Один день из...
7 октября 2011 г. в 21:59
Колокольный звон – это приятно. Но когда он не прекращается уже полчаса – надоедает. И такое стойкое ощущение, что вся Поднебесная с укоризной смотрит именно на тебя, как на причину этого звона. Очень неприятное ощущение, ангел зябко передернул плечами и продолжил свой стремительный полет в поисках источника назойливого звука.
А звук неотрывно вел в одном направлении. В направлении, которое ангел уже просто видеть не мог.
Вокруг мелькали прозрачные озера, зеленеющая травка и… показался туманный обрис Распределителя. Нехорошие предчувствия вот-вот должны были оправдаться.
На берегу одного из озер, со всех сторон окружавших Распределитель, задумчиво покачиваясь, стоял белоснежный аист и грустно смотрел на спокойную водную гладь.
— Филипп, — поздоровался ангел, плавно приземлившись на берег.
— Курлык-курлык, — грустно отозвался аист.
— Не-ет… — обреченно простонал ангел.
— Сам посмотри, — аист кивнул в сторону Распределителя.
Решительно вздохнув, ангел быстро зашагал к призрачному контуру.
*** *** ***
В Распределителе было тихо и спокойно. Как говорят, атмосфера полностью располагала к размышлениям и самоанализу. Чем и занимался пухленький херувимчик. Подперев румяную щечку кулачком, он глядел вдаль затуманенным взглядом и задумчиво грыз перо. Перед херувимчиком, плавно мерцая и мерно колышась, висела душа, послушно ожидая своей участи.
— Нет, нет, нет и нет! – ангел обреченно прикрыл глаза рукой.
Херувимчик даже не заметил стремительного и недовольного появления начальства. Он полностью был поглощен своими мыслями и ничего вокруг не замечал. А назойливый колокольный звон, уже порядком надоевший всей Поднебесной, просто служил фоном к терзавшим его думам.
— Иоанн, — окликнул херувимчика ангел.
Херувимчик даже не моргнул, лишь старательнее принялся обгрызать несчастное перышко.
— Брат Иоанн! – уже громче окликнул его ангел и настороженно притих. В Распределителе да еще и в присутствии несформированных душ – кричать было нельзя. Вернее, не желательно. Потому что… Были уже прецеденты. Последний раз – лет сто оба мира лихорадило от проделок перепуганной души. Повторений не хотелось. Совершенно.
Но, похоже, полумерами не обойтись. Ангел щелкнул пальцами и… Вселенная остановилась.
Сцепив зубы и стараясь сдерживаться, ангел тихо приблизился к херувимчику и, наклонившись к самому уху, такому же розовому и такому же задумчивому, как и его хозяин, громко позвал:
— Брат Иоанн!
— Ой! – пискнул херувимчик и выронил перо.
— Разреши узнать, чем ты тут занят, брат Иоанн?
— Серёга, ну ты чё, нельзя же так пугать, — отмахнулся херувимчик и полез под стол за выпавшим канцелярским инструментом.
— Не Серёга! – зашипел ангел. – А брат Сергий! И соизволь отвечать по рангу, брат Иоанн!
— Прикинь, брат, — из огромных недр подстолья откликнулся херувимчик, не расслышав предостерегающего шипения начальства, — тут такую байду замутили… Ботаники слили ей излишек перепроизводства, а очкарики и от себя добавили мути. Зато у девах наших, кажись, облом в конце квартала – одни крохи достались. Получается такой расклад, что я уже весь извелся, а что делать – так и вопрос.
Из-под стола показалась обеспокоенная и раскрасневшаяся мордочка херувима:
— Поможешь?
— Конечно, — пообещал ангел. – Ты только вылезь из-под стола – и я сразу тебе помогу.
Херувимчик уловил, наконец, тревожный подтекст начальника и испуганно захлопал глазами.
— Ты чё, брат?..
— Вылезай!
— Да чё я сделал-то?!!
— Вылазь!!
— Да я же как лучше хотел… — заскулил херувимчик.
— Ты что, совсем ополоумел? – наклонившись к самой столешнице, зашипел ангел. – Ты хоть понимаешь, что творишь?
— Но я думал…
— Думал?!! У тебя тут душа уже полчаса как неукомплектованная зависает. Еще немного – и думать будет не о чем. А потом, — ангел махнул куда-то в сторону, — и не чем. Или ты забыл, что бывает за убийство?
Херувимчик испуганно засопел.
— Вылезай немедленно, брат Иоанн. И изволь отчитаться за свои действия. Или… в данном случае, лучше сказать, БЕЗдействия.
Насупленный и подавленный, херувимчик быстро выкарабкался из-под стола и вытянулся в струнку.
— И? – потребовал ангел.
— Серега, ну…
— Сергий, — поправил ангел.
— Сергий, — уныло согласился херувимчик. – Но все равно посмотри сам, — херувимчик схватил пергамент и стал тыкать в него пухленьким пальчиком. – Ума ей отвесили – дай Бог каждому.
— Не поминай имя Господа в суе.
— Извини. И любопытства приписали порядочно. Это уже даже не любопытство, а любознательность получается. А в совокупности они дадут такой талант – что любо-дорого.
— Короче.
— Да. И если ей дать много терпение — то она сможет реализовать свой талант. А если дать мало – то она же не сможет долго работать с чем-то одним. Будет все время все начинать и бросать, начинать и бросать.
— Короче.
— Это с одной стороны. Но с другой стороны, если у нее будет много терпения, то она будет все время все терпеть, а мудаков сейчас…
— Брат Иоанн, — предостерег ангел.
— Ну а что? Сами же знаете, что в Подлунном сейчас творится!
— Знаю, но к нашему вопросу это не относится.
— То есть как не относится?!! Такая комбинация – одна на тысячу получается. Это ж реальный шанс, что душа себя реализует. И обосрать…
— Иоанн!!
— Извини. Но с этим вашим избытком любви. Всем отвешивают по полной. А если она захочет любить ну… там, — херувимчик настороженно оглянулся и прошептал: — деньги? А? А если еще и с Изнанки вмешаются? С таким талантом да мозгами – эта душа вполне реально встряхнет весь Подлунный. Деньги – они же нервные, злые. А гнев терпеливого – это хуже не придумаешь. Тогда уже лучше, чтобы не было у нее терпения, и она не доводила ничего до конца. А с другой стороны, без терпения да с такими мозгами…
— Ты кто? — наконец не выдержал ангел.
— Я? – растерянно запнулся херувимчик. – Иван.
— Нет, Иваном ты был раньше. Теперь тебя зовут – Иоанном, — херувимчик согласно кивнул. – И ты херувим терпения и отвечаешь за комплектацию душ терпением. И закреплен ты за сектором творческого потенциала.
Херувимчик еще раз кивнул.
— А кто у нас занимается любовью?
— Нравственный сектор, — тихо буркнул херувимчик.
— А взаимовлиянием душ?
— Коллективный, — совсем тихо ответил херувимчик.
— А проблемами мирозданья?
Иоанн глубоко вздохнул.
— Так объясни мне, за каким таким камышом, ты гробишь душу?
— Я не гроблю, — слабо огрызнулся херувимчик. – Но хотелось же как лучше…
— Ты должен укомплектовать душу терпением, чтобы она могла реализовать талант.
— Но ведь…
— Талант!! И не более того.
Херувимчик послушно склонил голову.
— Но и не менее того! – грозно напомнил ангел. – А ты, если так печешься о Подлунном, лучше бы быстрее выполнял свою работу и оставлял больше времени для других секторов.
— Но…
— Перейдешь в коллективный сектор – там и будешь думать о многих. Твоя задача – терпение для таланта каждой отдельно души. Все. Начнешь заморачиваться – все полетит прахом. Эта душа вполне может направить свой потенциал совсем в другое русло и весь свой талант положить на рождение и воспитание детей, и планирование семейного бюджета. А ты тут… развел, понимаешь…
Херувимчик грустно вздохнул.
— Ты почему занятия не посещаешь? – сменил тему ангел.
— Я?.. А откуда?.. – херувимчик удивленно захлопал глазами.
— Оттуда, — отрезал ангел. – Структуру и взаимодействие секторов рассказывают на второй день занятий. А все твои рассуждения, Иоанн, построены именно на отсутствии такого знания. Ты даже не в курсе, что отделы терпения есть практически в каждом секторе.
Под суровым взглядом начальства, херувимчик пристыжено потупился и совсем сник.
— И какие оправдания будут на этот раз?
— Никаких, — горько вздохнул херувимчик. – Но ведь…
— Ну?
— Но ведь это же Рас-пре-де-ли-тель, — благоговейно прошептал херувимчик и многозначительно замолк.
— И? – не понял ангел.
— Так посмотреть же хотелось, — искренне возмутился херувимчик.
Ангел закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Посмотрел?
— Ага, — счастливо улыбнулся Иоанн. – Только очереди не нашел.
— Очереди?!!
— У меня мать все время говорила, что, когда Бог раздавал красоту, она стояла в другой очереди.
— В другой?? К кому?
— Не знаю. Вот и хотелось посмотреть. А ее нигде нет.
— И ты решил ее создать.
— Да ты что! – возмутился херувимчик. – Я бы никогда… Но ты же сам видишь…
— Вижу, — кивнул ангел. – Я вижу, что вместо занятий, ты шляешься непонятно где в поисках непонятно чего.
— Не совсем… — смутился Иоанн. — Тут такие охренительные озера... Интересно, рыба в них есть?
— Рыба есть, — задумчиво глядя на херувимчика, кивнул ангел. – Ловить нельзя.
— Чё, совсем? – опешил Иоанн.
— Совсем. Брат Иоанн… а ты кем работал в Подлунном?
— Никем. Я же в универе на филфаке учился.
Ангел со стоном плюхнулся на стул и закрыл лицо руками:
— Святая Прародительница…
— Ну а что? – не понял херувимчик.
— Да нет, все просто прекрасно. Значит, опыта у тебя нет. В людях, по малолетству, ты еще не разбираешься. Лекции, по привычке, ты гуляешь… Как же ты думаешь работать, брат Иоанн?
— Ну… — херувимчик пожал плечами. – Возьму конспекты у кого-нибудь.
— Здесь не ведут конспектов, брат Иоанн.
— Чё? Вообще? – опешил херувимчик. – Во облом…
— Действительно, — хмыкнул ангел.
— А что теперь делать?
— Что делать?!! Ты бы еще спросил: «кто виноват?» В общем так. Сейчас ты быстро комплектуешь душу…
— Но…
— Очень быстро. После смены идешь на занятия.
— Но…
— Я проверю. А после занятий – идешь ко мне, и будем с тобой наверстывать программу.
— Но…
— Время на исходе. Я снимаю ограничение. Готов, студент?
Не дожидаясь ответа, ангел щелкнул пальцами и по комнате поплыл тревожный звук колокольного звона.
*** *** ***
Филипп стоял по коленца в воде и лапками выводил какие-то, одному ему понятные, узоры на песчаном дне. Время от времени он брал лапкой камешки и выкладывал их в полученном рисунке. Полюбовавшись на свое творение, он перевел взгляд на раздраженного ангела, сидящего на берег.
— Курлык?
— Я не хочу об этом говорить.
— Не злись.
— Я не злюсь, — огрызнулся ангел.
— Злишься. А на что ты злишься?
Со вздохом ангел уткнулся лбом в колени:
— Если бы я знал, на что я злюсь, я бы не злился. Скажи, неужели и я был таким идиотом?
— Ну-у… Все мы там были, — философски заметил аист.
— И кто только таких сюда направляет?
Склонив голову на бок, Филипп весело посмотрел на ангела:
— Это был риторический вопрос?
— Да уж…. Представь, в нынешнем наборе это уже пятый студент. И все гуляют лекции.
— Привычка, — передернул крыльями Филипп.
— У них – привычка. А я третий день не могу добраться домой, а все из-за этих умников.
— Тебе рассказать, сколько дней я не был дома?
С тихим вздохом, ангел устало откинулся на траву и задумчиво уставился в бездонное ярко-голубое небо:
— Говорят, в Подлунном начали бороться за повышение рождаемости.
— Говорят, — согласился Филипп.
— Скажи, а почему на аистов ограничения не действуют?
— Не только на нас, — Филипп аккуратно добавил еще одну линию в рисунок. – Да и на Изнанке есть несколько видов, не поддающихся остановке… А в других Вселенных... Сам знаешь, что было во время войны. В общем, исторически так сложилось. О! Моя душа перешла в другой сектор. Пошел я. Приятно было повидаться.
— И мне, — тихо обронил ангел и еще долго смотрел вслед ушедшему аисту. – И мне.
— Ку-урлык, — окликнули ангела.
— Привет, Джессика. Как дела?
— Двойня, — отрезала Джессика и потопала к воде. С интересом рассмотрев рисунок, она взяла клювом белый камешек, осторожно вошла в воду и положила его в центр переплетенных линий. – Красиво.
Двойня… Это значит, что домой можно было уже собираться. Все равно не успеть.
*** *** ***
Над призрачным обрисом Распределителя взмыл белоснежный аист, унося в Подлунный мир новую душу.
*** *** ***
В роддоме №6, на удивление уже потерявшим надежду врачам, звонко заорал новорожденный младенец.
Старая нянечка тихо перекрестилась.
И счастливо улыбалась заплаканная мать.
фсе.