Гребешки

Гал Дукат широким шагом шел по променаду, время от времени дружелюбно кивая младшим по званию. Обычно он бывал более сдержан, но сегодня у него было особенно хорошее настроение — грузовое судно, прибывшее с одной из колоний, наконец-то привезло кое-что стоящее, так что суровый вид и сдержанные кивки уступили место отцовским похлопываниям по плечу и снисходительным улыбкам. День выдался на редкость тихим и спокойным — рабочие не бастовали, террористы не взрывали ничего критически важного, подчиненные работали как должно и даже его, префекта Баджора, с самого утра никто не пытался убить. На станции кипела жизнь, и впервые за долгое время Дукат чувствовал, что состоялся как лидер, достойный баджорского народа. Или что баджорский народ оказался достоин его как лидера? Впрочем, сейчас префекту не хотелось вдаваться в размышления о подобных тонкостях. Напевая себе под нос задорную песенку из тех, что не принято исполнять в приличном обществе, Дукат неспешно направился в сторону жилого кольца. В покоях, в которых он проводил больше времени, чем стоило бы — по мнению подчиненных, мнение которых было Дукату решительно безразлично — его ждали Напрем и маленькая Зиял. На этот раз он собирался устроить нечто особенное. Дверь открылась с едва уловимым шорохом. Словно в ответ на него где-то что-то упало с глухим стуком, и перед величественной фигурой Дуката предстала хрупкая фигура Напрем, нагнувшейся за выскользнувшим из рук паддом. Зиял выбежала навстречу отцу, и тот поднял ее на руки, закружив в объятиях, прежде чем отстраниться. — Напрем, — заговорщицким тоном начал Дукат, наклоняясь к ней ближе, стоило Зиял отойти, — у меня кое-что для тебя есть. Он начал медленно расстегивать характерно топорщуюся броню, намереваясь продемонстрировать спрятанный под ней сюрприз. Тора быстро облизала губы. С каждым его движением ее грудь вздымалась все притягательнее, и Дукату все сложнее было следовать намеченному курсу действий. Но как прирожденный лидер он не должен был отвлекаться. — Это же... — глаза Напрем восхищенно распахнулись. — Гребешки, — он провел большим пальцем по ее нижней губе в чувственном жесте. — Ты ведь хочешь их попробовать? У Торы перехватило дыхание, а лицо украсил нежный румянец, которым Дукат не мог не залюбоваться. Одним из особых удовольствий — помимо молоденьких любовниц на пару ночей, прежде чем они достанутся кому-то еще — было шокировать Напрем, показывая ей то, что она не смогла бы увидеть, если бы не была женщиной префекта. — Зиял, иди скорее сюда! Такой Напрем, пожалуй, нравилась Дукату больше всего. Зиял послушно оставила неоконченные рисунки, подошла к матери и подняла свои большие ясные глаза на родителей. — А в штанах у папы тоже гребешки? — задумчиво спросила она, наклоняя голову набок. Дукат громко рассмеялся и потрепал ее по волосам. — Нет, все, что принес, я уже достал, — он позволил Напрем поцеловать себя в надбровный гребень и прошел вглубь апартаментов. — Напрем, найди в меню репликатора подходящий соус, — потянувшись, Дукат устроился на диване перед низким столиком и миролюбиво разрешил дочери залезть к себе на колени. — Фрэнарских гребешков едят сырыми, но меня заверили, что они прошли необходимую предварительную обработку.