Азкабан. Бастион ужаса. Безжизненно-тёмная цитадель, служащая единственной цели – вводить людей в безумие, влекущее за собой лишь смерть. Крепость, целиком захватившая крохотный островок в глубине Тронхеймсфьорда.
Не место для людей. И все же они здесь были – не по своей воле.
Там, где стихия бушует десять месяцев из двенадцати; где не бывает солнца; где и слышать не могли об электричестве; в месте, которое стало родным домом для дементоров; и еще на несколько десятков метров вглубь – там похороненные под землей практически заживо пленники не помнили, что такое свет солнца и цвет радуги. Тут существовало лишь два цвета: багровый – цвет лопнувших сосудов в глазах заключенного напротив, крови из носа или разбитой губы и разбитых о бетон суставов; и черный – цвет всего остального: грязи, тьмы, плащей дементоров и – закрытых глаз.I'm just the boy inside the man Not exactly who you think I am
Странно и пугающе слышать, как море бушует над тобой: будто гигант стучит молотом по наковальне – и ты, сидящий на наковальне, пока еще только чудом не попал под удар. Но так кажется только поначалу – потом привыкаешь. Потом ко всему привыкаешь. Так научила его жизнь, отпрыска когда-то самого гордого, самого опасного рода. Рабастан сидел в углу маленького куска земли, отведенного на камеру, – пыток? карцер? – подобрав колени к груди и дрожа всем, некогда сильным и проворным, а теперь – хлипким телом. Аврор, раздававший завтрак, вгляделся в едва различимую фигуру и решил, что тот, видимо, уснул. Обычное дело: многие здесь, если не поднимали крик, то спали; лишь бы не сдох. Даже сейчас зайти в камеру одного из Пожирателей смерти, заключенных под землей, было слишком страшно. Он и вправду не бодрствовал, но он и не спал: мага охватила дремота, одна из тех, в которых приятный сон сменялся жутким кошмаром по десять раз. Ему виделось детство. Старший почти на семь лет брат: усердно учившийся изо дня в день, под присмотром отца отрабатывавший заклинания, иногда, совсем редко – собиравшийся со сверстниками, чтобы поохотиться в лесу или поиграть; высокий, умный, ответственный – идеал будущего наследника. Отец, мужчина уже с сединой и залысиной, постоянно говоривший о политике и чистоте крови, а если не об этом – то о невероятных достижениях Рудольфуса; сидевший в библиотеке со стаканом чая или корпевший над документами в своем кабинете; уходивший порой поздним вечером из дому и пропадающий до самого утра, а то и на несколько дней, и, когда он возвращался, Рабастан должен был сидеть в своей комнате. Мать, читающая новый роман или свежий журнал; отдающая распоряжения домовикам или болтающая с другими дамами о сортах чая и нелепых выходках мужей; ласково обнимающая старшего сына, а иногда – и залечивающая его раны после наказания отца.Trying to trace my steps back here again so many times We're willing to go but not that far
Стук загремевшей посуды – хотя захудавшие и надколотые тарелку да ложку нельзя было назвать посудой, но в такой тишине даже их стук был громом – запоздало дошел до разума Лестрейнджа, и он резко распахнул глаза. - Что, Белоснежка, отравленное яблоко из горла выскочило? Долохов в клетке напротив одичало рассмеялся. Когда-то, десятка полтора лет назад, его тошнило от жидкой, расплывающейся по тарелке овсянки. Ко всему можно привыкнуть – сейчас она была благословением. Но как было привыкать? Рабастан никогда не был намерен попасть в Азкабан – он смеялся над теми, кто этого боялся. Он знал: именно поэтому они – всего лишь пушечное мясо, а он – один из десятка приближенных, он – лучший. Он презирал. Презирал всех тех трусов, которые не были готовы рискнуть всем ради мечты, которые оказались лицемерами, всего лишь меняющими сильную сторону. Они так жаждали перемен, но оказались слабаками, оказались неготовыми, чтобы бороться за перемены. Они.. Предатели! Стоило возникнуть проблемам, и они отвернулись, отвернулись от своих семей, друзей, от тех, с кем были по одну сторону баррикад, отвернулись от Лорда! Они были крысами. Только девятеро из них были готовы идти до конца; только Рабастан вместе с ними знал, что это не финиш, что еще ничего не закончено. А как было не привыкнуть? Рабастан вытолкнул посуду под ноги дежурному и демонстративно отвернулся, снова проваливаясь дрему, напоминающую горький шоколад.I'm just a speck inside your hand You came and made me who I am
Рождение двух сыновей в чистокровной семье - истинное счастье. Так считалось, и так говорили ему с детства. Сидя на берегу озера, десятилетний Рабастан пускал по воде блинчики. У Рудольфуса не было времени для младшего брата: он должен был учиться и быть образцом во всем. В те редкие дни, когда выдавалась свободная минута, брат развлекался с друзьями – но Рабастану не было ходу с ними: слишком маленький, а с маленькими возиться некому и некогда. Иди, вон, с девчонками поиграй или раков на берегу пособирай. Рабастан не умел собирать раков: никто с ним их не искал. Тринадцатилетний Рабастан горбился над учебниками, подражая старшему брату, и каждый раз вздрагивал, когда слышал, как кто-то проходит мимо библиотеки. Мама всегда приносила сэндвич для Руди и, бывало, обнимала его, пока он прерывался. Но теперь у нее не было времени – ее пригласили в литературный клуб, и в это время, в хорошую погоду в клубе был пикник. Она считала, что Рабастан уже не маленький мальчик, и не должен нуждаться в маминой ласке, иначе кем он станет? Пятнадцатилетний Рабастан уже знал: отец никогда не пил чай – он ненавидел его. Когда же он возвращается после долгого отсутствия, пьяный, растрепанный и следами помады, а, бывало, и женским бельем, – лучше и вправду быть в своей комнате: даже бадьян жег порезы и не затягивал их с первого раза, а шрамы болели, несмотря на возраст.I feel a million miles away Still you connect me in your way
Семнадцатилетний Рабастан зарекся: он – не его брат, ему не нужна ничья опека и подачки; он будет там, где будет важен; и, главное, он больше никогда не будет ни от кого зависим – и, в первую очередь, от своей семьи. Тонкие кости пробрало холодным ветром, истончившиеся легкие захрипели. Рабастан никогда не сомневался в своем выборе: Темный Лорд принял его так, как не принял собственный отец. Кашель, сотрясший все тело и пригнувший мужчину к земле, прошелся по позвоночнику и вывернул наизнанку все органы, выдавливая слюну и кровь. Последовавший наглухо вбитым в голову заповедям, став одним из лучших Пожирателей смерти, ночным кошмаром для всей Англии, он ни разу не задумался. Ему едва хватило сил, чтобы открыть глаза и снова их закрыть, успев заметить только то, как несколько Пожирателей, таких же, как он, поднялись в своих камерах. Кашель снова вывернул его – теперь всего, каждый кусочек кожи, каждую косточку и хрящ – и оборвался на ползвуке. Чей это был выбор?After all the lights go down I'm just the words you are the sound