Возвращение к себе

Следующие несколько дней Вася и Женя наслаждались наступившей определенностью. Вася успокаивал себя тем, что у них есть время. Кроме того, слова про штаб его приятно удивили. С одной стороны, Женька была достаточно тщеславна, чтобы вернуться в поля и доказывать свою профпригодность, а с другой… За прошедшее время многое изменилось. Сама Женя позволила себе передохнуть от переживаний. Впервые за пару последних месяцев представилась такая возможность. Дома все было спокойно, перспективы возвращения к работе очерчены. К тому же, «Нерпы» работали в штатном режиме: Вася уходил утром и приходил вечером. Однако череда спокойных дней прервалась – группа отбыла для выполнения задания. Тот одинокий вечер Женя перенесла чуть легче, чем предыдущий. Да и умаявшийся на детской площадке Ванечка быстро уснул, не найдя сил капризничать по поводу отсутствия папы. Однако, когда квартира погрузилась в тишину, Мура почувствовала подступающую волну уже знакомой панической атаки. Но на этот раз было проще. Все деструктивные мысли она усилием воли гнала прочь из своей головы. Пригодился опыт предшествующих лет, когда все эмоции безопаснее было держать под контролем. Пойманное отражение в зеркале уже не вызывало тех вопросов, что имели место несколько дней назад. Точнее, мысли об этом «топтались» в самом темном уголке сознания, но Женя сконцентрировалась на другом. Сколько всего ей предстоит сделать, чтобы сдать нормативы и вернуться хотя бы в штаб? Еще несколько часов Женя прикидывала, насколько запущена ее физическая и техническая подготовка, как и с чего лучше начать восстановление. Девушка понадеялась, что со своей проблемой она не будет справляться одна. Рита уже дала понять, что поддержит. Вася, кажется, не был против… Воодушевленная от подобных открытий и переполненная планами на будущее, где значились и спортзал, и тир, девушка с трудом утихомирилась и уснула. Разбудил ее звонок сотового телефона. Обозначившееся на экране «Ума» заставило все внутри похолодеть. Ведь если «Нерпы» на задании, а звонит ей не Вася… С трудом выдохнув, Женя все-таки ответила. - Да, малышка, - голос дрожал, а мысли о плохом мигом заполонили голову. - Женя, привет. Ты дома? - Да-а-а, - такое начало насторожило Муру. Да, голос у Умки был не радостный, но и не тот, каким принято сообщать новости о ранениях или того хуже. - Можно напроситься в гости? – в этой фразе уже прозвучал знакомый Лесин энтузиазм. - В смысле? А задание? – Женька ничего не понимала. - Да меня пару дней назад по голове приложили, так что я, считай, на больничном. Вот из госпиталя вышла. - Сбежала? – Мура усмехнулась, сбрасывая нервное напряжение. - Почему? Выписали. Ну так что, «Птичье молоко» или фруктовый тортик брать? - Первый вариант. Адрес я тебе сейчас напишу. Закончив разговор, Женя откинулась на кровати. С одной стороны, пришло облегчение. «Нерпы» на задании и все штатно. Это Леська – сорвиголова. А у них там все хорошо… А с другой, грядущий визит не тянул на обычную вежливость. Не после того случая у КТЦ. - Малышка, что же там у тебя стряслось? – себе под нос произнесла Женя, но тут же спохватилась – надо было приводить себя и квартиру в порядок. Женя рассчитывала, что Ванечка еще немного поспит. Однако стоило Лесе переступить порог квартиры, раздался характерный скрип кроватки, порядком расшатавшейся за последние месяцы. - Проснулся, - немного смущенно пролепетала Женя, принимая тортик из рук подруги. – Ты проходи. Ванная прямо, кухня налево. А я пока Ваньку в порядок приведу. - Окей. Леся зашла в ванную комнату, включила воду. - Успокойся! Ты еще ничего не сказала! – сурово произнесла девушка, глядя в зеркало на свое отражение. Ума не была уверена в своем решении рассказать все Жене, хотя разговор был не раз прокручен в голове и выверен, кажется, до каждой паузы. Но не могла же она с ходу вывалить на подругу все проблемы, причину которых можно было отыскать только отмотав на восемь лет назад. Да, отношения у них с Женей были не самыми теплыми. Да, Мурашова не входила сейчас в круг близких для Олеси людей, но именно ей можно было раскрыть все карты. Ума не ждала советов, просто надо было сбросить этот груз. На того, кто выдержит и смолчит. - Ума, все в порядке? – Женя постучала в дверь ванной. - Да, все хорошо! Олеся приказала себе улыбнуться и покинула свое временное убежище. Мура с Ваней на руках стояла напротив и «отсканировала» подругу пронзительным взглядом. Леся про себя чертыхнулась – уж что-что, а фальшь ее улыбки Мура не могла пропустить. И правда, состояние Олеси хозяйке квартиры категорически не нравилось. Она еще в прихожей отметила, что Уманова наигранно веселая, а стоит отвернуться – ссутуливается, словно несет на себе подстреленного Тарасова. - Держи, - Женя почти силком вручила подруге в руки Ванечку, который заинтересованно разглядывал гостью. - Ну привет, котенок! – Леся улыбнулась малышу. На этот раз вполне искренне. Ее забавляла эта маленькая копия Ионова. Еще тогда, на даче, Умка попала под чары голубых глаз. Озорной мальчуган занял, кажется, прочное место в ее сердечке, хотя девушка никому в этом не призналась бы. Пока Женя накрывала на стол, Ума развлекала Ванютку. В ход шло все: от игрушек до салфеток. - У тебя хорошо получается, - заметила Мура, когда подруга подхватила на руки мальчугана. - Хорошая школа, - Леся пожала плечами. – У нас в детском доме малыши тоже были. И, хочешь – не хочешь, приходилось с ними возиться. Тем более они такие хорошенькие! – Ума, легонько щекоча, уткнулась носом в Ванькину макушку. Малыш в ответ звонко рассмеялся. Кажется, доверие на сегодняшний день было завоевано. - Это точно, – Женя тоже улыбнулась. – Своих не надумала заводить? Вопрос невольно соскочил с языка. Мура мысленно отвесила себе оплеуху. Ну вот кто бы ее спросил года четыре назад, послала бы куда подальше. И совсем не из-за своего диагноза. С их профессией о детях задумываться вообще опасно. Только посмотрела в сторону кухни – все, списывайся на гражданку. Нет, конечно, иногда, сидя в ожидании диверсантов по колено в вонючей жиже и уже не пытаясь смахивать с себя комаров, мысли о безоблачной жизни за пазухой у мужа казались привлекательными. Однако менять разгрузку на домашний фартук никто не собирался всерьез. Особенно, как казалось Жене, Ума. Однако Леська настолько очаровательно смотрелась с малышом… Мурашова понадеялась услышать искренний ответ на свой вопрос. Леся же не спешила. Она пересадила младшего Ионова на его стульчик и в приказном порядке всучила ему ложку. Малыш, повертев предмет в ручке, весьма уверенно опустил его в тарелку, но ошибся стороной, поэтому каша с характерным звуком шлепнулась обратно. Ванька нахмурился. Посмотрел снова на ложку в своих руках, на манку в тарелке… - Ванька, чего замер? – Женя улыбнулась сыну, перевернула ложку в его руках и подвинула кашу. - На личном фронте гробовая тишина, - Ума наконец заговорила. - Ты все еще... – Мура перевела взгляд с сына на подругу. Слабо верилось, что за прошедшие два года, когда Женина личная жизнь перевернулась с ног на голову, у Умки все оставалось по-прежнему. - Нет, ты знаешь, как-то отпустило, - Леся делала вид, что увлечена тортиком, но просто не могла заставить себя смотреть Жене в глаза. Казалось, вот-вот эмоции одержат верх, и она сорвется. А там… Можно черт знает что наговорить, - Переросла что ли. Бизон – он большой, теплый, заботливый, надежный, родной. Как старший брат. Так что это помутнение рассудка уже в прошлом. Нам с ним не по пути - не уживемся. - Ну, знаешь, я про нас с Котом то же самое думала, - Мура покачала головой. Странные отношения были у этой парочки! Наивно, почти по-детски влюбившаяся в большого Борьку девчонка и смущенный своими неожиданными чувствами скала-Тарасов. И оба тормозили. Хотя, пожалуй, Женя согласилась бы с последней фразой – им не по пути. - Однако вон, - Ума кивнула на Ванечку, – как у вас здорово все получилось. Мура усмехнулась. Ну да, здорово… А сколько за этим скрывается! Женя собиралась поделиться, как готова была на стенку лезть неделю назад, как думала опять сбежать, но снова заговорила Леся: - Я не знаю, что со мной завтра будет. Ребенка еще заводить? Нет, я его на такое не подпишу, - Олеся покачала головой. Она погрузилась в свои мысли, и Мурашова не стала ее оттуда выдергивать наводящими вопросами. Кажется, именно за этим малышка и пришла? - Есть один человек, Кравцов. Не знаю, рассказывал тебе Кот или нет, но я сливала ему информацию про «Нерп». Дезинформацию, если быть точнее. Стать настоящим предателем я бы не смогла, но все равно мерзко. Противно от самой себя. Даже не от его грязных игр. Батя, Багира, группа – они поняли. А я себя простить не могу! С ним какая-то другая Олеся общается. Слабая. А все потому, что он точно знает, куда бить. Хорошо, долго готовился, много грязного белья раскопал. Мура слушала, затаив дыхание. Она смотрела не на Уманову, которая вперила взгляд куда-то в стенку, а на сына – боялась, что тот издаст лишний звук, который выдернет подругу из этого состояния. Про Кравцова она знала. Кот не мог отделаться от мысли, что Женя – своя, а значит и рассказывать ей можно все. Иногда разговоры про службу вызывали ностальгическую улыбку, иногда Васю хотелось задушить подушкой, лишь бы он заткнулся и не травил ее душу. Но сейчас Женя даже порадовалась, что сначала Вася поделился групповыми сомнениями в Леське, а потом рассказал, как все разрешилось. - И хотя сейчас все обвинения сняты, «Нерпы» мне доверяют, у него остается оружие, которым он может убить не только меня, но и дорогого мне человека. Леся на пару секунд замолчала, но Женя опять не воспользовалась этим, чтобы задать вопрос. Она и без пояснений знала, за кого Умка будет, в случае чего, драться так, как не стала бы ни за нее, ни за Васю, ни даже за Бизона. - Мне восемнадцать было. Детский дом позади, своя квартира, небольшая родительская заначка в банке, которая тогда богатством казалась. Я оттягивалась, как могла. Не выползала из клубов, вечно пьяная, вечно с какими-то парнями. Это я сейчас понимаю, что была для них легкодоступной, а тогда мне льстило их внимание. Хотелось всем показать, какая я крутая: молодая, горячая. Казалось, все могу себе позволить. Я, наверно, от одной этой мысли пьянела больше, чем от всего выпитого алкоголя. А потом в город вернулся Сошников. Вышвырнул из моей квартиры пару псевдодрузей, отмыл, привел в человеческий вид. Сначала я брыкалась, но он на больное надавил – нашел фотку родителей и мне под нос: «Не такой они хотели тебя вырастить!». И так обидно стало… Я же не от большого ума все это делала. Просто не знала, что дальше будет. А Сошников объяснил. Начал меня пристраивать по знакомым. Без опыта, без образования толком… Готовы были взять в районное отделение полиции. А я на большее и не рассчитывала. Пошла на комиссию, где меня и «обрадовали» - какой-то щедрый молодой человек решил мне киндер-сюрприз на память оставить. Господи, как я там со стыда не сгорела, не знаю. Так противно стало от себя самой, мерзко, что до такого докатилась. Женя, кажется, тоже была сейчас ни жива, ни мертва. И это она свою ситуацию считала безвыходной! Стало до ужаса жалко ту восемнадцатилетнюю Олеську, которую Мура даже не знала. И самой противно стало, что за уверенными взглядами «спецназовок» такие скелеты. И ведь выжили как-то. Девушка словно взглянула на них со стороны: сидят на кухне, пьют чай с тортиком, словно никто их, еще детей по сути, не ломал, не ставил крест на чем-то важном. Словно… Словно они справились. Снова раздался характерный хлюпающий звук. Женя тряхнула головой и обернулась на сына. Ванька, весь измазанный кашей, отчаянно пытался собрать ее остатки в ложку. Девушка протянула руки к сыну и помогла ему закончить завтрак, вытерла лицо и взяла на руки. За прошедшую минуту Ума, кажется, вернулась в этот мир. Взгляд стал сосредоточенным. Она привычным движением откинула назад волосы, сделала глоток чая, словно не ей принадлежала эта исповедь. - И что потом? – все же робко поинтересовалась Женя. - Дали три дня на раздумья, - Леся пожала плечами. Пыталась взять себя в руки, но те тряслись, заметно подрагивала в них чашка. - А чего тут думать? Ни профессии, ни образования, ни какого-либо представления, что такое взрослая жизнь. Зато теперь я старший лейтенант, член элитного подразделения «Нерпы». Грех жаловаться, - девушка попыталась улыбнуться, но вместо этого вышло как-то едко, горько. – Этот ребенок… мог бы в школу пойти. Но где была бы я? Валялась в помойной канаве? Или того хуже? Я не могла, не могла тогда выбрать его! Но, господи, никогда себе не прощу, что выбрала себя. Я… я вообще не достойна ничего из того, что имею. И все-таки мне так страшно это потерять! Знаешь, - она впервые за весь свой рассказ обратилась к Муре, - можешь считать меня последней тварью, но, если бы сейчас мне предложили обменять все это на ребенка, на того самого малыша, я бы не смогла. Я бы снова выбрала себя. - Малышка, - Женя быстро вернула Ваньку на стульчик, а сама упала на колени перед Умкой и крепко ту обняла. Леся дрожала всем телом, словно кто-то изнутри бил по ней огромным молотком. Сейчас не было и намека на облегчение, с расчетом на которое Ума все затевала. Наоборот, стало только хуже. Там, в собственных воспоминаниях, это не выглядело настолько жестоко. Даже в устах Кравцова все было не так отвратительно. - Ты… ты понимаешь, что он ей рассказал бы! И все еще может рассказать! Рита мне этого не простит. Поймет, но не простит. И никогда уже… - Леся не договорила. Громко всхлипнула и сильнее прижалась к Жене. - Тише, малышка, тише, - шептала Мура, поглаживая подругу по голове. Она ее не винила. Не имела права! Кто угодно, но только не она. Да, Женя не выбрала тогда, в лесу, себя. Она выбрала Ваньку. Но у нее было, куда идти, ей было, о чем мечтать, вставая по ночам кормить свое громко плачущее, но все-таки чудо. А вот Рита… Леся была права. Поняла, но не простила бы. Никогда не смогла бы взглянуть на Умку тем же взглядом. Вместо малышки, ее девочки, видела бы убийцу. Мучилась от этого не меньше самой Леси, но не смогла бы смириться. Женя почувствовала, как рыдания девушки сходят на нет. Дыхание стало спокойнее, ее уже не так трясло. На смену жгучему стыду и непроглядной тоске наконец пришло облегчение. Не исцеляющее душевные раны, но все-таки облегчение. - Спасибо! – Ума первая отпрянула от Жени и наконец посмотрела ей прямо в глаза. Инстинктивно сжалась, боясь увидеть презрение. Но нет, понимание и такая же сильная, как сидела внутри, тоска. – Совсем Ваньку напугала, наверно, - Леся попробовала улыбнуться и обратила внимание на малыша. - Я думаю, он столько лет провел с мамой-зомби, что теперь ему даже полезно посмотреть на настоящие эмоции. - Не на такие же! – Леся кивнула на мокрые следы от своих слез на Жениной футболке. Девушки решили как-то скрасить утро младшему Ионову, поэтому собрались на прогулку в парк. Правда, в любой другой ситуации Ума уже рванула бы в КТЦ, но не сегодня. Ей давно надо было развеяться. И, к большому сожалению, в компании сослуживцев она сейчас чувствовала себя не слишком уверено. А вокруг Ванютки словно все искрилось солнечным светом. И Мура, такая непривычная, домашняя, не выпускающая свои коготки… И почему они раньше не могли поговорить по душам? Впрочем, ответ обе знали – надо было немного повзрослеть, чтобы понять друг друга, чтобы успокоилась гордыня и пришло осознание, что они в одной лодке. И вовсе не потому, что надо задерживать очередного боевика. Ума провела с Женей и Ваней весь остаток дня. Когда малыша сморил дневной сон, Леся помогла Муре с разбором последних вещей. Потом девушки в четыре руки соорудили себе нехитрый обед и вспоминали «Смерч». – А ты вообще, как, собираешься обратно? Или все, подписалась Ионову рубашки гладить и носочки стирать? – Леся хихикнула. - Ну, рубашки не актуальны. Да и хочу вернуться через год-другой. Для начала в штаб, а там… - Круто! С тобой мы точно всех уделаем! Эх, жалко, Серега не захотел остаться… - У него там Вера, - Мура вздохнула. Сережи ей, пожалуй, не хватало. Бизон, Ума, Батя… Без них она как-то жила два года. Кот… Он находился в другой плоскости. А Физика, его советов, умения разрядить обстановку, которое так выручало при постоянных склоках с Васей – этого не хватало. Его сочувствующего и одновременно укорительного взгляда, каким друг одаривал ее после очередного глупого ранения… Этого тоже не хватало. Но Женя радовалась, что у него все наконец сложилось. Ближе к вечеру снова проснулся Ванечка и две девушки опять забыли, что их погоны украшают три маленькие звезды. Леся позволяла младшему Ионову все. Женя злилась, грозила пожаловаться Бизону на поведение старшего лейтенанта, но в итоге сама присоединялась к их играм. Когда стрелка часов приблизилась к десяти вечера, Женя все же настояла на том, чтобы укладывать Ваньку в кровать. Но ребенок неожиданно заупрямился, вцепился в Лесю и сказал, что не отпустит ту, пока не придет папа. У Жени внутри засаднило. Про Васю она весь день не думала, а сейчас… Однако неожиданно сильная истерика сына не дала возможности нырнуть в эти мысли с головой. - Иван! А ну отставить истерику! Ты мужчина, защитник! Сильный и смелый, - Женя насупилась. Избаловали ей ребенка… Но ничего уже не попишешь. В конце концов, одни избаловали – вторые исправят. Подрастет – можно будет на «губу» к Бизону ссылать. В воспитательных целях. Причем – Мура окинула взглядом замерших Уму и Ваню – обоих. Воззвание сработало – малыш немного утихомирился. Однако Леся все же испортила воспитательный эффект обещанием рассказать Ванютке интересную сказку и остаться, пока тот не заснет. Женя опять усмехнулась. Вот ведь сказочники нашлись, ты подумай… Вечером, проводив Олесю, Женя принялась постоянно посматривать на мобильный. Если операция длилась вторые сутки… Так не хотелось по-новому начинать свои переживания, но держать себя в руках было все труднее. Размышления накатывали вновь и вновь, заставляя сердце биться чаще. Девушка даже чуть не позвонил Багире, но вовремя одернула руку. Беспокоить Кошкину было последним делом. Не кисейная же она барышня! Собраться, надо собраться… Чтобы как-то отвлечься, Женя принялась мыть посуду. После, заглянув в холодильник, обнаружила отсутствие супа. Первую мысль о том, что надо его приготовить, тут же заглушил противный внутренний голос – а может, некому будет его завтра есть… - Ну уж нет, вернется. Как миленький у меня вернется! – прошептала девушка себе под нос, доставая из морозильной камеры курицу, чтобы сварить бульон… Вернулся домой Вася как раз в тот момент, когда Женька выключила газ и собиралась снимать готовый суп с плиты. Кот, чумазый и помятый, буквально ввалился в квартиру. Впрочем, видимых повреждений у него не наблюдалось. Мура сначала обняла осторожно, прощупывая, целы ли кошачьи ребра, а затем прижалась к парню крепко-крепко, чувствуя, как отступают страхи и тревоги, как на душе становится тепло и спокойно. В носу предательски защипало. - Устал, - тихо выдохнул Кот, поглаживая Женю по голове и безмерно радуясь такой встрече. – Как вы тут? - Ваня – отлично. Почти не капризничал, но ждал тебя. - А ты? – Вася чуть отстранился и посмотрел девушке в глаза. В редкие минуты отдыха, пока шла операция, Кот, нет-нет, да возвращался мыслями домой, пытаясь себе представить, как там Мура. Позвонить возможности никакой не было – все-таки не учения и не тренировка. И тут же возникали мысли, что, находись Женя в штабе или хотя бы просто в стенах КТЦ, можно было бы услышать ее голос или даже «засорить» эфир на пару минуток… - Теперь хорошо, - Женька снова уткнулась Коту в грудь. – Ладно, иди в душ, а потом покормлю тебя. Как раз суп сварился. - Как, оказывается, приятно, когда дома тебя ждут, - Ионов не выдержал и расплылся в довольной улыбке. Чуть позже, по пути в спальню, Женя заглянула к сыну. Тот спал безмятежным сном. - Спи, малыш, спи. А проснешься – папа тебя поцелует, - тихонько шепнула девушка, продолжая разглядывать малыша. Сердце сжималось и снова подступали слезы – Женя совсем расклеилась к вечеру, благо оба ее мальчика были рядом, в безопасности. В голубовато-синем свете ночника сын был особенно прекрасен. Колечки светлых волос обрамляли почти ангельское личико, пушистые ресницы чуть подрагивали на выдохе, Ванютка причмокивал губками. Мура с трудом сдержалась, чтобы прямо сейчас не затискать сына и не зацеловать каждый сантиметр. А ведь скоро уже и нельзя будет его сгрести вот так в охапку – Ваня рос очень быстро. Жене показалось, что между совсем крохотным свертком и лежащим в кроватке мальчуганом – всего мгновение. Утренний разговор с Олесей ожидаемо не шел из головы. Женя представила - а если бы всего этого не было? Ни спящего в кроватке Ванечки, ни моющего посуду Васьки, ни этой квартирки с окнами на солнечную сторону... Зияющая пустота. В голову не шло ничего путного. Другая жизнь, будто не ее, резко стала такой родной… Она не столько слышала, сколько чувствовала приближение Васи. Его размеренное дыхание, чуть сбивающееся из-за страха нарушить тишину... Когда поток теплого воздуха достиг ее шеи, вызывая тонны мурашек, Женя расслабилась и подалась назад, прикрыла глаза. Этот миг... Ради него стоило жить в забытьи два года, ради него стоило совершить эту «ошибку», ради него... А что будет дальше? Этот вопрос возник на задворках сознания, но Женя затолкала его подальше. Завтра, все это она… они решат завтра. А пока... Важно совсем другое. - Какой он у нас, - Кот прижал девушку к себе, но взгляд его был прикован к сыну, - чудесный. - Да, - Женя выдохнула. – Спасибо тебе, Вась. - За что? - За него. За нас. Женя уснула, согревшись в его объятиях. А Вася еще долго лежал, вглядывался сквозь темноту в ее лицо, такое родное и знакомое до каждой черточки. Женя наконец расслабилась, доверилась и была вся здесь, рядом с ним, безо всяких «если» и «но». И от этого щемило сердце, за спиной словно вырастали крылья и хотелось горы свернуть... Лишь бы ничего не менялось. Но это жизнь. Кот не знал, что принесет ему грядущий день, и старался не думать, что он может у него отнять. Завтра... Такое далекое и близкое. Такое пугающее и манящее. Радовало только одно – сегодня его личный пазл сложился. Семья, карьера, внутреннее ощущение счастья - все было при нем. А желания и сил, Вася надеялся, хватит, чтобы, засыпая завтра в этой же кровати с этой же женщиной, он вновь смог мечтать лишь о том, чтобы новый день подарил ему возможность вернуться домой. Вернуться...