Мечта

Когда Оливии было 15 она чуть не утонула. Как в большинстве подобных историй это случилось глупо. Она знала как плавать, даже помнила сильные руки отца, державшие ее на поверхности, когда ей было 5, может 6 лет. Он никогда не волновался, когда она отплывала от него, или даже когда снижалась над поверхностью воды и делала один или два хороших глотка воды. Она многое не помнила о нем, но это было одной из немногих вещей, которые она никогда не забудет: Это ощущение уверенности и ожидания — хорошее ощущение, теплое. Она уже давно умела плавать, но она никогда не плавала в океане до этого дня. Она не могла вспомнить почему она тогда остановилась, там среди бушующих волн: должно быть у нее было на это серьезное основание. Кажется это был сентябрь — она ясно помнила воду, она была невероятно холодной. Все что она знала, это то что она была совершенно бессильна против мощи этих волн... Они нахлынули на нее в едином порыве, она вскрикнула не столько от страха, сколько от удивления, вода вокруг кружилась, кидая ее из стороны в сторону, она не знала где верх, а где низ. Конечно она боролась против этих упорных потоков, пытаясь выбраться из под влияния этой стихии. Долю секунды, ее поразило желание отказаться от сопротивления... но она не могла. У нее была сестра... сестренка Рейчел. О ней нужно было заботиться, единственный человек, кому она была тогда нужна... да и сейчас... всегда... Вскоре ее охватило непримиримое чувство, эта интуитивная потребность в воздухе, которая заставила ее чувствовать, что кто-то сильно сдавил ее легкие, словно сжигаемые изнутри, и ее инстинкты вступили во владение. Ничто не могло описать того чувства, когда она совершила первый глоток воздуха, будучи слишком долго лишенной дыхания. И той ночью, когда он снился Оливии впервые, она испытывала то же чувство. Словно она снова дышала. Первый сон Большую часть времени она чувствовала себя именно так. Она чувствовала, как будто она лишалась чего-то жизненно важного, и что в конечном счете, это лишение победит ее. Это чувство переполняло ее, когда она была одна ночью, Бог свидетель, она ненавидела это. Она привыкла чувствовать себя обремененной, чувствовать себя странной, ненормальной, фриком, чувствовать как мир ускользает, пролетает мимо время. То к чему она не могла привыкнуть, это то чувство, что она никогда не сможет это изменить или исправить. Она старалась изо всех сил игнорировать уныние, игнорировать меланхолию, которая обосновалась в ее сердце, особенно ясно она это чувствовала последние три года, и которая заставила жаждать чего-то, у чего нет никакого объяснения. В некотором роде было не удивительно, что то же самое чувство удушья проявлялось в ее снах в форме ее старого кошмара про тот день, когда она чуть не утонула. Основное различие между мечтой и действительностью было то, что в ее кошмаре, она никогда не возвращалась на поверхность. Она в конечном счете просыпалась, дрожа и хватая воздух, но то давление в груди никогда не уйдет, оставляя ее ослабленной, беспомощной, она сворачивалась в клубок и прижимала лицо к коленям, путая пальцы в волосах, когда она пыталась успокоить себя. Эта ночь началась как любая другая. Она тонула в темных водах, столь тяжелых и холодных, промораживающих ее до костей, она слышала бешеное биение своего сердца в ушах, единственного жуткого звука в толщи моря. Она даже не пыталась выплыть назад на поверхность; она знала, что борьба здесь была бессмысленна. Что бы она не делала вода была вокруг нее. Пока она была бездвижна, все было бездвижно. Если она начинала двигаться, пытаться выбраться, море оживало, пытаясь заглотить ее сердитыми волнами и сильными потоками, которые поражали ее тело с чрезвычайной силой. Так или иначе, она была уверена, что никакой поверхности нет, а это лишь плод ее воображения. Бездействие не заставляло страх уйти, более того ее разрывал врожденный страх перед смертью, несмотря на то, что она знала, что это не было реальностью и что она будет в порядке. Возможно. Она не заметила, как жар заполнил все вокруг. Это ощущение ударило по ее инстинктам, и она начала двигаться снова, ощущая панику, ударяя ногами и руками в воде, заставляя ее тело перемещаться . Внезапное чувство тела, прижимающегося позади нее и рук, окружающих ее, было достаточно неожиданно, чтобы заставить ее опустошить легкие в последнем потоке пузырей, теперь она пыталась вырваться, пинаясь; но руки были сильнее. Это были мужские руки. Оливия задыхалась в панике, гневе и в негодовании, позволяя холодной воде вторгнуться в ее рот и легкие, потому что, если бы она утонула теперь, она проснулась бы, и кошмар, закончился бы прежде, чем она могла видеть лицо, но ее ум хотел запечатлеть этого мужчину. Но вместо пробуждения она почувствовала, как ее тело прорвалось сквозь водную гладь и холодный воздух вокруг нее опалил ее кожу, вода вырывалась из нее в рваном кашле. Когда она отбросила голову назад, чтобы наконец дышать, именно тогда она видела его лицо находящемся так близко к ее, окруженным подобно привидению мягким сиянием. И впервые в ее жизни, давление в ее груди исчезло, и она смогла сделать глубокий вдох. Она не двигалась, единственное на что она была способна это смотреть на его лицо, вглядываясь в каждую черту, словно пытаясь впитать в себя, отразить в памяти. Ее дыхание было громким и долгим, хотя немного беспокойным, ее легкие были изранены из-за переполнявшей их воды; но так как он смотрел на нее заставляло ее сердце колотиться в безумном темпе. Все вокруг было холодным, промерзшим и бездвижным, только его ноги все еще двигались ниже их, чтобы держать их обоих на плаву. Еще одним удивительным фактом было то, что ее страх, казалось, просто исчез; она не чувствовала беспокойства вообще, когда она смотрела в красивые синие глаза этого человека, только слыша звуки своих громких вздохов и тяжелых ударов сердца в груди. Но безумный стук в ее груди не был вызван страхом на сей раз; то, что она чувствовала, возможно, не сильно от него отличалось, хотя она была абсолютно неспособна изобразить, что она точно чувствовала. Она просто смотрела на него, поскольку мягкий желтоватое сияние до недавнего времени окружающее его медленно исчезало. Так же, как облегчение необъяснимо начало превращаться во что-то еще, ту самую отдаленную боль, которую она чувствовала так часто когда бодрствовала, за исключением того, что это чувство было куда более острым в этот момент. Она напряженно схватила его за промокшую рубашку; чувствуя влажную ткань между ее пальцами, она немного удивилась деталям этой мечты. Мысль быстро умерла в ее разуме, тем не менее, она чувствовала себя слишком уставшей, чтобы думать ясно, и она должна была закрыть глаза, несмотря на то, что это означало сломать эту связь. Она закрыла глаза, мерно вдыхая соленый аромат океана, и вдруг она чувствовала его дыхание в волосах. "Ты не можешь позволить себе так умереть …", мягко сказал он против ее уха, и она немного отодвинулась от него, чтобы посмотреть ему в лицо, снова заблудившись в глубинах его глаз. Где-то далеко прорычал гром. "Это - только сон," сказала она ему, как будто стараясь объяснить, почему она позволяла себе тонуть слишком часто. Это должно был быть сон, не так ли? И затем, он улыбнулся. Он улыбнулся мягкой, теплой улыбкой, которая немедленно заставила все внутри подскочить и сжаться, а ее дыхание остановиться на мгновение. "Едва ли я сон", - сказал он, и она могла услышать ту же самую улыбку в его голосе. Внезапно ее накрыла волна теплоты и она почувствовала как ее губы сами против ее воли сложились в ответную улыбку. . "Я помню тебя …", она шептала, осознавая что это была правда. Это было абсолютно необъяснимо, но бесспорно верно. Он вздрогнул, и его улыбка и его взгляд внезапно стали печальными, когда он медленно ответил ей: "Нет, не помнишь..." Дыхание вновь перехватило, понимание вторглось в ее разум и отразилось в глазах, от этого невыразимая боль распространилась в ее груди, выжигая и распространяя огромную зияющую рану.. Она чувствовала внезапную потребность дотянуться рукой до его лица,чтобы удостовериться, что он был настоящим, в той степени насколько это было возможно, так или иначе. Но она не могла этого сделать, она не могла выпустить его мокрую рубашку из своих пальцев. Несмотря на то, что одна его рука держала ее за бедра,а другая, была обернута вокруг нее, оберегая и поддерживая, она все еще боялась, что, если бы она отпустила его, он исчез бы, и она немедленно вернулась бы назад в воду. "Я помню …", настояла она в отчаянном ропоте, чувствуя себя абсолютно в этом уверенной. Она не понимала, как, но она знала его. «Тогда скажи как меня зовут?..» попросил он все с той же печалью в глазах, но еще теплеющей нежной улыбкой на губах. Боль в ее сердце увеличилась после понимания, что она абсолютно не имела понятия кто он, как его зовут,заставляя панику глубже проникать в ее израненное сердце; она видела, как сияние опять начинало окружать его фигуру . Она наконец расслабила пальцы, потребность дотронуться него была сильней, чем свой страх перед потоплением. Она была убеждена, что, когда ее пальцы коснутся его щеки, заденут его щетинистую кожу, и его имя вернется. Все вернется. Он вернется... Ее рука так и не коснулась его, когда она проснулась. Оливия не помнила его. Она опять свернулась в пастели прижав ноги к груди, только теперь эта сильная боль не была связана с кошмаром... Второй сон. На следующую ночь, она тонула, не сопротивляясь своему кошмару, позволяя воде заполнить все вокруг. Она испытывала странное чувство уверенности, память о последнем сне медленно возвращалась к ней, и она надеялась, что он появится снова. Прошло меньше минуты, когда она почувствовала его, почувствовала, что его руки окружили ее, вытягивая их на поверхность, лицом к лицу на сей раз. Она вдохнула полной грудью, когда почувствовала мягкий воздух ночи на ее лице. Обе ее руки, обхватили его плечи, чтобы удержаться, когда она отбросила голову назад, чтобы сделать глубокий вдох. Когда их взгляды встретились, ее опять переполнило чувство теплоты, которого ей не хватало все эти долгие годы. Никогда она еще не чувствовала себя и настолько запутанной собственным разумом и настолько уверенной. Прежде, чем он мог сказать слово - или прежде, чем этот сон мог закончится, она протянула руку, то что она не успела сделать в прошлый раз, коснуться его лица стала для нее потребностью. Ее пальцы наконец коснулись его щеки, и кожа там, чуть выше его щетины, была столь же мягка, как она предполагала. Или возможно это не было сном, а скорее воспоминанием, тем, что она помнила. Она искала в своем разуме отголосок его имени, ну, хоть что-то, она была настолько уверена, что этого прикосновения хватит чтобы вернуть его ей... вернуть навсегда... потому что это было ей нужно. Это было ее единственным желанием, она уже давно ничего так не желала... Этого прикосновения было мало, чтобы вспомнить его имени, но достаточно, чтобы она вновь ощутила себя живой. Она была целой внешне, но не внутренне, но теперь, теперь все было хорошо. Это ощущение усилилось, когда она закрыла глаза все чувствуя прикосновение ее руки к его лицу, это почему-то заставило ее сердце сжиматься. «Где ты так долго был?» прошептала она. Он открыл глаза снова, его радужные оболочки, определенно были куда темнее чем прежде, хотя они были светлее чем небо над головой или вода под ними. Прикосновение его рук казалось ей более интимным, хотя их тела не были прижаты друг к другу, но расстояние между ними было небольшим. Их ноги продолжали двигаться в воде поддерживая их на плаву и порой ее тело на краткий миг встречало его, и она ни в малейшей степени не возражала против этих прикосновений. "Что ты имеешь в виду?" тихим шепотом переспросил он, хотя у нее было чувство, что он знал точно, что она имела в виду. "Эти кошмары были у меня много лет," ответила она. "Почему ты появился только теперь?" На самом деле она хотела спросить 'я чувствовала твое отсутствие всю мою жизнь, где ты был?' И она могла видеть в его глазах, что он понял. "Я знаю, что это похоже на … годы," сказал он мягко, почти извиняющимся тоном. "Но я ушел не так давно … возможно, всего несколько недель назад". Это вообще не имело никакого смысла. Одна вещь, в которой она была уверена, состояла в том, что это чувство одиночества и пустоты, было внутри нее столько, сколько она себя помнила. Как она не могла заметить годы, когда она не зная его, инстинктивно скучала по нему каждый день своей жизни, до тех пор пока не увидела его лицо. Увидела и осознавала, что это только сон? Вместо того, чтобы попросить объяснения, она любовалась им обводя кончиками пальцев его лицо, ее пальцы перемещались, почти сами собой, мягко прослеживая его висок,и наконец придавая ее ладони чашевидную форму; чувство его небритой щеки против ее ладони было жалящим , но оно было слишком знакомым как и все в нем. Вдалеке снова грохотал гром на сей раз ближе; ни один из них не заботился об этом. "Почему ты ушел?" Она шептала вместо этого, и он тяжело сглотнул; она смотрела как его кадык, судорожно перемещался вверх и вниз, и снова закрыв глаза, он мягко покачал головой. Он был явно неспособен ответить, или возможно он не мог дать ей ответ, который она хотела бы услышать. Когда он вновь открыл глаза, он не ответил на ее пристальный взгляд, отвлеченный чем-то, что он увидел в воде. Ее глаза упали на цветок, который плавал около них. Ее пальцы оставили его лицо, крепко сжимая его плечо другой своей рукой, и она подняла цветок, держа его между ними. Он был словно только что бережно срезан с клумбы, капельки воды блестели на его гладких лепестках как драгоценные камни или... слезы. "Мне всегда нравились тюльпаны," сказала она , почти загипнотизированная его видом. "Особенно белые." "Я знаю," сказал он мягко, и она вновь подняла взгляд на него. Он больше не смотрел на цветок. "Он приплыл с того берега. Там есть поле."Он говорил это с уверенностью, но естественно никакого поля увидеть она не могла. Когда она отвела взгляд, чтобы просмотреть, она могла разобрать слабый свет, более далекий, более белый чем тот, который окружал его, когда он ей приснился впервые. Это не имело никакого смысла. Но это был сон в конце концов, и что казалось странным она ясно помнила об этом факте. Она была абсолютно уверена, что не было никакого берега в этом особом сне. Но не так давно, она даже не догадывалась, что в ее кошмаре была поверхность кроме этой удушающей воды... Но что не оставляло ее, так это понимание чрезмерной реальности происходящего. Она была сейчас и здесь с ним рядом, в его объятьях, с белым цветком в руке. Вдруг ей всем сердцем захотелось поплыть туда, на берег, и увидеть это поле. Оно словно звало ее. "Мы можем поплыть туда?" Она задавала этот вопрос вслух, почти мечтательно. Там, на этом поле она получила бы свои ответы, она была уверена в этом. Уголком глаза она увидела, что он медленно покачал головой, и она пристально посмотрела на него. "У нас нет времени," сказал он просто, печаль читалась в его голосе, ее след отражался и в его глазах, и это было достаточно чтобы напугать ее. Она открыла рот, чтобы сказать его имя, и она уже чувствовала, что сейчас должно произойти. Но вместо этого ее глаза открылись, открылись в темноте ее спальни и неприветливости ее пастели. Она попыталась держаться за свою мечту, за тепло, которое он излучал, или хотя бы за то чувство незаконченности, но одиночество уже заползало назад в ее грудь столь быстро что она уже ничего не могла сделать. Она вновь сжалась, вжимая лицо в подушку, и крича от беспомощности, но сон был утерян,все о чем она сейчас могла думать был белый тюльпан. Третий сон. Никто никогда не говорил, что будни агента ФБР ноша легкая. Часто бывало так, что Оливия не спала сутками, неделями, а ее способность сопереживать, довершала начатое. Но теперь сон для нее стал не просто временем, когда она могла отдохнуть, расслабиться, сон стал ее душевной потребностью, рядом с ним она дышала, жила и только во сне она могла увидеть его, коснуться. Третья ночь и третий сон. Она едва пыталась бороться с разъяренными водами, когда они продолжали крутить ее вокруг, выбивая воздух из ее легких и затягивая ее, глубже и глубже. Прежний ужас накатил на нее с той же силой, хотя подсознательно она понимала, что он приплывет и спасет ее как два предыдущих раза. Она знала, что на него можно положиться, никогда в своей жизни она не могла так сказать ни об одном человеке из своего окружения. Но этот мужчина с пронзительным голубыми глазами стал ее опорой, ну, и пусть что только во сне. Каждый день после пробуждения и до вечера, она жаждала его, когда она погружалась в свои мысли и закрывала глаза, только почти физическое ощущение его кожи под ее руками помогало справиться с ужасными мигренями. Вдруг безнадежность пронзила ее сердце. А что если он не приплывет? Что если она больше никогда его не увидит? Нет она не могла этого допустить. В голове всплыл образ резервуара с соленой водой, стоящий в лаборатории Уолтера. Те воспоминания наполнили ее отчаянием, наполнили ее голову видениями, и заполнили ее сердце чувством ошеломляющей ностальгии. Это было абсолютно непостижимо, потому что она никогда не испытывала ничего подобного. Она помнила запах соленой воды, темный бак и сильные, теплые руки вытаскивающие ее из забытья. Эти сильные руки прижимали ее крепко к теплой груди. Он был реальным, после совмещенного сна с Джоном, он был тем единственным за что она держалась, чтобы вернуться тогда. Она ждала его. И хотя она никогда не просила о помощи, она не могла не верить в его возвращение, тогда вся ее жизнь теряла смысл. Она испытала знакомое чувство бессилия, но следом пришло облегчение, когда она ощутила теперь знакомый захват его рук вокруг нее, чувствовала его тело позади себя, когда он твердо схватил ее и оттолкнулся ногами от воды, чтобы вытащить их наверх. Когда ее тело прорвалось через поверхность точно так же, как это было в первый раз, одна из ее рук, инстинктивно потянулась позади нее, чтобы обхватить его за шею, когда ее голова откинулась на его плечо, хватая воздух. Она чувствовала его пальцы на ее лице, мягко отодвигая влажные пряди волос, вытирая воду от закрытых век, щек, и полуоткрытых влажных губ. Когда его рука наконец остановилась чуть выше ее груди, ее дыхание окончательно сбилось, она положила свою вторую руку на его и их пальцы переплелись. Она не открывала глаз сосредоточившись на прикосновении его рук, на давлении его тела сзади, на ощущении его пальцев под ее рукой, его мерном дыхании на ее щеке. Она чувствовала самую странную смесь облегчения и боли. "Я сожалею, Оливия," прошептал он против ее кожи. Ее сердце казалось перестало биться, поскольку она поняла, что это был первый раз, когда она услышала, что он сказал ее имя вслух; звучание ее имени из его уст было волнующим и восхитительным. Она повернула голову так, что теперь была ее очередь прижать ее лицо к его шее, дыша еще глубже чем прежде, заполняя свои легкие его горячим ароматом. Она чувствовала себя опьяненной его запахом, который был невероятно ясен несмотря на то, что он был столь же насквозь промокшим, как она была. "Пожалуйста, не извиняйся …", сказала она мягко, и его рука, обхватывающая ее талию, сжалась крепче, вжимая ее тело в его плоть, словно пытаясь стать с ней единым целым; ее собственная рука напряглась на его шее, пытаясь прижать его ближе. "ты спас мою жизнь …" Она почувствовала, как он вздрогнул всем телом, как сорвалось его дыхание, и она поняла, что не имела ни малейшего понятия, что в ее словах вызвало у него такую реакцию. Она наконец открыла глаза, и ее пристальный взгляд немедленно натолкнулся на колеблющееся сияние, исходящее от берега; он казался куда ближе чем в предыдущий раз, и ее жгучее желание плыть туда захватило ее снова. Он словно прочел ее мысли, чуть отодвинувшись он переместил ее так чтобы она была чуть позади его. Теперь его тело не согревало ее и она тихо простонала, огорчаясь из-за того, что лишилась столь приятного ей физического контакта. "Держись за меня," сказал он просто, направляя ее руки, она поместила их вокруг его шеи, и когда он поплыл, она держалась за него. Она отпустила его только тогда, когда они почти достигли берега, волны сами несли их с непринужденностью, и они позволяли воде направлять их, его рука нежно сжала ее. Она закрыла глаза снова, испытывая странное спокойствие несмотря на то, что совершенно недавно эта спокойная вода пыталась утопить ее, поглотить в свои пучины, но сейчас она слишком ясно чувствовала его руку, только теперь за столько лет отчаяния, боли, одиночества и тоски, только сейчас она чувствовала себя в безопасности. Когда они наконец достигли земли, она чувствовала песок под собой. Она открыла глаза, несмотря на то, что она знала, что они найдут здесь, она была почти уверена, что они будут в середине пустынного пляжа. Но ее глаза немедленно упали на шелковистый белый тюльпан, мягко колеблющийся около ее лица, светясь тем же самым слабым сиянием, который она видела на расстоянии. Она немного приподняла голову, чтобы оглядеться и увидела, что они были полностью окружены цветами; должно быть их были сотни, каждый из них был столь же красив и чист как тот, который она держала в руке. И каждый из них сиял мягким, теплым светом окружающим их двоих на этом одиноком берегу. Она мягко улыбнулась ему, в его глазах загорелся огонь, движения его были еле уловимы и стремительны, в мгновении ока он уже нависал над ней. Теперь их тела были еще ближе, одна его нога была между ее ног, удерживая свой вес на локтях над ней; их лица были в нескольких сантиметрах друг от друга, она чувствовала как капельки воды стекали с его лица на ее. Все внутри сжалось и задрожало, а внизу живота словно порхали тысячи бабочек, когда ее глаза встретились с его горячим взглядом, который лишил ее возможности концентрироваться на чем-либо еще кроме него. Она чувствовала его теплое тело нависшее над ней в нескольких сантиметрах. Она не могла игнорировать растущий огонь, в нижней части живота, чувствуя опаляющее ее тело желание, чтобы он прижался к ней ближе; она чувствовала как кровь быстрее побежала по венам, а кожа нагревалась изнутри несмотря на то что оставалась влажной, и она знала, что его сверкающий пристальный взгляд и тепло его тела были причиной этого. Его глаза опустились от ее лица вниз по ее телу, ей казалось, что он мог сжечь ее своим жадным взглядом. Впервые ее пронзил жуткий интерес узнать, что в этом странном сне было на ней, она приподняла голову и опустила глаза. То что она увидела заставило ее удивиться: на ней было длинное белое платье, которое намокнув стало почти прозрачным, тут и проявилась явная нехватка нижнего белья. Белая ткань бережно огибала все изгибы ее нежного женского тела, вот как раз этот факт и не заставлял ее смущаться, ни в малейшей степени! Она была озадачена самим платьем. Она не носила платья... Поднимая взгляд, она встретила его глаза, и он сказал, словно читая безмолвный вопрос в ее лице: «Это твое подвенечное платье, Оливия», - сказал он низким полушепотом; то что происходило в его глазах было неописуемо, но неразборчивая буря чувств, отразившаяся в них заставила ее дрожать под ним. "Я никогда не была замужем", - прошептала она не думая. Она вспомнила про обручальное кольцо от человека, которого она нежно любила когда-то. Ради спасения которого она вытащила Уолтера из психиатрической больницы. Она любила Скотта, но даже он не мог заполнить пустоту внутри ее души, а этот незнакомец мог. Она точно знала, что с ним она была бы на самом деле счастлива, но он не был реальным... Это был лишь сон... "Я был женат", - сказал он, и его голос стал еще ниже, и еще тише, его глаза наполнила боль и ее сердце сжалось, почти физически ощущая его страдания. Она не понимала, что значили его слова. "Это бессмыслица," сказала она ему чуть нахмурившись, теперь борясь со своей потребностью положить руки на его рубашку. "Это имеет смысл для меня," ответил он, и она опять почти физически ощущала печаль в его словах. "Я старше, чем я выгляжу," сказал он мягко. "Я жил жизнью, которую ты никогда не будешь знать, Оливия". Неспособная больше бороться с собой она положила руку, слегка касаясь его щеки, чувствуя воду под кончиками ее пальцев. Она позволила себе неосмотрительно потеряться в глубине его родных глаз. "Мы в моем разуме?" спросила она, потому что это было единственным объяснением почему он мог контролировать ее сон. Он улыбнулся и его улыбка показалась ей одновременно и развязной и горькой... "Я думаю, что ты удерживаешь меня в нем сама." последовал тихий ответ, его пальцы запутались в ее волосах "Ты не отпускаешь меня". Она тоже улыбнулась ему, проводя одной рукой по его груди, осторожно прослеживая пуговицы его белой рубашки. Она поняла, что белая рубашка и белые брюки были его свадебным костюмом. "Как это было?" спросила она мягко, ее пальцы начали аккуратно расстегивать первую пуговицу на его рубашке. Они услышали раскаты грома, они были слишком близки на сей раз,словно непосредственно над ними. Она ненавидела этот звук, понимая теперь, что это было знаком скорого окончания сна. Они хотели игнорировать наступающий шторм, потерявшись в глазах друг друга. "Как было что?" прошептал он, подняв одну руку он аккуратно положил ее на тонкую ткань платья нежно двигая рукой и лаская тело под ней. Чувство его рук на ней было больше, чем просто волнующим. "Свадьба," ответила она, расстегивая вторую пуговицу, и позволяя своим пальцам осторожно дотрагиваться до горячей кожи его груди. Ей нравилось, как его тело реагирует на это простое прикосновение, легкая дрожь прошла через все тело, и он опустился на нее, придавливая тяжестью своего горячего тела. "Брак". Зависая над ней на одном локте, его рука, лаская возлюбленную повторяла изгибы ее талии и бедра оказавшись в непосредственной близости к падлу ее платья, прикосновение его пальцев к ее коже обжигало. Она не возражала, хотя бы потому, что его прикосновения были через чур знакомыми. "Это было красиво," сказал он ей мягко, он нежно обвел большим пальцем ее пухлую нижнюю губу, заставляя ее рот чуть приоткрыться, его взгляд с диким голодом впился в ее губы. "Ты были красивой невестой, и прекрасной женой." Ее дыхание перехватило, она хотела сказать, что это он был красив. Ее пальцы так же обвели его губы. Возможно, она и не обладала фактическими воспоминаниями о нем, но она могла поклясться, что знала его; она знала его душу; как и ее, его душа была разбита и встревожена, но она была прекрасна. Она все еще задавалась вопросом, как кто-то как он мог полюбить такую как она. Поскольку действительно не было никакого сомнения в том, что он любит ее. "Действительно ли мы были счастливы?" спросила она с любопытным, но трогательным, почти детским шепотом. Он закрыл глаза, наконец снижая лицо, прижимая свой лоб к ее. "Оливия …" он произнес ее имя, как будто это была самая болезненная вещь, которую он когда-либо говорил, и она запустила свои пальцы в его волосы, чувствуя слезы, колющие глаза, как будто его боль проходя через нее, выходила через ее слезы, словно они были единым целым... "Я помню Вас …", шептала она против его губ, и это было похоже на мольбу. Конечно, она помнила его; она помнила эту боль, которая шла с любовью рука об руку, настолько сильно, что все остальное было не важным, незначительным. Она знала, что, пока они были разлучены, когда она не спала, она была потерянной, слабой и разбитой. Он поднял свою голову, чтобы взглянуть в ее лицо и увидел отражение собственного отчаяния в ее прекрасных зеленых глазах. "Как меня зовут?" выдохнул он, и она открыла рот. Несмотря на то неописуемое чувство , которое она испытывала всякий раз когда старалась вспомнить его имя, которое казалось уже на кончике ее языка, она не могла его сказать... Лишь слеза скатилась по ее виску, когда она проснулась в черной комнате, всхлипывая в темноте. Ее сердце разрывалось на множество кусочков, она была одна в комнате. Она больше не могла даже кричать. Четвертый сон. Гнев. Когда она обнаружила себя снова окруженной водой, после такой долгой разлуки! Она не спала последние трое суток, а значит не видела его... Она с яростью боролась, тем не менее, потому что она знала, что поверхность была там, чуть выше ее, или возможно под нею. В чем она была уверена, это в том, что он был рядом. Думая об этих снах, она не могла понять, что безумнее, ждать каждой ночи, чтобы увидеть его или безумие это ее жизнь без него?! Она никогда не позволяла обстоятельствам взять верх над ней, насколько странными или непреодолимыми они ни были. Жизнь,казалось, любила сбивать ее с ног и отнимать у нее что-то, что становилось для нее дорогим время от времени, но Оливия не сдавалась. Она знала его, она жаждала его, нуждаясь в нем. Факт, что она казалась обреченной только мельком увидеть его, лишь в своих сновидениях длившихся не так долго, и это сводило ее с ума. Она нуждалась в ответах. Прежде всего, она нуждалась в воздухе. В этом диком бою против бушевашего океана она абсолютно не заметила его появления, пока он не был возле нее, и их столкновение было куда более сильным чем все другие. Она прекратила бороться, как только она почувствовала, что ее кулаки оказались прижаты к его груди. На это раз она не хотела ни на секунду выпускать его из своих рук, даже не стараясь отклониться, она прислонила лоб к его, когда ее рваный кашель вырывался из ее горла, с силой прижимая его крепче, обхватывая ногами его талию, стараясь слиться с ним воедино. Он отплатил ей той же монетой, одна его рука плотно обхватила ее талию и тесно прижала к его телу, а другая с голодной жадностью прижала ее бедра. Все вокруг них казалось было против их воссоединения, казалось сама природа ополчилась против: море оставалось сердитым и громким, волны сильные и неукротимые, били с огромной силой, вынуждая их прижаться друг к друг теснее, чтобы остаться вместе, небо над их головами рычало с надвигающейся грозой. Когда дыхание стало легче и менее болезненным, она могла поднять обе руки, обертывая руки вокруг его шеи, спутывая пальцы в его влажных волосах. На этот раз она чувствовала себя разбитой, и сердитой и обезумевшей одновременно. Но самым сильным чувством был испуг, она сильнее всего боялась потерять его и остаться наедине с бушующим вокруг штормом. Он был ей нужен, без него она погибнет. В этом она была уверена. Она открыла глаза и отстранилась от него лишь для того, чтобы встретить его взгляд. Ее мучал вопрос, на который она не могла найти ответ. "Что ты сделал?" спросила она его, даже не пытаясь скрыть боль, которая поглощала ее,съедала изнутри, добираясь до самого дорогого, до ее души. Когда он не ответил ей, она снова прижала ее лоб к нему "Что ты сделал?" Что бы он не сделал он не хотел ей про это говорить, очевидно он чувствовал ответственность за ее раздражение, за ее одиночество и боль. Но она также знала, что он был умным человеком, и что он не будет рисковать всем, если бы у него не было очень серьезных причин. Он наконец отстранил свое лицо от ее и открыл глаза, чтобы смотреть в ее глаза. "Я сделал выбор," наконец признался он. "Какой выбор?" переспросила она, раздраженно, едва ли удовлетворенная этим ответом. Потребность назвать его по имени была невероятно сильна в тот момент, и тот факт, что она все еще не могла вспомнить этого, только разозлил ее сильнее. "Какой выбор может заставить кого-то исчезнуть?" "Тот который позволил бы тебе жить," яростно выпалил он, гнев теперь пылал и в его глазах. Но его лицо смягчилось, как только он произнес эти слова, она шокировано смотрела на него. Он опустил свою голову, пряча лицо в ее шею, и она чувствовала, его глубокий вздох, прижимая ее еще крепче, почти мучительно. "Ты ушла, Оливия …", бормотал он против ее кожи, и она плотно закрыла глаза, чувствуя соленый запах океана вперемешку с его опьяняющим ароматом. Ее снова заполнили слезы, которые не были в полной мере ее слезами. Она словно лишь выражала его чувства, плакала тогда, когда он уже не мог "Ты умерла и бросила меня …" Она сглотнула комок подкативший к горлу, качая головой в знак понимания, небо начало плакать вместе с ней. "А теперь ты ушел и бросил меня," с силой выдавливая из себя каждое слово, с горькой жалостью в голосе сказала она, сквозь слезы, теперь смешивающихся с дождем. "Ты думаешь, что это справедливо?" Он поднял лицо вглядываясь в нее, она видела в них еще свежую рану потери, она не могла больше смотреть в эти глаза и опять прижалась к его голове. "Я чувствую огромную зияющую дыру в своей груди …", шептала она в его губы. "И я даже не знаю почему." "Мне очень жаль …", он протянул руку и нежно положил на щеку возлюбленной "Ты, как я предполагал, не пострадала от этого. Я, как предполагал, исчез из твоей жизни." Это заставило ее немедленно вновь открывать глаза, чтобы пристально посмотреть на него, ее эмоции казалось бушевали не с меньшей силой чем буря вокруг них. "Ты хочешь, чтобы я забыла тебя?" она спросила его. "Если это происходит только в моей голове, то я могу это сделать. Я делала это прежде." Она немедленно пожалела о сказанном, но было поздно. Она даже не представляла, сколько боли принесли эти ее слова. Она знала, что он понял о ком она говорила. Но ведь в конце концов его не было там, когда она осталась наедине с болью, когда Джон умер, с воспоминаниями преследующими ее. Или был? Я надеюсь ваш парень стоит этого... Его голос словно звучал внутри ее головы, как воспоминание... Он был, он не мог не быть! Это его руки вытаскивали ее из того резервуара, это к нему она прижималась, из последних сил хватаясь за реальность. Он был... "Я не хочу, чтобы ты забывала меня," в конечном счете прошептал он ей в ухо, одна из его рук, теперь медленно перемещалась по влажной ткани ее платья. "Но я понял бы, если бы ты выбрала этот путь. Просто забыть меня". Она даже не знала, плакала ли она еще или это капельки дождя лили по ее щекам. Она не могла … позволить ему уйти. Это стало физически невыполнимой задачей. Она отстранила его лицо от своей шеи, ей нужно было посмотреть в его глаза. Она никогда не смогла бы дать ему уйти. Даже если бы решалось чья жизнь будет сохранена, его или ее, она пожертвовала бы своей ради него. Она чувствовала, как болезненная, дрожащая улыбка появилась на ее губах, поскольку новые вспышки и воспоминания внезапно вторглись в ее голову и проскользнули в ее сердце. Она преподнесла свои руки к его лицу и тихо качнув головой, сказала: "Я не могу забыть тебя. Я хочу тебя помнить. Я хочу помнить, почему я пересекла Вселенные ради тебя." Она знала почему, возможно она не помнила обстоятельств, но она знала свои мотивы. Она путешествовала через миры, чтобы вернуть его, потому что он не принадлежал тому миру. Он был там чужим. Но не здесь, по крайней мере не рядом с ней. Она была тем, что удержало его здесь. Возможно она могла сделать это снова, вернуть его. Он был слишком реален, чтобы быть просто сном или воспоминанием: она могла чувствовать щетину на его лице, задевающую нежную кожу ее ладоней, могла чувствовать давление его пальцев на ее спине, когда они двигались, могла чувствовать плоть и кости его тела прижатого к ней. Только его пристальный взгляд мог заставить все остальное исчезнуть, как будто у него была власть заставить целый мир исчезнуть. Они вновь достигли берега, только цветы теперь не издавали того теплого сияния. Природа вокруг них бушевала, небо рвалось на части, океан с силой врезался в берег. Он нес ее на руках подальше в глубь острова, прижимая к груди как некую ценность. Прямо сейчас его глаза были почти столь же темными как бурное ночное небо. "Помни меня," сказал он ей тем низким голосом, который вызвал в ее теле крупную дрожь. Он опустил ее на мягкую траву и лег рядом. Его рука обвела ее лицо от виска до подбородка, она не могла удержаться и положила свою руку поверх его руки, прижимая крепче, стараясь запомнить. Он опустил голову и коснулся ее губ своими, прикосновение было мимолетным, нерешительным, но она больше не могла ждать. Она боялась что больше может его не увидеть, больше всего на свете она не хотела сейчас просыпаться... Когда он замер возможно на секунду, не больше, перед тем как поцеловать ее снова, она не могла вытерпеть даже этой секунды вдали от него. Теперь она его поцеловала, ее поцелуй был совсем другим, он был требовательным, страстным и сжигающим. Она заражала его своей страстью. Он отвечал ей нежностью и лаской. Его рука теперь блуждала по ее телу, обводя грудь сквозь тонкую ткань платья, спускаясь ниже пока не остановилась на внутренней стороне ее бедра. "Помни меня, Оливия." Новые раскаты грома и вспышки молний, заставили расстояние сократиться между ними еще больше. Она дрожала всем телом и прижимала его к себе крепче чтобы он не исчез, что конечно произойдет, но только не сейчас... Она целовала его так, словно это был не первый поцелуй, а до него были сотни, тысячи таких же. Она запрокинула голову, когда его поцелуи опустились к ее шее и увидела лишь мерно покачивающуюся листву деревьев над ними, словно никакого шторма и не было, словно этот мир был создан для них, а они друг для друга. Она больше не могла ждать, у них было мало времени, она хотела запомнить его, всего, в мелких подробностях. Она отстранила его, но лишь на краткое время, он словно читал ее мысли. Через пару минут они оба были без одежды. Сердце бешено колотилось в ее груди, его руки сводили ее с ума, потому что он знал, что ей было нужно, знал все ее желания и что ей нравилось больше всего. Поцелуи становились все более нетерпеливыми и голодными, но он медлил, ее тело дрожало в нетерпении. Он отстранился, чтобы взглянуть в ее лицо, и теперь она словно прочитала его мыли: "Я не боюсь. Я ничего не боюсь" . Он снова поцеловал ее, она была пьяна от его вкуса и запаха. Его руки продолжали бродить по ее телу, разжигая огонь, оставляя его тлеть, но когда он медленно провел по внутренней части ее бедер, надавливая на самую чувствительную точку ее тела, это стало похоже на пытку... Ее ногти с силой срезались в его лопатки, она тяжело стонала в его рот, он приподнял голову, чуть отстраняясь, мягкая улыбка сияла на его губах, можно было даже заметить чуть самодовольства в его глазах, но то что сияло в глубине прекрасных голубых глаз, заставило ее перестать дышать. Это была любовь, в этом не было сомнения. Она испугалась, когда он отстранился от нее, но она ошиблась, он не собирался уходить, а наоборот войти в нее в одном резком толчке, вжимая ее бедра в мягкую траву, следом она обвила ноги вокруг его бедер, не отпуская его, наслаждаясь заполненностью, которую он создал. Он точно подходил ей. Определенное отчаяние было в их движениях теперь, голод, пульсирующий глубоко и низко, захлестывающий их с головой. Она прижималась к нему настолько тесно насколько это было возможно, слезы непрекращающимся потоком лились из ее глаз, он целовал ее смахивая их, шепча слова утешения, любви. Но ей нужно было лишь одно, чтобы он вернулся, насколько тяжело это не было бы... И он обещал, обещал, что вернется. Облегчение и боль были сущностью всего сейчас, в мягкости его улыбки и в теплоте его глаз, в их тихой близости и глубокой связи. Все что ей надо было это до конца своих дней ощущать биение его сердца, слышать его неровное дыхание против ее шеи, чувствовать его кожу под своими ладонями, вздрагивающую и уязвимую. Она закрыла глаза, все вокруг сияло, но это не было похоже на экстаз, он вспомнила... "Меня зовут Питер …" у нее перед глазами был маленький мальчик, стоящий посреди поля покрытого тюльпанами и этот мальчик уверенно протягивал ей руку... "Питер …" прошептала она ему в ухо, на краткий миг он напрягся. Он продолжал двигаться в ней, поднимая голову, чтобы посмотреть на нее удивленным взглядом. И она, обхватив его лицо обеими руками, прошептала против его губ, как она уже делала однажды: "Вы должны вернуться, чтобы быть со мной …" "Помоги мне вернуться …", шептал он. "Помни меня утром, Оливия". Она хотела узнать, что это значило, но сон прошел. Ее тело горело от неудовлетворенного желания, с губ сам собой скатился жалобный, возбужденный стон. "Питер …" она шептала его имя в темноте ее комнаты.