх более тугим корсетом сдавливает грудную клетку. — Что с тобой? Что? — в салон резко врывается воздух локального филиала Антарктиды вместе с твоим взволнованным голосом, когда ты присел рядом с машиной. Я ведь не видела, как ты резко развернулся и уже с крыльца, в пару прыжков добрался до машины. А стоило бы. — Да ничего, — придаю голосу столько беззаботности, сколько имеется в арсенале, будто не я минуту назад думала о самых ужасных исходах этого задания. — Ноги не идут. Накрыло. — За твоей спиной уже маячат Петров с Греком, готовые выполнять приказы. — Валерьянки. Быстро, — говоришь ты, желая успокоить меня. Не лучшее средство. — Себе налейте валерьянки, — прерываю тебя на полуслове. — А нам надо по сто грамм фронтовых, — подмигиваю мальчишкам, стоящим сзади. Пусть не брыкаются, говоря, что уже мужчины. Такие же мальчишки, как были, наверное, двадцать пять лет назад, а может и больше. — Вот это да, мужики. Второй день подряд за воротник закладываем, и что характерно, исключительно с разрешения начальства! Только жена вряд ли поверит, — усмехается Петров. — Ладно, выпьем и больше пить не будем, — нахожу в себе силы усмехнуться. — Вашу руку, начальство, — твой голос звучит насмешливо, будто ты знаешь, что начальство по-прежнему ты. — Ну не надо, сама встану, — ты не знаешь, как велик соблазн принять твою руку. Краем глаза вижу, как Петров за локоть утаскивает Грека в здание. Поражаюсь, как такой шутник может обладать таким тактом? Ах да, он же женат. Надо будет поблагодарить. Однако руку ты не убираешь, я снова усмехаюсь. — Ой да не надо… — хватаюсь за все подряд в попытке вылезти из машины. Почему ноги такие ватные? Только и успеваю сдавленно ойкнуть, когда меня подхватывают твои сильные руки. Чувствую, как ты держишь меня, понемногу притягивая к себе. Как же близко. Я чувствую даже твое дыхание, несмотря на то, что все равно ниже тебя ростом. Сердце пропускает удар и ускоряет темп. Все же ты прикасаешься своими губами к моим, я сама тянусь навстречу, не думая о том, что будет после. Отвечаю. Как же хочется, чтобы это мгновение длилось вечно. Я чувствую, как твои руки притягивают меня ближе, мягко касаясь спины. Я уже и сама смелею, в порыве страсти прижимаюсь своими ручками к твоей спине. Твоя грудь вздымается часто… Неужели волнуешься? Не знала, что ты умеешь. Но воздух в лёгких заканчивается, а вот желание остаться рядом — нет, поэтому ты не отпускаешь меня из своих объятий, а мои руки покоятся где-то на уровне твоего пояса. Устраиваю голову у тебя на груди, не сопротивляясь тому, что ты стараешься прижать меня к себе так близко, как только можешь. Чувствую твой невесомый поцелуй в макушку и как ты проводишь своей рукой по моей голове, как шепчешь: «Ты замёрзла», как ещё раз касаешься моих губ своими, но быстро, буквально на секунду. В столовую мы войдём, удерживая пионерское расстояния, но вот только оба внутри знаем — как раньше уже не будет. Мы все уже сказали друг другу. Без слов. И чувствую, как липкий и тугой корсет страха растворился где-то в бесконечной глубине твоей силы. И я знаю, что с тобой страшно не будет. И, да, это было лучшее средство от страха.