***
Мистер тащится по мерзлой земле. Перед ним пробегает ланеподобый парниша. Mr чуть улыбается. «Мои черты затупливаются, а рецепт на вальюм закончился». Мистер сдавленно гогочет. Парниша замедляется и плывет по снегу. Плывёт по облакам, клубящимся из его ноздрей. «Наверняка его сердце бьется так же часто, как… Уже давно плывет… Он замерзает?» Мистер выдыхает и не видит пара. Сегодня слишком тепло или его пониженная температура тела совершенно пала. Он вопросительно оглядывает парня и с грустью подмечает тонкий сверток между пальцами. «Белый яд, постоянно твержу я, что желаю издохнуть и стать пеплом, отходом твоим…» Шмыгает носом и утирается пропитанной одеколоном тряпицей. — Завтра, — он шепчет успокаивающе. — Я захохочу и умру, упав наземь в глубокой депрессии. — Вы в порядке, сэр? «Маленькая тварь шипит в мою сторону». — Захохочу и умру, упав на снежном пути в глубокой депрессии. — Вы можете опереться на мое плечо. «Мелочному ублюдку не терпится пошариться в моих карманах». — Вы можете… Вы хотите… «…Рассчитывать на тебя? Моё мнение и так слишком явное, чтобы объявлять его во всеуслышание. Плевать: я хриплю от недомогания». — Простите меня! но вы, однако же, так грубы. — Простите, но мои глаза уже пожелтели. Гематомы лишь… Не важно.***
Ничего не поможет. Это может быть чувством дежавю. Проси. Может быть, чувство дежавю? Хрипит от недомогания. Дышит пеплом. Уносится ветром.***
Тошнота не появляется, но так противно. — Мерзко, когда проблема в вашей печени. Типа внутри нас и всё прочее. — Чего ты несешь? Они отдали дары нам и исчезли. — Это ли-и-и-ичина порока. Богословы умирают, а мы обращаемся в мух и сжираем трупы друг друга. — Вот так речь. Поражение перед самим собой. — Как же прекрасно. Будто черви копошатся. И это, типа, чувствуется. Движение жизни. — Харкает кровью, «больное существо, больное». — Важно! — Так ли это в действительности? Заболтаться не составляет проблемы. Уходит в отключку и шипит от негодования во сне.***
«Если бы я только оказался вдали отсюда». — «Уже…» Вернувшись из путешествия, глаза, отвыкшие от яркого солнечного света, сощурил в узкие щелки. Не видел ничего, кроме цветных точек, рябящих под сомкнутыми веками. Сдвинув шляпу набок, чуть приоткрыл левый глаз. (И зря.) Летняя пыль с никогда не протираемых окон поразила его. Ринулся было доставать это из своей глазницы, но нет… Нет… Пробудив воспоминания о прошлом и мысли о будущем, выплакал всю свою боль вместе с пребывавшей внутри грязью. Он просыпается и шепчет: «Да» — удовлетворённым голосом.