Из огня да в полымя

Сидя во дворе у костра, пока отец носился между матерью и жарившимся мясом, Матвей смотрел на огонь. Всегда ненавидел семейные сборища; хотя бы потому, что семья уже давно не семья. Бросив взгляд на бывшую Сашкину жену и её очередного мужа — Юля как обычно притворно улыбалась, холодно рассматривая окружающих — Матвей передернулся от отвращения. Не успев отвести от Юли, наткнулся взглядом на её младшего брата Никиту, который вообще ничего общего не имеет с его семьёй! и рассердился еще сильнее. Все эти людишки, не первый раз за эту весну примчались сюда, чтоб, вынюхав побольше секретов, забить его матери голову всякими бредовыми сплетнями. Бесят! Не сумев подавить злобу, что волной поднялась в душе, Матвей отвернулся и посмотрел на расположенные на втором этаже черные окна. Она… сейчас не с ним. Жгучая ревность смешалась с ненавистью, и в памяти всплыли сдавленные стоны удовольствия, которые совсем недавно слышал из-за дверей комнаты брата: лучше бы он их никогда не слышал! Между Сашкой и его невестой все решено. Матвей сник, понимая, что как бы ни пытался, а развести их, чтоб забрать её себе — не получится. Когда Шура практически сразу после того, как вошла на кухню поговорить с Сашкой, вылетела оттуда пулей и пробежала вверх по лестнице: сжимая кулаки, в ярости что-то шепча, он еще имел маленькую надежду, которую вскоре безжалостно растоптала мать, сказав: «Она беременна. Ты ведь знаешь, что это значит?» Конечно же он знает! Не имеет права вмешиваться, если все настолько серьезно. Беременная женщина — не игрушка, и ломать жизнь нерожденного племянника или племянницы ему никто не даст. «Сашка постарался», — криво усмехнулся он стиснув зубы, и перевел взгляд на веселящихся девочек — дочерей Шуры. Они радостно подкидывали мелкие травинки в костер, которые сразу слизывал огонь, превращая в пепел. Глядя на это, он с тоскою подумал, что его внезапная симпатия почти такая же — мелкая и ничего нестоящая. Но он каждой клеточкой ощущал, что в пепел ей никогда не превратиться. Да. Он влюбился. Влюбился именно так, как никогда до этого ни в кого не влюблялся. Он чувствует это всем своим израненным и уставшим ждать чуда сердцем. Матвей закрыл глаза. Слезы душат так сильно, что хочется завыть в голосину! Почему? Ну почему жизнь к нему т-а-к не справедлива?! — Ух ты, а у вас весело! Услышав полный радости голос брата, Матвей скривился, думая: «Натрахался, кобелина!» — и стиснул кулаки. Мало ему всех этих заносчивых снобов, так еще и Сашкиной довольной рожей любоваться половину ночи?! Как вдруг раздалось еле-слышное, там же — за спиной: — Гитары только не хватает. Мгновенно встрепенувшись, он расплылся в улыбке и выпалил, оборачиваясь: — Я могу на гитаре!.. — и вмиг сник, пряча от брата свой взгляд, и тихо пробормотал: — Извини. Закусив губу, Матвей сразу сам себя укорил. Разве ему есть за что извиняться?! Ну понравилась. Ну влюбился. Да и вообще — Сашка сам виноват! Нечего было свою невесту одну оставлять! Мог ведь с собою её взять, но не взял же! Шура пошла к детям. Проводив её взглядом, он решил не затягивать с разговором, а потому, шагнув, приблизился к Матвею вплотную. — Никогда не думал, что придется защищать свою женщину от собственного брата. Холод слов проник в каждую клеточку, и Матвей отшатнулся. — Я… — Не оправдывайся. Внимательно вперившись в бледное лицо, Александр все старался понять: тот — боится его что ли? Хотя, может, оно даже к лучшему? Облизнув губы, Саша как можно небрежнее бросил с неприкрытой угрозой: — Продолжишь к ней подкатывать, и я забью на то, что ты — мой брат. Матвей сглотнул, прекрасно зная, что соперник из него — никакой. Да и Сашка… только кажется добряком, а на деле… С Юлькой встречался год, в гражданском браке те прожили два и в официальном еще год протянули, а потом разошлись. Навсегда. Так что… время покажет. Пусть вот так отступать не по-мужски и слишком трусливо, зато стратегически правильно: иметь во врагах такого человека — собственноручно самому себе проблем выше крыши создать. Сашка дышать спокойно не даст, пока свое не вернет, а вот если он сам её бросит… Собрав остатки гордости в кулак, Матвей, чтоб не потерять к самому себе уважение, ответил как можно спокойнее: — Решать все равно не нам с тобой, а ей. — Ты прав, — оскалился. — Решать только ей. Потеряв к младшему брату интерес, Саша повернулся к костру. Шура стояла у огня — счастливая и довольная. Такая родная и уютная, что защемило сердце. Подойдя, он привлек ту к себе за талию и прошептал на ухо:  — Я, кстати, тоже на гитаре могу, — и сразу осознал, что ради того, чтоб видеть её такой почаще, готов на очень многое. Её глаза не просто заблестели — засияли неподдельным счастьем. Обняв за шею, она повисла на нем, искренно улыбаясь. Крутанувшись вместе с нею, он поставил её и ласково заправил прядь волос за ухо, говоря: — Ну тогда я скоро вернусь. Отстранив от себя невесту, Александр подошел к отцу и, получив заветный ключик, быстрым шагом направился в дом, краем глаза замечая, как неотрывно Матвей наблюдал… наверное, именно за нею. Сжав ключ в кулаке посильнее, Саша заскочил на крыльцо. — Я смотрю, ты наконец-то нашел мамашку, которая согласилась родить тебе бебика. Он вздрогнул от неожиданности. Давно забыл этот голос и не желал вспоминать. Медленно развернувшись на сто восемьдесят, Саша небрежно окинул взглядом высокую худую женщину и сам у себя спросил, что же он такого в ней нашел когда-то? Надменная, расчетливая и вся какая-то мерзкая. Несмотря на всю внешнюю красоту его от неё почти тошнило. — И к чему ты мне это говоришь? — Да просто так, — держа в руках фужер с белым вином, Юлия, отпив маленький глоточек, блаженно закатила глаза. — Скучно тут у вас. — Так могла бы не приезжать. — Я очень люблю твою маму. Тепло улыбнулась она, показывая себя с той стороны, с которой он её не слишком хорошо запомнил. Саша развернулся считая разговор законченным и, сделав шаг, услышал: — Санечка, я желаю вам обоим счастья. — Да пошла ты, — пробубнил он тихо и, не оглядываясь, бросил: — Спасибо. Когда он возвращался назад уже с гитарой, Юля стояла все там же. Одинокая и спокойная. Вернувшись к костру, Александр, к собственному изумлению, увидел танцующих Матвея и Шуру, и подзадоривавшую их толпу. Половины этих людей он не знает. Вот такая у него странная семья: проходящие мимо люди становились её частью незаметно, вливаясь в общую массу. Принимали тут всех: бывших любовников, их братьев, сестер, родителей, знакомых их знакомых. Он долго не мог привыкнуть к подобному, но пришлось смириться. А сейчас он даже немного рад: именно из-за широты души родителей его девчонки приняты в члены этой огромной ненормальной семьи. Вот только он сам — по-прежнему не особо-то жалует все эти сборища. К тому же надеялся на тихие мирные — и безлюдные! — выходные в кругу семьи, но где там… всё, как всегда. Завертевшись во всей этой кутерьме он так и не сказал маме о своей просьбе. А теперь, после того, как все всё узнали, тихим семейным ужином вряд ли всё обойдется — Шура его убьет. Вздохнув, он присел на скамейку поодаль от костра и, проведя пальцами по струнам, закрыл глаза наслаждаясь. Очень давно не играл. В его семье обращаться с гитарой умеют абсолютно все. В настоящей семье: и мама; и Матвей; и, конечно, папа, который их всех научил; и самый старший брат. Интересно, где тот сейчас? Саша с любовью и особой нежностью ласкал инструмент пальцами, не замечая, как вокруг собираются слушатели и зрители. На плечи легли чьи-то руки, и он вздрогнул, но оборачиваться не стал: позади Матвей. Отклонившись назад, Саша закинул голову — брат улыбался своей детской широкой улыбкой, и на душе стало тепло — сколько бы ни ссорились, а музыка их всегда объединяет. Улыбнувшись в ответ, Александр встал и передал брату гитару. Тот благодарно склонился в благородном поклоне и, сев на его место, вмиг заиграл что-то красивое, затягивающее своим волшебством в неизведанный мир фантазии всех окружающих. — Саш, может, спать? Желая привлечь внимание, невеста робко коснулась его руки холодными пальцами, и он, выйдя наконец из оцепенения, осмотрелся. Начало светать. Толпа изрядно поредела, а Матвей все еще продолжал петь. Им редко выпадала возможность побыть вместе, поэтому сегодня Александр по-настоящему поразился. В свои двадцать пять Мотя является талантливым музыкантом, пишет отличные песни, сочиняет музыку и любит всех без разбору, за что он его отчитывал, когда мог, но Матвей лишь отмахивался, отвечая обычное: «Это моя жизнь — что хочу, то и делаю». — Да, конечно, — кивнул рассеянно он, поднимаясь следом за Шурой. Проходя мимо, Саша положил руку и похлопал Матвея по плечу со словами: — Спасибо за чудесный вечер, брат. Надеюсь, что на моей свадьбе ты будешь петь с таким же удовольствием, как и сегодня. Застыв на пару секунд, Матвей слабо улыбнулся и как можно ровнее ответил: — Конечно, брат. Обнимая полусонную Александру, Саша с сожалением двинулся к дому. От его взгляда не укрылись ни чуть дрогнувшие на струнах пальцы, ни в мгновение ока потухшие глаза… — Утром я поговорю с мамой, — тихо шепнул он невесте, — и мы уедем. — Хорошо, — покорно ответила Шура, прекрасно понимая, что никакие её капризы не изменят принятого им решения. Едва добравшись до кровати, они упали на неё — уставшие и продрогшие. Прижимаясь друг к другу в попытке согреться о горячее тело, касались кожи холодными руками, тихо попискивая, жмурясь и смеясь. Уютно устроившись в теплых объятьях, Шура успокоилась первая, и вскоре тихо засопела. Проснувшись ближе к обеду, Александр быстро вскочил и оделся. Шура даже не шелохнулась, продолжая чуть слышно посапывать. Он провел пальцем по её щеке. Коснулся губ. Прикрыв веки, вздохнул. Какие-то ничего незначащие и почти невинные прикосновения, а… заводит. Убрав руку, вышел из комнаты. Спустившись вниз, Саша заглянул на кухню. За столом, замершая в какой-то неестественно скрюченной позе, сидела мама. Достаточно приблизившись, он очень тихо её позвал. И, вмиг встрепенувшись, та натянула на лицо улыбку, но тут же опустила голову, говоря: — Да, Солнышко. С любовью обняв за плечи, он с упреком шепнул: — Не бережешь ты себя совсем. Вот теперь даже не знаю: имею ли я право тебя просить… — Конечно, имеешь. Что за глупости, — перебила она, выпрямляясь. — Для тебя я сделаю всё. Сев рядом, Саша немного помолчал, разглядывая маму. Какая-то она серая вся — неужели, с отцом поссорилась? — На прошлой неделе мы подали заявление в ЗАГС, — начал осторожно. — Ты уже смог её затянуть даже туда? — удивленно заморгала она. — Интересно, и чего тебе это стоило? — Тебе лучше не знать, — смутившись, он отвел взгляд. Опустив голову на сцепленные в замок руки, она засмеялась, с любопытством его разглядывая. — Кто этот незнакомец, сидящий передо мной? Ты же такой тактичный, воспитанный и нетерпимый к насилию. Неужели ты действительно морил её голодом и шантажировал? Саша поджал губы, а она мягко продолжила: — Невеста у тебя еще тот подарочек. Хотя не мне говорить, я сама не лучше. Твой папочка со мной тоже намучился. Ах, молодость, молодость, — пробормотала чуть посмеиваясь. — Ну хватит, блин, меня в краску вгонять, — буркнул он глухо и, пару раз кашлянув, продолжил: — Короче, через месяц у Насти будет день рожденье — одиннадцать исполняется, а спустя неделю у нас с Сашей роспись. Я бы сделал это раньше, но она наотрез отказалась от свадьбы в один день с рождением дочери. — Ну, в принципе, я её понимаю. — Словом, есть загвоздка: Саша не хочет большую свадьбу, а я устал ссориться и приехал за помощью, — посмотрел в глаза. — Поможешь? Я не настаиваю на городе. Можно сделать все тут. — Глупости, — отмахнулась она. — Тут можно и потом отпраздновать. Я все устрою, успокойся, — лукаво улыбнувшись, погладила его по руке. — Не хочешь оставить девочек тут на недельку? — Э-э-э, — растерянно заморгал. — Мам, это, как бы… совсем не от меня зависит. — А от кого же? Раздался позади наполненный смехом голос отца, но Александр, сжав под столом кулак и опустив голову, промолчал. — Да ладно, не дуйся: лопнешь ненароком, — похлопав по плечу, обошел его и вскоре, громко цокнув, приказал: — Выйди немедленно! Внутренне вздрогнув, Саша сразу же поднялся и быстро ретировался. Авторитет отца неоспорим в этом доме. Даже знать не желает, что между родителями вообще происходит. Перескакивая через ступеньки, он вбежал на второй этаж и, войдя в комнату, с порога раздевшись, забрался под одеяло поближе к теплому расслабленному телу, вмиг забывая обо всем на свете. Уткнувшись в темную макушку, Саша провел рукой по горячей груди, мгновенно возбуждаясь. Затягивать с удовлетворением собственной похоти даже не собирался. Возможность наслаждаться близостью, а не фантазировать, сидя в ванной — это еще одна причина, по которой он хочет поскорее жениться. Прийти с работы, завалиться в кровать и, вот так вот сжав в объятьях свою любимую женщину, ворваться в неё в любое мгновенье и таять от вседозволенности — разве есть на свете что-нибудь лучше этого? Близился вечер, Александра отправили отвезти некоторых гостей в близлежащий поселок и прикупить заодно что-нибудь из вещей для девчонок. Шура осталась дома. Она все никак не могла решиться на подвиг: вернуться назад в город с будущем мужем, но без детей — никогда их нигде не оставляла надолго, а тут просят на целую неделю! Хотя основная причина нежелания оставлять тут дочек крылась совсем в другом. Шура впала в настоящую апатию, представляя, что за секс-марафон Саша устроит ей без детей. Даже с ними в квартире приходилось несладко, а без них он её и спрашивать не станет. Один на один с таким страстным мужчиной она даже двух суток не выдержит, а тут — неделю! но никого её проблемы не заботят, потому как уговаривали на совесть все. Даже те самые дети, которых она холила и лелеяла всю их жизнь. Так и не дав ответ, Шура сбежала от настойчивых уговоров свекрови и смогла наконец-то добраться до холодильника. Взяв первый понравившийся графин с какой-то розовой жидкостью, она налила полный стакан и, восхитившись ароматом и сладким насыщенным вкусом напитка, выпила всё залпом. — Вот это номер, — тихо присвистнули где-то сбоку. Шура перевела взгляд к говорившему и оторопела: внутри разливается жар с оглушающей скоростью. Свекр стоял почти рядом, у стола, и как раз обнюхивал горлышко графина. Отступив назад на несколько шагов, она растерялась — начав двоиться, перед глазами все поплыло. — Что не так с этим соком? — плавно оседая, пролепетала она. — В целом — это не сок, а алкоголь, но очень крепкий. Я сам делал. В нем, кстати, градусов семьдесят, а ты целый стакан тяпнула и даже не поняла ничего… — Вкусный потому что. И сладкий, — прошептала, отключаясь, Александра. — Спасибо за комплимент, что ли, — негромко произнес Сергей, посмотрев на потерявшую сознание невестку. — Мде… Вот возись теперь тут… Осторожно взяв на руки и, поднявшись на второй этаж, он вошел в первую же комнату и, уложив на кровать, прикрыл Шуру одеялом. Потрогав лоб, огладил щеку тыльной стороной ладони и, улыбнувшись, пробормотал: — Да ты не волнуйся, скоро отпустит. Думаю, ничего с тобой не случится, — засунул руку в карман и, выйдя из комнаты, скривился. — Чего застыл? Не столб, поди — не вкопанный. — У меня встречный вопрос: какого ты забыл в моей комнате? — раздраженно выпалил Матвей. — Мы, кажется, договорились, что не будем устраивать сцен, пока гости в доме, но ты нарываешься первый. — Слушай сюда, недомерок, у тебя есть свой дом, вот и вали туда! Нехрен тут ошиваться с утра до вечера, да еще и ночевать, — отрезал Сергей, глядя на сына, и широко улыбнулся. — Я там тебе подарок принес, — кивнул на дверь и, вмиг став серьезным, холодно добавил: — Тронешь хоть пальцем — задавлю собственными руками. Матвей удивленно приподнял бровь и, войдя в комнату, сразу растерялся. — Ты совсем дебил что ли?! — зло пропел, оборачиваясь. — Да ладно, — отмахнулся он, прищуриваясь. — Скоро придет в себя и сама уйдет. — Как же я тебя ненавижу! Процедил сквозь зубы Матвей, сжимая кулаки, на что, улыбнувшись еще шире, отец, как всегда высокомерно, бросил: — Ты даже не представляешь насколько это взаимно, — развернувшись, сказал более тепло: — Да ладно. Я — реально, ошибся. Да и сидеть с нею тебя никто не заставляет. Иди к себе домой. Сашка скоро вернется: заберет. Оглянувшись, Сергей вздохнул. Гордый и строптивый, Матвей стоял, опустив плечи, и смотрел в комнату, как еще не брошенный, но осознающий, что скоро останется один, щенок. Он отвел глаза, сожалея о своей оплошности. Матвей действительно влюбился… Но всё равно не верится, хоть состояние сына и убеждает в правдивости его чувств лучше всяких слов. Не повезло ему. Но, может, хотя бы сейчас до этого оболтуса дойдет, что в жизни все возвращается, как бумеранг? Никогда не понимал, ка-ак в его семье вырос такой толстокожий ублюдок. Может он, как отец, сделал что-то не так? может и сделал, но… в очередной раз переосмысливая жизнь — ковыряться в собственных ошибках ему хочется меньше всего. По крайней мере — сейчас. Сдержав отеческий порыв поддержать сына, Сергей сильнее сжал кулак в кармане, говоря: — Ладно, я ушел. Просто, не натвори глупостей, — спустился на первый этаж и скользнул в столовую. Налив себе настойки в стакан, он воровато осмотрелся и, убедившись в собственном одиночестве, пригубил горячительную жидкость, наслаждаясь и смакуя вкус. Затем сел за стол и, расслабившись, откинулся на спинку стула, всматриваясь в одну точку. Не то, чтоб он действительно ненавидел, просто Матвей, как стал самостоятельным, превратился в натуральный отброс общества. Наркотики, секс, музыка — настоящий подростковый бунт, превративший их с Верой жизнь в реальный ад. Он невольно содрогнулся, вспомнив бесконечные вереницы брошенных девчонок и их родителей, которые стремились урвать кусок побольше от его кровно-заработанных, и, отпив еще глоток, закрыл глаза. Именно тогда они переехали в этот дом. Восемь лет уже. Хмыкнув, Сергей встал и, допив остатки, решил пройтись до кабинета. Нет, там ему делать нечего, просто захотелось убедиться, что всё в порядке. Матвей сидел посреди комнаты и старался смотреть куда угодно, только не на кровать. В принципе находиться тут его, действительно, никто не заставляет. Его коттедж находится напротив — он может в любое время уйти, но в своем доме практически не живет: пишет там музыку. Скользнув по порозовевшей щеке взглядом, он заволновался. Прошло уже двадцать минут, а Шура в себя так и не пришла. — Дверью ошибся, козел старый. Так я тебе и поверил, — процедил сквозь зубы. В следующее мгновенье в дверном проеме появилась ненавистная рожа. Он сразу набычился, глядя на отца, а тот посоветовал: — Раз она тебе так мешает, отнеси её в ту комнату, где ей и положено быть, тоже мне проблема. Или, прикажешь, мне с нею возиться? Тут же пропал из поля зрения, и Матвей, ни о чем не думая, сразу же ухватился за возможность прикоснуться к желанной женщине. Встав со стула, он поднял ту на руки, к собственному удивлению отмечая, что Шура совсем легкая, хоть и выглядит немного полненькой. Или, может, это его мозг не совсем правильно оценивает ситуацию? Выйдя в коридор, прижимая к себе ношу крепче, чем нужно, Матвей каждой клеточкой наслаждался, чувствуя жар тела, вдыхая запах, слушая дыхание, и как ни старался, а радость задушить в себе совершенно не мог. Подойдя к соседней комнате, он открыл дверь и вошел. И вот, остановившись у самой кровати, понял, что выпустить Шуру из рук не так-то просто. Совершенно неохота терять её тепло и расставаться. Переборов себя, Матвей стиснул зубы и начал плавно опускать её на постель. Сладкие мгновения оказались такими крошечно-короткими, что он готов проклясть тот миг, когда так необдуманно ухватился за предложенную отцом идиотскую затею… Точно! Это все отец виноват! Всю жизнь он над ним издевается и подтрунивает! На смену нежеланию расставаться в груди зародилась слепая ярость, но не успел Матвей как следует разозлиться и отвлечься от Шуры, как та вдруг крепко обвила его шею руками. Матвей зажмурился. Теплота чужого тела скользнула вдоль торса. Но последней каплей стало другое. Закинув ноги, Александра обхватила ими его талию и, обдав ухо горячим дыханием, прошептала, касаясь кожи влажными губами: — Не бросай меня одну. Пожалуйста. Он уставился на неё. Даже не удосужилась открыть глаза. Просто прильнула — мягкая и такая… доступная. Напрочь отбило чувство самосохранения. Сжав упругие ягодицы ладонями, он тихо заскулил, утыкаясь носом в шею. Все тело пронзило насквозь лишающим мыслей дурманом, и даже совесть, вопящая в груди фальцетом, что Шура — невеста брата, который его просто убьет за неё, не смогла заглушить бешено стучащего сердца. Аромат желанной женщины, забив нос, снес крышу окончательно, и Матвей, споткнувшись, сел на кровать. Больше не волновали ни открытые настежь двери комнаты, ни начавшие вдруг отталкивать руки, ни широко распахнувшиеся удивленные карие глаза. Он желал обладать. Отобрать у всех и сломать, если надо. Главное хоть чуть-чуть заглушить разъедающее душу желание, которое его сводит с ума, как ему казалось, уже целую вечность. Вернувшись домой, дойдя до крыльца, Александр столкнулся с отцом и, растерявшись, сказал: — Ты же не куришь. — Я делаю вид, что многого не делаю, — отвернувшись, оперся о стену плечом и договорил: — Я не такой правильный, как ты наивно полагаешь, — замолчал, давая понять, что разговор закончен. Нахмурившись, Саша прошел через сени и, войдя в зал, прислушался. Где-то наверху Шура что-то быстро говорила, замолкала и снова говорила. И вдруг до него долетели звуки какой-то непонятной возни, а потом раздался звон разбившейся посуды, который отдался эхом в голове, так и не дав добежать до второго этажа. Вцепившись в перила, Александр застыл посреди лестницы. Снова все повторяется. Точь-в-точь как тот раз, когда она уходила. Да ч-т-о же это такое?! До уха донесся немного дрожащий голос Матвея. Тело вмиг будто оцепенело. Этот придурок, что — совсем страх потерял?! Прищурившись, Саша посмотрел на свои руки и, с трудом расшиперив пальцы, поджал губы. Какого он тут стоит, как истукан и никак не может с места сдвинуться?! — Хватит, я сказала! Заорала вдруг Шура, и он вздрогнул, прислушиваясь. — Последнее, что я помню, так это то, что пила сок на кухне. И там был твой отец. Мне стало плохо, а потом, словно в дурмане каком-то, я почувствовала ускользающее тепло и подумала, что так спокойно и уютно мне только с одним человеком. И это не ты! Забравшись на второй этаж, Саша наклонился, упирая ладони в колени — чувство, будто по густому киселю бежал, как угорелый. Ноги дрожат от напряжения и дыхание сбилось. Что надо сделать, чтоб окончательно вернуть себе способность двигаться нормально? Дойти-то осталось совсем чуть-чуть. Вот она, распахнутая настежь дверь. Почти перед самым носом… «Да что ж такое?» — прищурившись, он выпрямился и, размяв шею, вспомнил курящего на крыльце отца. Значит, это папа во всем виноват: снова нахимил что-то и бросил без присмотра! Начиная злиться, Саша клацнул зубами: «Не ожидал я от тебя такой заботы, папочка». Матвей снова что-то забубнил. — Руки свои от меня убери, сказала! Кое-как дотелепавшись до своей комнаты, Александр прислонился к стене. «Дай мне только отдышаться, сволочонок, я из тебя всю душу вытряхну!» Но тут по сердцу, как по-живому, резанул вопрос Матвея: — И что — у меня даже малейшего шанса нет? — Ты тупой или что?! Нет значит нет! Улыбнувшись, он закрыл глаза: Александра очень упрямая. Если приняла решение, то от своего не отступит. — Матвей, уйди, пожалуйста. Я сделаю вид, что ничего не было! — Шура чуть помолчала и добавила: — Но Саше я все равно всё расскажу. — Зачем? Хочешь, чтобы он рожу мне начистил? — зло отрезал Матвей. — Что с тобою делать — Саша пусть решает сам! — Правильная такая?! — Да нет. Не правильная. Просто я уже знаю, как дорого обходятся такие секреты, а потому не собираюсь начинать жизнь с любимым мужчиной со лжи и недомолвок! По ушам резанул громкий визг. Саша метнулся в комнату и, схватив брата за шиворот, отбросил его худое тело в сторону. Щелкнув суставами, развернулся и, наступая, глядя глаза в глаза, процедил: — Не опускайся в моих глазах еще ниже — уходи! — Она сама виновата! — Хватит! Я уже достаточно увидел и услышал тоже. — И что? — поднявшись, хрипло спросил Матвей и, оглянувшись, вжался спиною в косяк. — Ты сам сказал, что «с кем из нас» — решать только ей. Помнишь? — Помню. — Так почему же ты проигнорировал этот выбор? — Я… не знаю, — опустив голову, Матвей вышел из комнаты. Закрыв за ним дверь, Саша развернулся. Сидя на подушках, забившись в угол, Шура смотрела на него исподлобья и молчала. Вздохнув, он шагнул вперед, снимая с себя свитер, и, сняв, бросил его на стул. — Дети остаются до свадьбы тут, — безапелляционно объявил он, стаскивая с себя футболку. — Что-о?! — мгновенно взвилась она. Отбросив шмотку, Александр накинулся на Шуру так же быстро, как лангуст на раскрывшую свой капюшон кобру. Куснув за ухо, стиснул её крепко в своих объятьях и с издевкой произнес: — Или ты останешься тут вместе со всеми, или мы уезжаем прямо сейчас, вдвоем. Не переживай, на день рождение Насти мы приедем обязательно. Она обреченно всхлипнула и, прижавшись к горячему обнаженному торсу Александра, просипела: — Забери меня с собой. Счастливо засмеявшись, он нежно поцеловал её в губы, даже не задумавшись о том, что, возможно, их еще совсем недавно терзал другой…