Don't forgive me

      Понятие "время" можно воспринимать по-разному. Чаще всего под этим словом имеют в виду продолжительность чего-либо исчесляемая в часах, минутах, моментах. Иногда, нам кажется, что время так медленно протекает. Несмотря на это, оно может многое изменить за короткий срок. Может казаться, что времени часто не хватает. Иногда кажется, что его слишком много, и не на что тратить. Но только философы подразумевают под словом "время", объективную, независимую форму существования бесконечно развивающейся материи и экзистенциальные идеи "прошлого", "настоящего", "будущего". Как они говорят "Движение материи невозможно вне пространства и времени". Интересно, как называется состояние, когда тебе кажется, что ты находишься в пустом пространстве, где нет ни времени, ни какой-либо материи? И ты оторван от всего внешнего мира. И чувствуешь только боль и страдание.       Время не жалеет никого и всё уничтожает. Время – самый страшный враг.       Вэриан любит размышлять. Даже сейчас, лёжа на сыром и грязном полу и, смотря в потолок пустым, невидящим взором. Находясь в состоянии прострации и пытаясь мыслями заглушить боль.       Истощён, беспомощен, подавлен.       Сколько он находится здесь? Уже не одну неделю подряд. Принцесса, ушедшая по следам камней, судя по всему, так ещё и не вернулась.       Рассуждения на тему насколько это место кошмарно – бессмыслены. Тюрьма – место не из приятных. Мало кто желал бы добровольно хотя бы посетить её. Длительное пребывание здесь даёт возможность подхватить различные вирусы и инфекции.       И Вэриан подхватил. Одну из самых страшных болезней – Туберкулёз*. В тюрьме действительно страшно им заболеть. Эта болезнь быстро распространяется по ослабевшему организму, всё больше усиливаясь, разрастаясь и пытаясь подавить любую, даже самую ничтожную возможность вылечится. Мало кто выживает после неё.       Сначала, он решил что эта простуда. Ведь в детстве он постоянно болел и часто простужался. Стоило ему только промочить ноги наступив в лужу, попасть под ливень или продрогнуть на небольшом морозе, тут же подкрадывалась ненавистная простуда. Однако это вовсе не она. Вэриана стали мучить сильные головные боли, гипертермия, слабость во всём теле а потом и кашель, сопровождавшийся резкой и жуткой болью в грудной клетке.       – Эй, парень, всё в порядке? – обращается один из гвардейцев к нему.       – Да, в полном, – со злобой в ослабевшем голосе, пробурчал алхимик, отвернувшись к стене, в попытке подавить жуткий кашель. Постоянный кашель.       Он мог бы всё рассказать, но не желает. Не станет. Слишком отчётливо он понимает, что заслужил такую участь.       Он много размышлял о том, что совершил и правильно ли это было. Он сожалел о многих поступках. Но сейчас, сожаление – бессмысленное чувство.       Всё исчезло, испарилось... Сейчас, даже желание спасти отца стало каким-то ничтожным, по сравнению с тем, что он испытывает. Даже мысли о спасении самого дорого ему человека, уже ничего не значали... Пустые раздумья.       Вэриан ощущает, как на месте лёгких, от постоянного кашля, образуются дыры. Нечем будет вздохнуть.       Внутри – зияющая пустота. Буквально.       Такая смерть – одна из самых жутких. Человек просто осознаёт что медленно погибает и ничего не может сделать. Он просто медленно угасает подобно свече, у которой заканчивается воск.       Вот и Вэриан понимает, что ещё немного времени и умрёт. Умрёт так нечего и не сказав. Он не может этого допустить.       Вдруг послышались шорохи за стеной. Рудигер снова решил заглянуть в хозяину. Умный зверёк отыскал лаз в стене и часто приходил к Вэриану в камеру. Но в последнее время парень всё чаще прогоняет енота.       – Уходи, Рудигер. Ты же знаешь, я могу тебя заразить. – поднимаясь, произнёс Вэриан, слабым и хриплым голосом. Несмотря, на состояние хозяина, енот все равно подошёл и запрыгнул ему на колени. Видимо, он этого не понимает.       – Ничего, малыш, ещё совсем немного осталось. Ты же знаешь. – медленно поглаживая енота произнёс Вэриан.       В глазах паренька сверкнули едва заметные искорки надежды. Скоро всё закончится. Его мучения, его боль и одиночество.       – Это вовсе неплохо... Умереть. Не плохо, а хорошо. Избавишься от страданий и сожалений. – мечтательно вздохнул он, чувствуя подступающий приступ кашля. – Можно встретиться с теми, кого ты потерял, но очень любил. Хотя кто знает... Ты же не будешь грустить когда меня не станет, Рудигер? – спросил шёпотом алхимик.       Конечно он знал ответ. Любой питомец будет горевать от тоски по хозяину, если того не станет. Но всё же он надеялся, что Рудигер не будет страдать и вскоре забудет его.       Вэриан закрыл глаза, а уголки его губ растянулись в едва различимой улыбке. Он представил как умирает безболезненно и встречается с матерью, а может быть и с отцом. Но быть ли этому?       И снова кашель. И боль, будто ножом пырнувшая по груди. От неожиданности зверёк даже вздрогнул и поднял голову. Откашлявшись, парень слабо произнёс:       – Тебе хорошо. Ты можешь в любой момент отсюда убежать. Ты постоянно там, наверху... Как, как же тебя ещё не поймали?       Енот хоть и не мог ответить, но всё понимал. Он смотрел на алхимика умными глазами, в которых виднелось сострадание.       – Вот... вот если бы можно было... Если бы ты мог хоть как-то помочь мне. – судорожно вздохнул заключённый. – Я не знаю как быть. Даже если они узнают, что я болен, не смогут спасти меня... Да и зачем?.. Разве я хоть чего-то стою после того, что пытался совершить?       Вэриан снова зашёлся в жутком кашле. После он закрыл лицо руками и всхлипывал, содрогаясь от мелкой дрожи. Он вовсе не жалел себя, ему просто было мучительно больно.       – Мне кажется, я действительно сожалею. Сожалею, о том что произошло. Но я не знаю, что делать, Рудигер. Не могу нормально думать. – не убирая рук с лица, проговорил он. – Я знаю, что мне нужно что-то сделать, решить, написать...       И тут в затуманенном болезнью разуме промелькнула мысль. Написать! Он ведь может написать письмо, а Рудигер доставит его куда надо. В этом послании он поведает обо всём, раскается, может даже попросит найти способ освободить его отца. В конце концов, это единственное, что он мог сделать.       – Рудигер, ты понимаешь меня? – тихо спросил алхимик, на что енот утвердительно моргнул. – Тогда ты должен где-нибудь раздобыть бумагу или пергамент, главное, чтобы было на чём писать. Чернила, ты, конечно, достать не сможешь, но тут есть уголь.       Дослушав поручение Рудигер убежал. Спустя некоторое время он вернулся и принёс в зубах два бумажных листа.       Взяв в руку кусочек угля, Вэриан незамедлительно начал писать. Освещение в камере было очень тусклым, из-за чего он почти не различал то, что пишет. Рука дрожала, буквы получались кривыми, а слова едва ли можно было разобрать. Ему тяжело было составлять предложения так, чтобы всё что он хотел донести поместилось; некоторые слова оказались зачёркнутыми. И тем не менее, он писал. Писал, понимая, какому человеку это послание лучше отправить.       Кассандре Кэсси. Тебе пишет твой друг бывший друг, которого сейчас ты наверняка ненавидишь. И это неудивительно. Я причинил тебе много боли. Не только тебе, а всем. Я признаю свою вину. И понимаю, что мне нет прощения. Мне даже не верится, что я мог такое совершить. Если бы меня не остановили... Я мог бы всех убить. Ты, наверное, не понимаешь, почему я пишу тебе. Но я понимаю, и это нелегко объяснить. Я болен. Я тяжело болен. Я боюсь надеюсь не доживу до следующей недели. Но мне уже всё равно. Ты больше не увидишь меня... По крайней мере живым. Я только хочу, чтобы ты знала и другие, что мне очень жаль. Я поступил ужасно и заслужил эту участь. Смерть – это не так ужасно, как говорят. Она ужасна только для тех, кто теряет своих близких. Например, для меня. Ведь я потерял своего отца. Но я всё-таки надеюсь, что он жив. Я уже не смогу его увидеть. И не узнаю жив ли он. А если он жив, он никогда не сможет гордится мной, когда узнает, что я натворил. Он проживёт всю оставшуюся жизнь с осознанием, кем стал его сын. Единственное, что я хочу попросить, это попытаться его вызволить. Но не ради меня. Проведя так много времени здесь, я многое осознал. Я очень виноват перед тобой, перед Рапунцель и её семьёй, перед твоим отцом. Но я понимаю, что "просьбы прощения" здесь бессмысленны. Не прощай меня. Не прощай. Но я должен просить прощения. Некоторые вещи надо ставить выше обид, злобы и тем более мести. Жаль, что я не думал об этом раньше. Если честно, ты очень много значишь для меня. И я очень виноват перед тобой за всё. Я тобою восхищался. Ты даже была для меня вдохновением. Взгляд твоих строгих, но таких бесподобных серебристых глаз не покидает меня до сих пор. Машину для демонстрации на научной выставке я создавал, думая о тебе. И не спал несколько ночей, пока создавал Кассандриум. Тогда я даже написал тебе стихи, но разумеется заробел отправить. Сейчас я помню только одну часть. И хоть ты как ночь холодна, И отвернувшись, желаешь остаться одна, Скажу: твои глаза серебристы словно цветы... Хоть раз, улыбнёшься ль мне ты? Из меня, конечно, никакой поэт. Но мне очень хотелось тебя удивить, чтобы ты обратила на меня внимание. Но ты, наверняка, этого не понимала. Я очень ценил время, проведенное с тобой. Но я был другим, совершенно не похожим на того, кем стал сейчас. Мне очень жаль. И я любил тебя, Кассандра, я люблю тебя. Прошу тебя, не показывай никому эту часть. Вэриан.       Закончив писать он ощутил какую-то странную и даже пугающую лёгкость внутри. Как будто чудовищная болезнь вмиг исчезла, оставив после себя лишь неприятные воспоминания. Вэриану даже показалось, что его лёгкие освободились от плена чахотки, и он может спокойно дышать.       Он медленно и осторожно вздохнул. Боли нет. Кашля тоже.       Действительно правда, когда говорят, что если признаться в том, что тебя сильно волнует, терзает душу и разум, или в том, о чём сильно жалеешь – то тебе станет гораздо легче.       И он это ощутил. Вэриан просто лёг на пол и закрыв глаза прижал письмо к сердцу. Впервые за столь продолжительный период времени, он смог по-настоящему улыбнуться.       Сейчас казалось, что время вовсе остановилось. Он вспоминал хорошее, плохое, свои мечты и желания. Рудигер тоже был рад, что смог сделать для хозяина, хоть что-то стоящее. Он свернулся клубком возле Вэриана, согревая его теплом. Но Вэриан понял, что всё хорошее когда-либо кончается, почувствовав вновь подкрадывающийся приступ кашля. Поднявшись на колени, он слабым голосом произнёс:       – Рудигер, принеси это Кассандре, но только тогда, когда никого другого рядом не будет. Когда она будет одна. Это последнее, о чём я тебя прошу.

***

      Поздний вечер. За окном уныло барабанит дождь. В тускло освещённой несколькими свечами комнате у кровати, сидит Кассандра и читает книгу. На кровати лежит Вэриан.       Прошло несколько дней с тех пор как его обнаружили без сознания, и сразу же отправили в лечебницу Короны. Лекари сразу определили чем он болен, и неудивительно, ведь в те времена многих людей, даже здоровых, одолевала эта страшная болезнь. Большинство из них всё же удавалось излечить, но доктора, увы, поведали, что состояние у Вэриана очень плачевное, и спасти его невозможно.       Кассандра сидит здесь не по принуждению, а по своей воле. После того как выяснилось, что королева после частого посещения больного едва заметно начала хворать, лекари решили ограничить её от этого, под предлогом того, что ей опасно здесь находится ведь она может заболеть серьёзнее. Тогда Кассандра (которая, из-за пострадавшего отца, решила остаться в Короне) и вызвалась её заменить. Однако она не видела в этом никакого смысла. Туберкулёз словно приговор, если он появился, то избавится от него навряд ли получится, особенно если он развился до такой стадии. Если Вэриан всё равно рано или поздно умрёт, зачем сидеть и тратить на него лекарства и снотворное?       Но так решила поступить именно королева Арианна, которая винила себя в том, случилось. Ей было безумно жаль этого паренька. Паренька который грозился её убить.       Кассандра же, считала, что королева Короны слишком милосердна. Сама же дочь капитана королевской гвардии никогда бы не смогла жалеть того, кто причинил ей такую боль. Даже если это и был когда-то её друг.       И дело не только в произошедшем. Дело в самой Кассандре, в её характере. Она холодна, часто равнодушна и безжалостна. Из-за этого многие считали её бездушной и жестокой. И она не злится, когда это говорят ей прямо в лицо. И всё-таки, какой ещё должна быть девушка-гвардеец? Самого детства её воспитывали именно так. Никакой жалости, особенно к преступникам. Только равнодушие.       Даже если бы умер тот, кто ей действительно дорог, она, скорее всего, расстроилась, но никогда бы не показала этого внешне.       Внутри она была бы разбита, расколота, уничтожена, а снаружи всё так же цела и невредима.       И всё же, когда она увидела как Вэриана в бессознательном состоянии выносят из камеры, у неё дрогнуло сердце.       А сейчас она сидит рядом с ним и занимается бессмысленным лечением, пытаясь хоть как-то оттянуть его смерть.       Пытаясь читать книгу, Кассандра боролась с противоречивыми внутренними голосами, которые так нагло спорили с ней.       "Неужели тебе его не жаль?.. Ты настолько бессердечная?" – спрашивал один голос.       "Может быть и так, но я не собираюсь жалеть того кто чуть не убил моего отца и пытался расправиться с королевской семьёй."       "Но ведь он твой друг... Это всё ещё тот самый Вэриан из Старой Короны. Разве нет?" – спрашивал другой.       "Он изменился, и никогда уже не станет прежним. И тем более, он умрёт."       Как же ей надоели все эти "игры разума" и противные мысли, в сотый раз твердившие одно и тоже. Это выглядело невероятно глупо.       Кассандра исподлобья взглянула на Вэриана. Если бы кто-нибудь другой увидел его в таком состоянии, то наверняка бы подумал, что перед ним мертвец. И действительно, трудно было представить человека в таком ужасном состоянии живым. Он сильно исхудал, лицо приобрело серый оттенок, под впавшими глазами тёмные мешки, как будто после нескольких бессонных ночей. Угольного цвета волосы теперь стали серыми от пыли и грязи, а голубая прядь на длинной чёлке была едва заметна. Грудь еле видно вздымалась, а дыхания почти не было слышно.       Внезапно, послышались слабый стон и тихие хрипы медленно переходящие в дерущий кашель. Вэриан, все ещё находясь в бессознательном состоянии, зашевелился, задыхаясь, судорожно пытаясь глотать воздух в разодранные лёгкие. Из рта, начала вытекать небольшая струйка крови. Кассандра, немного шокированная, не медля потянулась за лекарством.       Ей неожиданно вспомнились слова лекаря, которые она услышала направляясь через этот коридор в палату к отцу. Женщина, лечившая Вэриана, рассказывала королеве о его состоянии.       – "У него в лёгких сплошные дыры. Мы уже ничего не можем сделать. Он скоро просто задохнётся. Болезнь начала развиваться ещё до того как его посадили. Может быть неделю протянет и всё. А он ведь ещё так мал! Совершил глупость, вот теперь и расплачивается. Но, кажется мне, такая плата слишком жестока. Ах, бедный, бедный мальчишка!"       Через несколько минут, Вэриан снова затих. Кассандра села, подперев лицо руками, и с облегчением вздохнула. За всё время, что она провела "сиделкой" такого случая ещё не было. Вэриан часто приходил в некоторое подобие "сознания" и бредил, повторяя едва понятные слова и словосочетания. Он также часто произносил её имя. Но такое девушка никак не могла себе представить.       "И всё же, он тебе не безразличен, и тебе его жаль... Он же был твоим другом. Помнишь, что он делал для тебя?"       Этот вопрос одной части её сознания, так и остался без ответа. Конечно, она сама его знала, но ей стыдно было признать это даже перед самой собой. Вместо этого она внимательно разглядывала черты его лица, волосы, тело и руки будто Вэриан вот-вот исчезнет, а она пытается надолго запечатлеть то, каким он стал в памяти.       И тут Кассандра осознала, что не замечала то, что у него нет одной перчатки.       За окном вскоре, совсем стемнело. За весь вечер дождь за окном то усиливался, превращаясь в ливень, то исчезал совсем. Погружённая в свои мысли, Кассандра не сразу услышала скрежет стекла. Подойдя к окну, она поняла что на подоконнике сидит кто-то большой и серый. В этом странном, мокром создании было трудно узнать Рудигера. Зверёк продолжал царапать лапой окно, требуя, чтобы его впустили. После того как Кассандра открыла его, енот спрыгнул на пол и бросив перчатку Вэриана на пол, и оставляя за собой мокрые следы, побрёл к кровати. Его хвост волочился по холодному полу, а взгляд чёрных глаз казался пустым и затуманенным болью. Енот запрыгнул к хозяину на кровать и улёгся рядом с ним, свернувшись клубком.       Это печальное зрелище немного поразило Кассандру. Она никогда не думала, что енот, которого Вэриан столько раз пытался прогнать и даже использовал как оружие, превратив в огромного монстра, будет так опечален его состоянием. По глазам енота можно было определить, что он смирился с неизбежным.       Опустив взгляд, девушка заметила перчатку, которую оставил Рудигер. Подняв её она поняла, что внутри что-то есть. Внутри лежали два скомканных листа бумаги. Несмотря на то, что перчатка полностью промокла под дождём, находящиеся внутри листы оказались сухими так, что даже можно было разобрать, что там написано. И она стала читать.       Кассандре Кэсси.       К тому моменту, как она прочитала это письмо, Вэриан уже не дышал.