Школа боли

- Гермиона, Гермиона, Гермиона!!! Посмотри-и-и, оно просто прекрасно! Всё, мне кажется, что я нашла то, что мне нужно! О, Мерлин, Мерлин, я никогда не видела такой красотищи! – повизгивала Джинни перед огромным зеркалом в магазине мадам Жюнсон. Темно-синее платье и вправду шикарно смотрелось на ней, выгодно оттеняя огненно-рыжие волосы и подчеркивая женственные формы. Гермиона устало присела на кушетку, вытягивая ноги. Они уже несколько неприлично долгих часов шатаются по всем этим магазинам, а толку ноль. Вокруг одна девушка за другой находили себе то, что нужно. Теперь вот и Джинни нашла, а Гермиона всё никак. Ничего не казалось ей достаточно подходящим. Обречённо расслабившись и опустив восторженные причитания Джинни на задний план, девушка лениво наблюдала за происходящим вокруг. Вот Пэнси Паркинсон торопливо перебирает в руках вешалки с традиционно-зелёными слизеринскими платьями и недовольно морщит свой аристократический носик. Вот сестры Патил рассматривают яркие цветочные заколки для волос, о чём-то громко переговариваясь. Вот мадам Жюнсон спешит с ворохом платьев из примерочной, намереваясь сбросить их за прилавок, чтобы потом развесить каждое по вешалкам. Гермиона неожиданно подскочила и бросилась ей навстречу: - Мадам Жюнсон, позвольте мне взять вот это платье! - Конечно, дорогая, только убедись, что это твой разм… - живо откликнулась хозяйка магазина, но не успела даже договорить. Но Гермиона уже летела в сторону примерочной, сжимая ворох ткани и кружев в руках. Джинни настороженно прислушалась к тишине в кабинке. - Гермиона? Ты там в порядке? Тяжелая бархатистая штора отодвинулась в сторону, и Гермиона сделала шаг вперед, счастливо улыбаясь. Джинни завопила и бросилась подруге на шею, радостно подпрыгивая. - Мерлин, какая же ты прекрасная! Ты будешь самой красивой! Так, теперь нам осталось найти туфли и заколки для волос! - девушка большим рыжим ураганом метнулась в соседний зал, оставив гриффиндорку задумчиво разглядывать себя в большое зеркало. Да, пожалуй, едва ли не впервые в жизни, она могла бы сказать, что действительно прекрасна. *** «1.01.1976. Все нормальные люди празднуют Новый Год среди семьи, родственников и любимых людей. Но, пожалуй, наша, так называемая «семья» как всегда стала исключением из всех правил. У нас даже ёлки не стоит, а об ужине я вообще молчу. Мать с очередным любовником заперлись в гостевой спальне и, похоже, даже не потрудились наложить Заглушающее заклятье. Омерзительно. Вообще не понимаю, как подобная женщина в принципе смогла стать матерью. И, о Великий Мерлин, она именно моя мать. Печально. Отца как всегда нет… Возможно, он снова кого-то грабит. Ха-ха. Или убивает. Ещё смешнее. Фу, и в кого я такая саркастичная? Пожалуй, стоит рассказать о себе с самого начала. О, пресвятые гиппогрифы, кого я обманываю? Едва ли кто-нибудь когда-нибудь прочтет этот дневник. Едва ли у меня когда-то будет тот, с кем я смогу этим поделиться. И едва ли я доживу до старости, чтобы перечитывать эти строчки из-за раннего старческого склероза. Вообще непонятно, зачем я завела эту глупую тетрадку? Пожалуй, подарю её Верджи, когда пойму, что дальше вести её не в силах. Ладно, Верджи, тогда это для тебя. Итак, меня зовут Сатина Маэва Бельятроно. Звучит неплохо, но будь проклят тот, кто распорядился, чтобы я родилась под этой фамилией. Да, дочь именитого лорда. Да, аристократка. Да, я завидная невеста в наших кругах. Жаль, что мало кто из этих наших кругов знает, что дома я мою полы наравне с домовыми эльфами и ношу старое-старое платье, в котором иголка, наверное, истыкала уже каждую ниточку. А ещё меньше людей знает, что воспитывает меня домовой эльф, уже вышеупомянутая Верджи. Мне уже шестнадцать. Образование... пфе, какое образование? Сначала меня обучала Верджи, но бедняжка сама едва могла читать и писать, поэтому я самоучка. Стыд и позор, но я уже привыкла, а моих прекрасных родителей это не беспокоит. Хорошо, что хоть комнату, называемую библиотекой, они заполнили до отказа из чувства престижа и традиций. Моя мать… я даже не знаю, кто это такая «моя мать». Она никогда не ухаживала за мной, я лишь наблюдала за её любовниками, сменявшимися один за другим. Она никогда не любила отца, а он был слишком слеп, ну или слишком влюблён в неё, чтобы замечать её измены. Мой отец - знаменитый лорд, занимающий высокий пост в Министерстве Магии, не любящий, на всё плюющий отец, который лишь бегает за моей матерью, и, та-да-да-дам, Пожиратель Смерти. Сейчас он в очередном рейде, в который его послал Темный Лорд. Отец его просто боготворит. Не знаю, откуда вылез этот самый Темный Лорд, но он явно умеет манипулировать людьми. Пожалуй, стоит спрятать эту книженцию получше, не дай Мерлин, если её кто-нибудь прочтет. Не сносить мне тогда головы. Кажется, вернулся отец. Снова пьяный, как тысяча чертей. Слышу, как он матерится в холле. О, мать затихла, интересно, куда на сей раз она спрячет своего любовничка. Пора убираться отсюда, пока мне…» «15.01.1976. Перечитала то, что написала в прошлый раз, и убедилась, что я зря завела эту книженцию. Хотя бы потому, что я реально должна защитить её самыми сильными заклинаниями. В прошлый раз я едва успела спрятать её под ковер и отделалась лишь несколькими подзатыльниками и обзывательствами от отца. Ну, это нормально. Забавное ощущение мнимого собеседника рядом с тобой из-за этой писанины успокаивает. Я так редко вижу людей, кроме отца и матери, что мне порой кажется, что я в один прекрасный миг разучусь разговаривать. Сегодня мыли с Верджи Западный Холл и нашли сундук с бальными платьями моей матери. Я померила одно. Ха-ха, это было очень весело, я такая нелепая в этом платье. Верджи сказала, что это платье моя мать надевала на свой Выпускной Бал. Мне это показалось полной безвкусицей, не знаю уж, что тогда была за мода. Сегодня планирую начать изучать окклюменцию, натыкалась уже на описание этой науки не раз, и вот, наконец, дошли руки. Это странно, но очень болят ребра. Как будто меня что-то распирает изнутри. И горят ладони. Порой так хочется их расчесать, что чуть ли не до крови. Не раз уже жаловалась Верджи, она обеспокоена и проверяет меня каждый день различными диагностическими заклинаниями, но каждый раз я оказываюсь здоровой. Вчера упала в обморок. Может быть, это проклятие какое? Хотя кто меня мог проклясть, тут же никого нет? Надо тоже полазить в библиотеке, может быть узнаю симптомы». Женщина захлопнула книгу и нежно провела забинтованной ладонью по потрепанному коричневому переплету. Порой она радовалась, что забрала её с собой, а иногда ей хотелось швырнуть её в камин через всю комнату и злорадно наблюдать, как сморщиваются и тлеют старые страницы. «Соберитесь, мисс Фантини, у каждого своё прошлое. Принимайте своё со смирением и лучше побеспокойтесь о своем будущем, оно у вас откровенно неприглядное», - ехидно прошептал внутренний голосок, заставив Корделию запустить ладонь в растрепанные волосы и чуть сжать их у корней. Она помнила, как маленькие ручки заботливой домовихи мыли ей голову ароматным шампунем. Слезы беззвучно прочертили две дорожки по щекам. Бесполезно что-то говорить, потому что от прошлого никуда не убежишь. Оно будет преследовать тебя вечно, если только кто-нибудь не побалует тебя Обливиэйтом. «2.02.1976. Пишу со странной непостоянностью. Рассказала Верджи о том, что завела дневник. Как я уже и думала, она посоветовала мне спрятать его туда, где никто не найдет. Окклюменция понемногу продвигается. Похвастаюсь, но я даже могу сказать, что продвигается очень хорошо. Вчера смогла держать Верджи аж семь с половиной минут, уж не знаю, насколько она мне поддавалась. Вечерами развлекаюсь тем, что выдумываю себе десяток разных самых странных блоков: например, лабиринты из Плотоядной Искримиды, три сплошных ряда из вервольфов и циклопов, бетонные стены с замурованными в них костями иерехонских ведьм. По праву, иерехонские ведьмы считаются самыми злобными, может быть это кого-то и удержит. Но мне пока очень сложно удерживать эти блоки. Верджи сказала, что порой мне удается делать так, как будто мое сознание исчезло. Или ускользнуло куда-то в сторону. Пока не понимаю, что она имела в виду. Посмотреть бы на это со стороны. По поводу моей странной болезни ничего найти в библиотеке не смогла. Подошла к матери, но она сказала, что я, цитирую: «Зажравшаяся девка, которая выдумывает разные нелепости ради того, чтобы вытребовать с родителей, которые горбатятся на неё всю жизнь, побольше денег». Не поняла, при чём тут деньги. Едва сдержалась, чтобы не засмеяться ей прямо в лицо. Ладно, посмотрим, что будет дальше. Пока всего несколько обмороков, это же не смертельно. С другой стороны, если и смертельно, то все переживут». «17.02.1976. Черт, измазала страницу в крови. Гадость какая. Отец вернулся из рейда с плохими новостями, и Темный Лорд его хорошенько наградил. Кажется Круциатусами. И, кажется, несколькими режущими, но я не очень поняла, что это вообще такое, потому что от обычных режущих кровь не сворачивается на ране, как будто её запекали над камином. Отец ввалился в поместье вдрызг пьяный и почти без руки. Меня хорошенько вырвало. Сейчас я уже успокоилась, но не до конца понимаю, что я пишу и зачем я вообще это пишу. Да, в колдомедики мне точно подаваться не стоит, я едва не сползла в обморок только от вида прилипшего рукава мантии. Глупая дура, бросилась к отцу, а он смог достать меня ногами, теперь пошевелиться больно. Очередной раз доказывается, что не лезь, куда не просят, пусть со всем разбираются сами. Попыталась с матерью уговорить его дать обработать руку, но он только потребовал еще бутылку огневиски и запустил в мать Авадой. Не знаю, как она увернулась. Не знаю, за что отец так поклоняется этому Волан-де-Морту. Судя по газетам, он наделал немало шуму по всей магической Британии и не отличается особой добротой и правыми целями». «10.03.1976. Только сегодня слезла наконец с кровати. Три дня назад колдомедик сообщил отцу, что руку надо немедленно удалять, поскольку пошло магическое заражение из-за того, что не обработали рану изначально. Отец снова надрался как свинья и почему-то решил, что виновата во всем я. Схватил плетку, с которой я катаюсь на лошадях, и набросился на меня. Верджи едва смогла удалить шрам через все лицо. Он гонял меня по комнате около получаса, потом вмешалась мать, не знаю зачем. Видимо, ей надоели мои вопли или из чувства эстетики. Так отец и ей наподдал и обозвал её «шлюхой». Наконец-то прозрел, видимо. И, что самое непонятное, я правда не знаю как это получилось… Я зажгла отца взглядом. Он реально запылал с ног до головы. А из его отрезанной руки посыпались личинки. Но стоило мне только отвести от него взгляд, как всё пропало, как ни в чем ни бывало. Изначально я подумала, что это стихийная магия, но рыдающая Верджи сказала мне, что это магия Иллюзий. Не знаю, почему она плакала, по-моему, это круто. После этого инцидента боль в груди совсем пропала. Теперь, раз я знаю, что это, надо начать искать информацию в библиотеке. Главное не попасться на глаза отцу, потому что шрам на спине Верджи свести не смогла». «20.03.1976. Выяснила, почему Верджи посчитала магию Иллюзий - проклятьем. Если я правильно поняла Ульриха Уэльского, то: «Плох тот, кто не познает великую магию Иллюзиониста по жизни, а получает его метку по рождению. Великий дар разрывает свой сосуд изнутри, ежели сосуд не озаботится своим познанием могущества. Но ежели сосуд достигнет успеха, нет ему равных ни среди магов, ни среди Богов, ни среди живых, ни среди мертвых». Звучит несколько устрашающе. Но, похоже, я, как «сосуд» достигла некоторых успехов: сегодня смогла внушить Верджи, как будто я стою в том самом платье матери, которое она надевала на свой бал. Забавно, стоит заняться этим поподробнее. Вчера ко мне подошла мать и заговорила со мной ласково-ласково. Я даже испугалась, что я такого натворила. Оказалось, что скоро у нас будет бал, и я должна буду не опозорить нашу семью. Признаюсь, на миг мне захотелось задрать юбку посреди бала или же напиться подобно отцу. Но я же хорошая девочка, хи-хи…». «30.03.1976. Завтра бал. Подобрали с Верджи мне платье. Оно такое светлое и воздушное, что я даже сидеть в нем боюсь, вдруг испачкаю. Мать принесла мне свои лучшие заколки и приказала Верджи сделать из меня самое прелестное создание на земле «и меня совершенно не интересует, как ты этого добьешься». Выглядела она при этом очень испуганной. Вечером подошел отец, дал мне пощечину ни за что ни про что и полчаса шипел про «великую честь, которую сам Темный Лорд оказывает нашей семье», поэтому завтра я должна быть ниже травы и тише воды. Из этого шипения я разобрала, что завтра Лорд посетит нашу скромную обитель. Ну ладно, поглядим на этого фанатика, потому что иначе как сумасшедшим фанатиком его и не назовешь. Второго апреля у меня день рождения, я стану совершеннолетней, и отец сказал, что на балу я познакомлюсь со своим будущим супругом. А вот это уже совершенно не смешно. Я ужасно волнуюсь». «31.03.1976. Хочется направить волшебную палочку прямо в себя и громко проорать «Авада Кедавра». Сейчас мне хочется просто умереть, сдохнуть подобно собаке, чтобы больше никогда не видеть того, что я увидела сегодня. Это был не бал, это была массовая казнь и посвящение в Пожиратели. Мой будущий муж сегодня принял Черную Метку и в качестве поклонения Темному Лорду убил двух невинных магглов. Его зовут Корморан Крэбб. Он ужасен, отвратителен и жесток. Та женщина так громко умоляла о пощаде, что я сама едва не бросилась умолять их отпустить её. Я рыдала несколько часов, поэтому сейчас очень болит голова. Отец заставил меня подойти к Темному Лорду на поклон, и я едва ни лишилась чувств, когда тот сходу попытался залезть мне в голову. Воландеморт очень удивился, когда у него это не получилось беспрепятственно, но по каким-то причинам добивать ментальной атакой меня на месте не стал». «5.04.1976. На следующее утро после бала, тренируясь в фехтовании с зачарованным рыцарем, который заменял мне учителя, врезалась в Темного Лорда. Пришлось падать на колени и просить прощения, потому что буквально вчера я наглядно посмотрела как он общается с теми, кто ему неугоден. Темный Лорд назвал меня «милое одаренное дитя» и сказал, что через месяц я выйду замуж за Крэбба и приму метку. От его голоса внутри все как будто сковывается вековыми льдами и меня трясет как спичку. Я не хочу так жить. Я не хочу замуж за этого ужасного человека, я не хочу принимать метку, я не хочу служить Лорду, я не хочу жить в этом доме, я в принципе не хочу жить. Ляпнула отцу, что в гробу видела я его Темного Лорда – едва увернулась из-под Круцио и на два дня загремела в подземелья без еды и без воды. Сейчас Верджи кажется притащила мне годовой запас еды и горячего какао. Что бы я без неё делала?». Корделия вытерла соленую дорожку с щеки и потерла смятую страницу, перепачканную кровью самого близкого ей существа. Она как сейчас помнила этот день, этот час, этот миг. Она до сих пор помнила свой дикий крик, полный ужаса. Помнила, как корябала эти несчастные две строчки сломанным карандашом. «8.04.1976. Отец убил Верджи. Хочу заставить его страдать так, как страдаю я. Я хочу убить его».