Зомби

      Капитан Энрике Монастарио, комендант пуэбло Лос-Анжелес, раздобыл бутылку трофейного вина. Хотя семейство де ла Вега и не жаловало Монастарио, в этот раз, благодаря услужливости недотепы Диего и хорошему настроению его отца, комендант сможет сдобрить свой ужин настоящим вином, а не тем дешевым напитком, что подают в таверне. Монастарио вздохнул: не получилось пока стать хозяином гасиенды Торресов, но, даст бог, скоро он сможет заполучить в свою собственность другое, не уступающее по размерам землевладение…       — Капитан, ваш ужин… — в двери показался, прервав мысли капитана, сержант Гарсия.       — Отлично! — Монастарио поерзал в кресле, стоявшем во главе его стола, устраиваясь поудобнее.       — Вы можете быть свободны, — кивнул он облизывающемуся сержанту после того, как тот сервировал стол.       Судя по голодному взгляду подчиненного, тот наивно рассчитывал, что его пригласят составить компанию командиру. Энрике, не обращая более внимания на сержанта, ухмыльнулся одним уголком рта и принялся разделывать принесенного цыпленка. А вслух добавил вслед понуро удаляющемуся сержанту:       — Проверьте караулы и доложите мне!       — Есть, — нехотя отозвался Гарсия.       Вино, презентованное де ла Вегой, было каким-то приторным. То ли Монастарио отвык от качественных напитков, то ли прислуга перестаралась, сдабривая вино травами и фруктами. Тем не менее, напиток капитану понравился, и он довольно скоро осушил большую часть бутылки, запивая сочное жаркое.       «Пожалуй, жизнь начинает налаживаться», — подумал он, чувствуя непреодолимую сонливость. — «Стоит, наверное, прилечь… Да и монеты убрать…»       Аккурат перед ужином, коротая томительное ожидание, Монастарио занимался сведением счетов. А именно, отсчитывал, сколько песо налогов он должен отдать в казну, а сколько — оставить себе. Необходимо было так же решить, стоит ли выплатить часть задержанного жалования солдатам сейчас, или можно еще повременить — пока придет необходимая сумма из Монтерея и тогда полностью выдать всю сумму. Гарсия прервал занятие коменданта, и часть монет осталась лежать на крышке секретера — Монастарио полагал продолжить финансовые изыскания после трапезы.       Когда сержант Гарсия, выполнив поручение командира, вернулся в кабинет с докладом, он застал спящего, прямо за столом, коменданта. В нерешительности потоптавшись у двери, сержант здраво рассудил, что чем крепче спит капитан, тем меньше от него можно услышать криков и ругани и, следовательно, тем спокойнее идет служба. А раз караулы все проверены, то почему бы не пропустить стаканчик вина в таверне? В компании капрала Рейеса, разумеется — у него наверняка еще осталось несколько монет от последнего жалования. Монастарио никогда вовремя не платит! Стараясь производить как можно меньше шума, сержант прикрыл дверь комендантской, направившись в таверну.       К величайшему огорчению Гарсии, капрала не было ни во дворе гарнизона, ни у таверны, ни внутри питейного заведения. Возвращаться ради него в казармы очень не хотелось, тем более, как подумалось сержанту, что у того может и не быть денег — мог же капрал их в кости проиграть или еще на что потратить. Поэтому сержант незаметно подсел к довольно многочисленной компании в надежде, что и ему перепадет стаканчик-другой вина.       — …и вот, — продолжал повествование рассказчик — немолодой уже, но статный мужчина, одежда которого выдавала в нем пастуха. — Когда убитого похоронили и все разошлись, власти убийцу искать начали. Долго искали, но так и не нашли. А в окрестностях по ночам… — рассказчик обвел присутствующих многозначительным взглядом.       Ему тут же плеснули вина. Сержант не растерялся и тоже подставил взятый с пустого соседнего стола стакан. Поднеся вино к губам, Гарсия продолжил внимательно слушать:       — Собаки по ночам такой вой поднимали, что нормальному человеку уснуть невозможно, лошади в стойлах неспокойно бились, а если кому по темноте ехать приходилось, то несли так, будто по дорогам сам дьявол рыщет. Три ночи это безумие продолжалось, пока не нашли мертвым одного из пастухов. И не просто мертвым, а убитым — череп его был расколот, словно орех и ощущение, что в мозгах кто-то рукой копался, одежда порвана, а по всему телу укусы… Только следы не звериных клыков, а человечьих зубов…       Дождавшись очередной порции вина, рассказчик продолжал:       — Когда пастуха этого отпевали, заглянули на кладбище. Могила убитого, что три дня как схоронили, оказалась раскопанной, а сам он лежал… саван на нем был разорван и свежей кровью перепачкан… — При этих словах Гарсия нервно сглотнул.       — Как потом выяснили, убил его тот пастух из-за денег. Вот он из могилы-то, вишь, поднялся. Чтобы отомстить, потому что при жизни был человеком злым и жестоким, вот и после смерти не успокоился, пока месть не совершил. Пастух тут крепко виноват, конечно, но такой кончины никто не заслуживает!       — А потом? Что потом было? — раздались голоса.       — Упокоил священник зомби, мертвеца ходячего, святой водою и распятием. Ибо нет против нечисти действенней средства, чем распятие в праведных руках!       О чем еще говорил старик, Гарсия слушать не стал. Да и вина как-то расхотелось, а за окном стремительно темнело… В этих местах темнота всегда опускается быстро, почти без сумерек. Нет, сержант Димерио Лопес Гарсия — храбрый солдат, и, конечно, ни капельки не испугался глупой сказки, рассказанной каким-то пастухом, просто у такого крупного мужчины и поступь должна быть уверенной, а шаги — широкими. Естественно, что такой уверенной поступью до казармы и добрался он в два раза быстрее обычного.       Часовые у ворот мирно дремали и, лениво пропустив сержанта во двор, вернулись к своему занятию, несмотря на строгое замечание, сделанное им. Во дворе казармы было так же тихо, ничто не нарушало привычного спокойствия. Гарсия почти уже успокоил себя, что все услышанное в таверне — всего лишь выдумки невежественных людей, как говорил всегда дон Диего. И верить им, конечно же, глупо.       Большая часть солдат уже спала, несколько отъявленных полуночников коротали время за картами, тихо матерясь время от времени. Добравшись до своей каморки, сержант окончательно успокоился, как ему теперь казалось, и даже начал что-то тихонько мурлыкать себе под нос, стягивая сапоги. Внезапно дверь открылась — на пороге стоял капрал Рейес. Бледный, как полотно, с мелко дрожащими руками и выпученными глазами, он заставил бы любого задаться вопросом — что же произошло. Но сержант, как оказалось, был неординарной личностью.       — Капрал, вас не учили стучаться?! — как можно строже произнес он. — Если вы по делу, то будьте добры, войдите и доложите как положено!       — К-капитан… Т-там… — Рейес неопределенно взмахнул рукой.       — Скажи ему, что я спал и скоро буду, — лениво протянул Гарсия, принимаясь натягивать только что снятый сапог.       С улицы донесся собачий вой. Громкий, протяжный звук надрывно звучал какое-то время, заполняя собою, казалось, все пространство и, оборвавшись на самой высокой ноте, затих, чтобы зазвучать с новой силой. В ненадолго наступившей тишине было слышно, как шумят чем-то внезапно обеспокоенные лошади в казарменной конюшне. Гарсия, застыв, словно истукан, пытался понять, что же происходит. В голове медленно всплывали подробности сегодняшнего рассказа.       — Того он… — продолжал капрал свой доклад. — Умер, кажется…       — Как умер? — не понял сержант. — То есть совсем?.. Того…       — Я посуду убрать…, а он там того, не шевелится, прям за столом спит, — капрал вздохнул, — Думаю, проснется так, среди ночи орать начнет, что мы ленивые свиньи. А он не просыпается… Никак не просыпается, — Рейес глубоко вздохнул.       — Но может… — Гарсия в панике пытался найти выход из сложившейся ситуации. Наконец его осенило:       — Может, позвать доктора! Наверняка капитан просто крепко спит!       — Я уже отправил рядового Хименеса… — уныло протянул капрал. Иногда он проявлял удивительное здравомыслие. — Но доктор только подтвердит смерть капитана.       В этот раз капрал спокойнее говорил о кончине командира. Возможно, первое потрясение прошло, и теперь он мысленно уже представлял жизнь гарнизона без строгого и вечно недовольного подчиненными Монастарио, а, может быть, рядом со старшим по званию просто было спокойнее. Оба некоторое время молчали, слушая, как затихает громкое vibrato тоскливого воя.       — А деньги доктору? — спросил сержант, невольно содрогаясь.       — На столе было несколько монет… — замялся капрал.       Гарсия вскочил. Потом снова плюхнулся на койку и принялся лихорадочно натягивать второй сапог. Замерев ненадолго, махнул рукой и, вроде бы успокоившись, снова встал, поправил кушак. И снова уселся на кровать. Капрал в недоумении наблюдал за действиями товарища.       — Но ведь его не убили? Он же сам?.. — выдавил, наконец, Гарсия.       — Крови кажется нет… — неуверенно протянул капрал. — Может подавился… Если бы кто-то рядом был тогда, глядишь, и обошлось бы…       — То есть я… Если бы я, предположим, не уходил… — Гарсия напряженно соображал. — Скажите, капрал, а может убийцей считаться человек, который не убивал, а только не помог?       — Это как? — не понял Рейес.       — Ну… — не зная, как объяснить, замялся сержант. — Вот, к примеру, если вы раненому не помогли, и он от этого умер, можно вас убийцей назвать?       — Я всегда помогаю товарищам, — оскорбился капрал.       — К примеру, я говорю. Ну не вы, может… не знаю, я или капитан! — начал раздражаться Гарсия.       — Капитан мог бы, — согласился капрал. — Ну да, все равно, что убил раненого.       Снаружи послышался какой-то гомон. Наверное, приехал доктор. В таком случае его следовало встретить. А так как старшим по званию на текущий момент был Гарсия, то и эта почетная обязанность ложилась на его плечи. Ради предосторожности сержант первым отправил на улицу капрала. Криков ужаса не последовало, и Гарсия, набравшись мужества, шагнул в полутьму освещенного луной двора.       Как оказалось, Рейес просто замер на месте, не понимая, что происходит. Сержант открыл было рот, но, не в силах сдвинуться с места, застыл как вкопанный. Прямо на него мерной поступью шел капитан Монастарио. Мундир его был расстегнут, но правый рукав болтался пустой — рука сжимала столовый нож, которым капитан за ужином разделывал курицу. Всегда тщательно уложенные волосы были в полном беспорядке, взъерошенными прядями они сейчас торчали в разные стороны.       — Где Гарсия? — сердито произнес капитан. — Я убью этого жир…       — Капитан, я тут! — по привычке шагнул вперед сержант, пытаясь попутно вспомнить, в чем он провинился, и сообразить, как мертвый капитан ожил.       Монастарио, тем временем, не замечая возгласа подчиненного, продолжал упорно двигаться к нему. Ноги он переставлял медленно и как-то топорно, как будто был не живым человеком, а деревянной куклой или…       — Зомби! — завопил сержант и изо всех сил, не отдавая отчета в своих действиях, бросился к привязанным под навесом лошадям.       Не обращая внимания на их беспокойное поведение, подгоняемый вновь раздавшимся воем несчастной дворняги, он вихрем вылетел в ворота гарнизона, едва не сбив прибывшего доктора. Наблюдавшие эту картину часовые проводили сержанта растерянными взглядами. Гарсия что было сил погонял лошадь, направляясь в миссию и молясь только о том, чтобы у падре Фелипе хватило святости духа, чтобы противостоять восставшему из мертвых капитану.       Поздним утром следующего дня дон Диего де ла Вега в сопровождении своего немого слуги Бернардо направлялся на гасиенду. К тому времени он уже успел по просьбе отца переговорить с падре Фелипе, решив проблему с излишком урожая апельсинов. В миссии, к немалому удивлению Диего, он застал бледного, трясущегося от страха и непрерывно шепчущего молитвы, сержанта Гарсию. Падре только в недоумении разводил руками, опасаясь за душевное состояние сержанта — тот прискакал ночью на взмыленном коне, утверждая, что капитан Монастарио умер и превратился в зомби, чтобы отомстить ему, сержанту, за свою смерть. Гарсия умолял падре упокоить нечисть, и падре с трудом удалось уговорить несчастного дождаться утра.       Вернувшийся в этот момент неофит, один из многочисленных помощников падре, рассказал, что удалось выяснить. Оказывается, ночью в гарнизоне действительно был переполох, но доктор, который там побывал, сказал, что все в порядке, и капитан жив. Заверив Гарсию в абсолютной его безопасности, Диего удалось отправить его в гарнизон. В качестве сопровождающего тот попросил выделить одного из неофитов, якобы, чтобы тот помог довезти до гарнизона запасы святой воды, которой сержант предусмотрительно наполнил несколько пустых бутылок.       — Жаль, что тот пес растревожил коней в гарнизонной конюшне, — продолжал рассуждать Диего. Бернардо, сидевший рядом, слегка хлестнул вожжами, заставляя мулов ускориться. Он был согласен с хозяином, а потому расстроено кивнул.       — Да, если бы не переполох, Зорро удалось бы найти в бумагах коменданта что-нибудь интересное. Но почему Монастарио, находясь под действием снотворного, начал ходить? — внезапно пришедшая мысль заставила Диего чуть ли не подскочить. — Ты сыпал снотворное в бутылку?!       — «Да», — Бернардо коротко кивнул.       — И я…       — «Два», — показал слуга.       — Тогда понятно, двойная доза… — Диего вздохнул. — Ничего, к вечеру Монастарио проснется. Кто же знал, что снотворное на Монастарио подействует так же, как и на толстого судью Васко!