Прости меня

Вер­нувшись ча­са че­рез два пос­ле обе­да, Алек­сандр за­шел в зал и обес­по­ко­ен­но об­вел гла­зами ком­на­ту в по­ис­ках бу­дущей же­ны. Та си­дела в том же, что и вче­ра крес­ле у ка­мина, дер­жа в ру­ках чаш­ку. В ря­дом сто­ящем, что-то ув­ле­чен­но рас­ска­зывая, улы­ба­ясь и ак­тивно жес­ти­кули­руя, си­дел Мат­вей. Они стол­кну­лись взгля­дами все­го на се­кун­ду, и Са­ша, плот­но сжав гу­бы, во­шел в сто­ловую. Сра­зу за­мол­чав, Мат­вей опус­тил го­лову, пы­та­ясь по­нять, чем имен­но ему мог­ла пон­ра­вить­ся со­вер­шенно нез­на­комая жен­щи­на, но объ­яс­не­ний най­ти не мог. Ни­чего осо­бен­но­го в ней нет, во вся­ком слу­чае во внеш­ности, но… так силь­но хо­чет­ся, чтоб она пос­мотре­ла на не­го вновь. Так же, как в сто­ловой. Но что­ бы ни де­лал ста­ра­ясь прив­лечь вни­мание, а Шу­ра, ода­ривая ми­молет­ным тем­ным взгля­дом, тут же те­ряла к не­му ин­те­рес. — У те­бя кра­сивые ру­ки. Са­ша го­ворил, что ты в му­зыкаль­ной шко­ле учил­ся. На ко­го? — Пи­анист, — ма­шиналь­но от­ве­тил он Александре, не ве­ря собс­твен­ным ощу­щени­ям: её ме­лодич­ный го­лос эхом рас­сы­пал­ся по всем за­ко­ул­кам ду­ши. — По-онят­но, — от­хлеб­нув ос­тывший тра­вяной чай, по­мор­щи­лась она, зак­ры­вая при этом гла­за. — У те­бя,.. — Что? — при­от­крыв один глаз, с лю­бопытс­твом спро­сила Шу­ра. — Мне нра­вит­ся твой го­лос, — чес­тно приз­нался Мат­вей, ведь го­лос у неё и прав­да очень кра­сивый. — Прос­той у ме­ня го­лос, — от­махну­лась она и, под­нявшись, до­бави­ла: — Та­ких ты­сячи. Пос­мотрев в гла­за, Алек­сан­дра сла­бо улыб­ну­лась, а у не­го пе­рех­ва­тило ды­хание: ну раз­ве мож­но так смот­реть? слов­но ду­шу вы­вер­ну­ла на­из­нанку. И к-а-к толь­ко Саш­ка на­ходит сво­их осо­бен­ных лю­дей? Вок­руг бра­та с детс­тва со­бира­ют­ся по-нас­то­яще­му при­тяга­тель­ные и ин­те­рес­ные лю­ди… И толь­ко с вы­бором пар­тнер­ши для сов­мес­тной жиз­ни ему ни­ког­да не вез­ло. И вот слу­чилось. На­шел-та­ки. При­вез. По­казал… Шу­ра пос­та­вила чаш­ку на сто­лик. — Да ког­да он уже вер­нется?! — В сто­ловой, — про­из­нес Мат­вей и сра­зу захлопнул рот, но бы­ло поз­дно. За­улы­бав­шись, аб­со­лют­но счас­тли­вая, она быс­тро под­ня­лась и, про­бежав ми­мо да­же не по­чувс­тво­вала, как, схва­тив за юб­ку, Мат­вей по­пытал­ся её за­дер­жать. Заг­ля­нув на кух­ню — она же сто­ловая — Алек­сан­дра уви­дела нем­но­го сгор­блен­но­го же­ниха и, дой­дя, све­сила свои ру­ки пе­ред его ли­цом, за­тем упер­лась в ма­куш­ку под­бо­род­ком, пов­то­ряя лю­бимую Са­шину по­зу, и с неж­ностью спро­сила: — Как съ­ез­дил? — Нор­маль­но, — глу­хо от­ве­тил он. Мгно­вен­но пе­рес­тав улы­бать­ся, она нас­то­рожи­лась и впол­го­лоса по­ин­те­ресо­валась: — Что-то слу­чилось? — Нет, — отс­тра­нено про­из­нес. — Всё нор­маль­но. Сжав че­люсти, Александ­ра зло от­ре­зала: — Я что сов­сем ту­пая? О ка­ком «нор­маль­но» ты тут го­воришь? — уб­рав с его плеч свои локти, по­пыта­лась раз­вернуть к се­бе же­ниха, но не выш­ло. — Что за на­фиг, Са­ша?! Вер­тя го­ловой он все пы­тал­ся спря­тать­ся от её вни­матель­ных глаз, но Шу­ра ни­как не хо­тела от­ста­вать, и в ито­ге он, не вы­дер­жав, сдал­ся. Раз­вернув­шись об­нял и, при­жав­шись ще­кой к её жи­воти­ку, сип­ло вы­дал: — Я прос­то рев­ную до чер­ти­ков. В сто­ловой по­вис­ла ти­шина. Са­ша заж­му­рил­ся ожи­дая все­го че­го угод­но вплоть до не­воз­можно­го и са­мого слож­но­го воп­ро­са: «К ко­му?» Но ни­чего не про­ис­хо­дило. Шу­ра зас­ты­ла в его ру­ках и, ка­залось, да­же ды­шать пе­рес­та­ла. Обес­по­ко­ен­но под­няв го­лову он по­лучил по­щечи­ну, об­жи­га­ющую и очень силь­ную. Пол­ное гне­ва и ярос­ти ли­цо. Плот­но-сжа­тые гу­бы. И взгляд… тот са­мый, ко­торо­го он бо­ит­ся боль­ше все­го. Не­воль­но отс­тра­нив­шись, по­тер го­рящую ще­ку, мор­гая. — Ты че­го? — Ты ска­зал, что не от­пустишь, — про­шипе­ла она. — Ска­зал, что лю­бишь! И стол­кнув­шись с пер­вой же проб­ле­мой от­во­рачи­ва­ешь­ся от ме­ня! Иг­но­риру­ешь, от­малчи­ва­ешь­ся и зак­ры­ва­ешь­ся! Так вот ка­кая твоя лю­бовь?! Раз­вернув­шись Алек­сан­дра бро­силась прочь, бор­мо­ча на хо­ду: — Лю­бит?! Лю­бит он — как же! Да ка­кая, к чер­ту, лю­бовь? Я бы глан­ды выр­ва­ла, ес­ли б на моё по­зари­лись! По сло­гам прок­ру­тив в памяти про­из­не­сен­ные Шу­рой сло­ва, Са­ша рас­те­рял­ся. Не от­во­рачи­вал­ся он от неё. Прос­то. Сглот­нув, по­тер шею. А с че­го во­об­ще по­вел се­бя, как оби­жен­ный маль­чиш­ка?.. — А не­вес­та-то у те­бя тот еще по­даро­к. Раз­дался не­пода­леку нас­мешли­вый го­лос, и Са­ша по­вер­нул го­лову. Отец сто­ял сов­сем ря­дом, а он его да­же не за­метил. — Ес­ли ты так и бу­дешь тут ис­ту­каном си­деть — она те­бя, как пить дать, бро­сит. — С че­го ты это взял? Окинув от­ца взглядом Алек­сандр нах­му­рил­ся, как вдруг поб­ли­зос­ти проз­ве­нел на­пол­ненный осуж­де­ни­ем го­лос: — За­чем ты оби­дел ма­му?! Вздрог­нув он ос­мотрел­ся. При­жимая к гру­ди боль­шо­го плю­шево­го мед­ве­дя Ва­ля смот­ре­ла сво­ими ог­ромны­ми гла­зами пря­мо в его. — Ей страш­но и боль­но. Из-за те­бя! Оби­дел её? И чем это, ин­те­рес­но? Ну при­рев­но­вал. С кем не бы­ва­ет? Да и во­об­ще — рас­те­рял­ся. Мат­вей со сто­роны выг­ля­дел та­ким счас­тли­вым. И внут­ри… буд­то что-то щел­кну­ло. Алек­сан­дру он да­же не рас­смот­рел тол­ком и не мог ска­зать хо­рошо ли ей бы­ло, но Мат­вей… Его гла­за ис­кри­ли и лу­чились теп­лом и неж­ностью. Мо­тя улы­бал­ся, как иди­от: ши­роко и ис­крен­не — ни­ког­да его та­ким не ви­дел. Так силь­но за­хоте­лось сох­ра­нить это, что ра­зом за­был и о се­бе, и о Шу­ре, а зай­дя на кух­ню, прос­то впал в сту­пор: что де­лать? Вдруг Мат­вей ей пон­ра­вит­ся боль­ше, и она влю­бит­ся по-нас­то­яще­му? Он ни за что бы не стал ло­мать чувс­тва двух до­рогих сер­дцу лю­дей, по­это­му… А что — по­это­му? Ни­ког­да не со­бирал­ся её ко­му-то от­да­вать. Имен­но по­это­му и же­нит­ся. Околь­це­вать и взять под свою за­щиту на всю ос­тавшу­юся жизнь. Как по заказу в па­мяти всплы­ли про­веден­ные без неё две не­дели, и он по­холо­дел по­нимая, что твер­дая уве­рен­ность в том, что его чувс­тва все еще не вза­им­ны, оче­ред­ной раз сыг­ра­ла с ним злую шут­ку. Да раз­ве же не пле­вать ему дол­жно быть на то, кто в неё влю­бит­ся? Ведь по­ка Алек­сан­дра с ним и ни­куда не го­нит, она при­над­ле­жит толь­ко ему! Так ка­кого чер­та сра­зу же опус­тил ру­ки? Не­уже­ли не нас­тра­дал­ся еще, раз так и не по­нял, что нель­зя от­пускать то­го, кто нас­толь­ко до­рог сер­дцу. Как жить-то без неё соб­рался? Быс­тро вый­дя из кух­ни Алек­сандр по­дошел к лес­тни­це и, ус­ко­ря­ясь с каж­дым ша­гом все силь­нее, под­ле­тел к сво­ей ком­на­те. Дер­нул за руч­ку со всей си­лы, но дверь не ше­лох­ну­лась. Нах­му­рив­шись он пос­ту­чал. — Са­ша, от­крой, по­жалуй­ста. И поч­ти сра­зу, на­пол­ненное злостью и оби­дой, до­нес­лось в от­вет: — Да по­шел ты к чер­ту! Раз­вернув­шись, он об­ло­котил­ся спи­ной на дверь: ну да, глу­по на­де­ять­ся. Шу­ра так быс­тро не сдас­тся. Бо­лее то­го, по­ка он тут бу­дет тор­чать и уп­ра­шивать её от­крыть дверь, она ус­пе­ет так се­бя нак­ру­тить, что ни­какой свадь­бы не бу­дет! Мор­гнув он на­чал ли­хора­доч­но пе­реби­рать ва­ри­ан­ты, что по­могут по­пасть внутрь ком­на­ты. — От­крой, — поп­ро­сил в пос­ледний раз. В от­вет что-то ух­ну­ло об дверь, следом со зво­ном па­дая на пол — яв­но что-то стек­лянное. — Яс­но. Пой­дем в об­ход. Бе­гом спус­тившись по лес­тни­це Алек­сандр вы­шел на ули­цу и стал ос­матри­вать дом. Ос­та­лось толь­ко вспом­нить, ка­кие из окон ве­дут в его ком­на­ту. Он всё выс­чи­тывал, при­киды­вая пра­виль­ное рас­по­ложе­ние. Хорошо, что пос­час­тли­вилось вспом­нить — по­чему-то об этом сов­сем за­был — что в его ком­на­те есть бал­кон. Най­дя под­хо­дящий ва­ри­ант, по­шел за лес­тни­цей, ко­торая, нас­коль­ко он пом­нил, бы­ла где-то ря­дом с чер­да­ком. Взвол­но­ван­ный, он брел по тра­ве не под­ни­мая ног, и вско­ре спот­кнул­ся. За­путав­шись, чер­тыхнул­ся — чуть не упал. Все же на­шел ле­сен­ку. Ле­жала вдоль до­ма, на за­валин­ке. Очис­тив от тра­вы, под­нял ту на пле­чо и дви­нул на­зад, ста­ратель­но под­ни­мая но­ги по­выше, чтоб не за­путать­ся в оче­ред­ной раз, и заод­но не сва­лить­ся в ка­кую-ни­будь яму, ко­торых тут по­чему-то ока­залось ви­димо-не­види­мо. Дой­дя до мес­та Алек­сандр прис­ло­нил ле­сен­ку к бал­ко­ну. Да­же ес­ли Шу­ра его не впус­тит са­ма, вы­бить па­ру сте­кол и зай­ти внутрь не сос­та­вит тру­да, но бы­ло бы луч­ше, чтоб до та­кого не дош­ло. Ведь да­же ес­ли она уди­вит­ся и нем­но­го про­тор­мо­зит, то все рав­но ус­пе­ет уд­рать. Не­воль­но улыб­нулся. Шу­ра до­воль­но шус­трая, ког­да не на­до… Од­на­ко. Алек­сан­дра очень це­нит в муж­чи­не упорс­тво и же­лание ид­ти до кон­ца во всем. Сто­ит от­сту­пить хоть на мил­ли­метр от пос­тавлен­ной це­ли, и на её ли­це по­яв­ля­ет­ся снис­хо­дитель­ная улыб­ка. Мол, как в во­ду смот­ре­ла… Так что, ес­ли по­кажет всю свою ре­шимость, Шу­ра прос­тит его до­воль­но быс­тро. Нак­ри­чит, ко­неч­но, но это ерун­да. Глав­ное ус­петь заг­ла­дить ви­ну до то­го, как она нач­нет его не­нави­деть. Са­ша под­жал гу­бы. И по­чему имен­но сей­час, ког­да они так силь­но сбли­зились, он опять сот­во­рил ка­кую-то бес­прос­ветно неп­рости­тель­ную глу­пость? Вздох­нув, он на­чал мед­ленно под­ни­мать­ся. Сер­дце то бе­шено ко­лоти­лось, то за­мира­ло, чуть ли не ос­та­нав­ли­ва­ясь. Раз сту­пень­ка, два сту­пень­ка, три… Пе­реб­ро­сив но­гу че­рез пе­рила и заб­равшись на бал­кон, Алек­сандр от­ряхнул­ся и по­дошел к ок­ну. При­ложив ру­ки к стек­лу заг­ля­нул внутрь. Свер­нувшись в ко­мочек Шу­ра ле­жала на кро­вати, об­няв но­ги. «Дол­бо­ящер чер­тов», — обоз­вал он сам се­бя и, не же­лая тя­нуть вре­мя, да­вая Алек­сан­дре воз­можность убе­дить се­бя в ка­кой-ни­будь ду­рос­ти, про­тянул ру­ку к двер­ной руч­ке. На­давил вниз, и та… от­кры­лась! — Оп-па-на! — выр­ва­лось у не­го хрип­ло. Мгно­вен­но сев Шу­ра спус­ти­ла но­ги на пол, и он мет­нулся к ней без еди­ной мыс­ли. Тол­кнув на пос­тель, при­жал ру­ки к по­вер­хнос­ти и, усев­шись на бед­ра, при­давил Алек­сан­дру со­бой не поз­во­ляя ей улиз­нуть пря­мо из-под собс­твен­но­го но­са. За­тем скло­нил­ся и, от­пустив за­пястья, сжал в ла­донях её го­лову. — Прос­ти, — при­нял­ся пок­ры­вать по­целу­ями мок­рое от слез ли­цо, хо­тя это бы­ло до­воль­но неп­росто. Не ос­тавляя по­пыток выр­вать­ся Шу­ра вер­те­ла го­ловой, как не­нор­маль­ная, ста­ратель­но от­пи­хивая его от се­бя, хо­тя прек­расно зна­ла, что её тре­пыха­ния аб­со­лют­но ни к че­му не при­ведут. Сла­бо-улы­ба­ясь Алек­сандр засколь­зил по ко­же язы­ком, сли­зывая со­лоно­ватую вла­гу, а по­том ус­тре­мил­ся сле­дом за гу­бами. Жад­но впи­тывая в се­бя шум­ное, тя­желое ды­хание, он втя­гивал в рот то од­ну гу­бу, то дру­гую, но Шу­ра, соп­ро­тив­ля­ясь, сно­ва вы­рыва­лась, и он, ув­лекшись, про­дол­жал зах­ва­тывать в плен её рот сно­ва и сно­ва. Ус­тав бо­роть­ся за свою сво­боду, она уку­сила его. Ти­хо зас­то­нав Са­ша, став серь­ез­ным, жес­тко впил­ся в гу­бы, пол­ностью ли­шая Алек­сан­дру си­лы во­ли. Те­ло ох­ва­тила дрожь, паль­чи­ки на но­гах под­жа­лись са­ми со­бой, и Шу­ра пе­рес­та­ла по­нимать са­ма се­бя. Че­го же­ла­ет боль­ше? что­бы он прек­ра­тил и ос­та­вил её в по­кое, или что­бы до­бил­ся вни­мания? — Прос­ти ме­ня, — про­шеп­тал он сно­ва, ви­нова­то заг­ля­дывая в гла­за. — Прос­ти, иди­ота. Прос­ти, по­жалуй­ста. — Ты ду­ма­ешь, что из­ви­нил­ся, и всё нор­маль­но?! — упер­шись ру­ками в его грудь, вы­пали­ла Александ­ра. — Я те­бя сов­сем не по­нимаю! До­бива­ешь­ся ме­ня, в люб­ви приз­на­ешь­ся — ис­крен­ний та­кой. Сна­чала при­вязал к се­бе, — всхлип­ну­ла, — а те­перь, вы­ходит, бро­са­ешь? — за­кусив гу­бу, от­ве­ла гла­за, чтоб не раз­ре­веть­ся. — Прос­ти, — пов­то­рил­ся Са­ша, не зная, как пра­виль­но объ­яс­нить­ся. Ведь ес­ли бы с нею был не Мат­вей, а кто-то дру­гой — ни­ког­да бы так не пос­ту­пил. — Не бро­саю я те­бя и не со­бирал­ся ни­ког­да, — пог­ла­дил по ще­ке. — Тог­да что это бы­ло?! — сжав ку­лак, она всмот­ре­лась в его ли­цо. — Что, черт возь­ми, это бы­ло? — ра­зоча­рован­но скри­вилась, ког­да он от­вел взгляд. — Всё с то­бой яс­но, — про­шеп­та­ла глу­хо и гром­ко пот­ре­бова­ла: — От­пусти ме­ня. Мне боль­ше не име­ет смыс­ла тут на­ходить­ся! — Не име­ет? — вздрог­нув, он оки­нул её взгля­дом и ус­мехнул­ся: — Ну, ко­неч­но, не име­ет. Ты же с та­кой лег­костью выб­ро­сила ме­ня в прош­лый раз и еще сто раз выб­ро­сишь, и пле­вать ты хо­тела на то, что я бу­ду по­дыхать без те­бя! — По­дыхать? Да вро­де жи­вее всех жи­вых — не сдох за две не­дели! — воз­му­щен­но вы­палив, Алек­сан­дра об­лизну­лась и про­дол­жи­ла: — И даль­ше про­живешь. За­менишь ме­ня на ка­кую-ни­будь шлю­ху и раз­ни­цы не за­метишь! Са­ша заж­му­рил­ся пы­та­ясь за­давить на кор­ню за­рож­да­ющий­ся гнев. Не хо­чет он ссо­рить­ся с нею. — Да не нуж­на мне дру­гая, ведь я уже люб­лю — те­бя! — Са­ша, а ты уве­рен, что ты ме­ня лю­бишь? Мо­жет, всё де­ло в том, что те­бе по­коя не да­ет тот факт, что ты ме­ня ни­как за­во­евать не мо­жешь? Са­мо­уве­рен­ность по­шат­ну­лась, и спесь сле­тела?.. — Ты че­го го­родишь? — прер­вав, воз­му­тил­ся он хму­ро. — А ты раз­ве не пом­нишь, что ут­ром го­ворил? — окон­ча­тель­но об­ре­тая спо­кой­ствие, по­любо­пытс­тво­вала Алек­сан­дра. — Мы жи­вем с то­бой дос­та­точ­но дол­го для то­го, чтоб ты ус­пел ме­ня хо­рошо изу­чить и, тем не ме­нее… Всё рав­но сом­не­ва­ешь­ся во мне! — ус­мехнув­шись, ув­лажни­ла гу­бы. — Сом­не­ва­ешь­ся имен­но по­тому, что я до сих пор не ска­зала то­го, что ты жаж­дешь ус­лы­шать от ме­ня боль­ше все­го на све­те, — каш­ля­нув, пе­реве­ла ды­хание. — Са­ша, для те­бя сло­ва важ­нее чувств? Важ­нее то­го, что ты ви­дишь каж­дый день сво­ими собс­твен­ны­ми гла­зами? Слу­шая её ров­ный го­лос Алек­сандр вко­нец рас­те­рял­ся, ли­хора­доч­но со­об­ра­жая, к че­му она кло­нит. — Не по­нимаю… Что ты хо­чешь ус­лы­шать? — Я спра­шиваю, те­бе дос­та­точ­но пос­тупков, го­воря­щих о чувс­твах? — Ес­ли ты про то, что чувс­тва на­до до­казы­вать не толь­ко пос­тупка­ми, но и под­креп­лять сло­вами, то на­мек по­нят и пол­ностью ос­мыслен. Мне ма­ло ви­деть и ощу­щать, я хо­чу слы­шать! — О-о-о, не прош­ло и полго­да, а прог­ресс уже нали­цо! — на­мерен­но из­де­ва­ясь, Шу­ра зах­ло­пала в ла­доши. — А ре­жим бу­меран­га, ока­зыва­ет­ся, клас­сная вещь. Алек­сандр, на­супив­шись, раз­дра­жен­но бур­кнул: — Ты это сей­час о чем? — Вспом­ни на­чало на­ших от­но­шений, — прик­ры­ла ве­ки. — Ты ни ра­зу мне не ска­зал о том, что чувс­тву­ешь. Твер­дил толь­ко, как за­веден­ный: «Ты — моя, у ме­ня к те­бе все серь­ез­но». — И к че­му это? — Это и есть при­чина, по ко­торой я уш­ла от те­бя, — вздох­нув, Шу­ра уны­ло по­мор­щи­лась. — Ты на­деж­ный, серь­ез­ный, ис­крен­ний, но я дав­но не на­ив­ная ду­ра: кто я, а кто — ты? Ка­кая, в жо­пу, лю­бовь, что сме­ять­ся? Я не зна­ла, кем яв­ля­юсь для те­бя на са­мом де­ле, но боль­ше все­го ме­ня бес­по­ко­ил воп­рос: как на­дол­го? Ну ро­жу я те­бе ре­бен­ка. Год его грудью по­кор­млю, а по­том ты выб­ро­сишь ме­ня, как ис­поль­зо­ван­ный и от­ра­ботан­ный ма­тери­ал, и ку­да я пой­ду? — Я бы ни­ког­да… — Да зат­кнись ты! — вы­пали­ла она раз­дра­жен­но. — Не за­тыкай ме­ня — не зат­кнешь! — рез­ко оса­дил он её. — Ты же са­ма го­воришь, что не ду­ра. Не толь­ко я те­бя изу­чил, но и ты ме­ня то­же. Не­уже­ли ты до сих пор сом­не­ва­ешь­ся в мо­их чувс­твах? — О ка­ких чувс­твах ты все вре­мя рас­пи­на­ешь­ся пе­редо мною, Са­ша? — на­чиная сно­ва злить­ся, по­выси­ла го­лос она. — У нас все ссо­ры за­кан­чи­ва­ют­ся сек­сом! — А те­бя секс вмес­то ру­гани чем не ус­тра­ива­ет? Мы ведь не за­мал­чи­ва­ем ни­чего и все об­го­вари­ва­ем — спо­кой­но, без уп­ре­ков и кри­ков. И мне это нра­вит­ся, черт возь­ми! — Мне то­же нра­вит­ся, — приз­на­ла Алек­сан­дра, от­во­дя взгляд. — Я всег­да хо­тела иметь та­кие от­но­шения, — ув­лажни­ла гу­бы. — Са­ша, я быс­тро при­кипаю ду­шой к че­лове­ку, а рас­ста­ваний во­об­ще не при­ем­лю, по­тому что не­нави­жу оди­ночес­тво. Зна­ешь, как схо­дишь с ума, ког­да не с кем да­же по­гово­рить? — Знаю. — И все-та­ки ты му­жик — те­бе про­ще. Ты по­шел в лю­бой бар, там на­пил­ся и под­це­пил жен­щи­ну. Нра­вит­ся, не нра­вит­ся — пь­яно­му мо­ре по ко­лено, — про­из­несла она с го­речью. — А я по сво­ей во­ле ни­ког­да не раз­дви­ну но­ги пе­ред му­жиком, ко­торой бро­сит ме­ня на сле­ду­ющее же ут­ро. Я — жен­щи­на, я люб­ви хо­чу, а ме­ня да­же об­нять не­кому, не то, что за­щитить — не­нави­жу это! Ед­ва сдер­жи­вая сле­зы, она всхлип­ну­ла и, зак­рыв ли­цо ру­ками, про­дол­жи­ла го­ворить: — Зна­ешь, вот бы­ва­ет та­кое. Сос­то­ишь в от­но­шени­ях с че­лове­ком. На­еди­не — все за­меча­тель­но. Вид­но, что лю­бит, а при­ходя в ком­па­нию — на­чис­то за­быва­ет о мо­ем су­щес­тво­вании! — скрип­нув зу­бами, уро­нила на пос­тель ру­ку. — Не­нави­жу, ког­да тан­цу­ет с дру­гой. Ког­да улы­ба­ет­ся не мне. Я — не пус­тое мес­то! При­шел со мной, со мной и будь. Ина­че за­чем ты во­об­ще ме­ня с со­бою брал?! Хва­тая воз­дух гу­бами, она не­надол­го за­мол­ча­ла. Нет. Еще не всё. Её еще не от­пусти­ло. Она хо­тела го­ворить. Хо­тела выс­ка­зать свою боль хоть ко­му-ни­будь. Хоть как-ни­будь, но выс­ка­зать, по­тому что из­нутри ду­шило мно­гие го­ды… — А еще не­нави­жу, ког­да… Вот всё вро­де бы хо­рошо. И тут — при­сажи­ва­ют­ся на ухо и го­родят яв­ную чушь. Не­нави­жу, ког­да ве­рят не мне, а ко­му-то ле­вому и пос­то­рон­не­му! Ведь это зна­чит, что ме­ня не лю­бят! — всхлип­нув, вы­тер­ла зас­ти­ла­ющие гла­за сле­зы и про­дол­жи­ла: — Я всег­да за­мечаю, ког­да меж­ду мной и че­лове­ком, с ко­торым сос­тою в от­но­шени­ях, про­бега­ет хо­лодок. Мне так боль­но от это­го, что сло­вами не пе­редать! Тог­да я бе­ру се­бя в ру­ки и про­вожу гра­ницу меж­ду на­ми, на­чиная го­товить­ся к рас­ста­ванию. — Са­ша, толь­ко не го­вори мне… — Не сби­вай ме­ня с мыс­ли! — нак­рыв ла­донью го­рячий лоб, бо­ясь ос­та­вить на по­том и за­быть, она за­тара­тори­ла: — Я бы­ла то­бой оча­рова­на, а по­тому не по­нима­ла, что у на­ших с то­бой иде­аль­ных от­но­шений есть изъ­ян. По­ка мы за­пер­ты в изо­лиро­ван­ном ми­ре — все чу­дес­но, но мы жи­вем в об­щес­тве! Об­ще­ния с дру­гими людь­ми не­воз­можно из­бе­жать, — сглот­нув ско­пив­шу­юся во рту вла­гу, взя­ла се­бя в ру­ки. — Сказ­ка за­кон­чи­лась, и приш­ла по­ра ис­пы­таний, Са­ша. Толь­ко бла­года­ря пре­пятс­тви­ям мож­но уз­нать ис­тинную сущ­ность че­лове­ка, ко­торый на­ходит­ся ря­дом, — пос­мотрев на не­го, ус­мехну­лась, до­гова­ривая в гла­за: — Твоя лю­бовь имен­но та­кая, о ко­торой я меч­та­ла всю свою жизнь, но ког­да по­явил­ся твой брат — она рас­та­яла, буд­то её ни­ког­да и не бы­ло… Са­ша по­холо­дел: что она не­сет? — Что за ду­рац­кие вы­воды? — Они не ду­рац­кие. Се­год­ня всё, что ты де­ла­ешь, го­ворит о том, что те­бе на ме­ня пле­вать! — Объ­яс­нись по-че­лове­чес­ки! — Нач­нем с то­го, — на­чала те­реть гла­за, — что ты все ут­ро кор­чил из се­бя собс­твен­ни­ка! И ведь я, иди­оти­на, по­вери­ла те­бе! — от­ре­зала с оби­дой в го­лосе. — Как бы мне ни бы­ло ин­те­рес­но, а я ни с кем не под­держи­вала бе­сед. Си­дела вни­зу и жда­ла те­бя. Я ведь обе­щала, — каш­ля­нув, по­вер­нув го­лову, пос­мотре­ла в ок­но и впол­го­лоса про­дол­жи­ла: — Не спо­рю, я бы­ла не од­на. Мат­вей всё вре­мя кру­тил­ся ря­дом, но он — твой брат. Я ста­ралась быть веж­ли­вой: мы прос­то бол­та­ли ни о чем. Я как раз до­пила от­вар тво­ей ма­мы и по­дума­ла, что по­ра бы те­бе вер­нуть­ся, и, на­вер­ное, я это вслух ляп­ну­ла, по­тому что Мат­вей ска­зал, что ты уже при­ехал, — шмыг­нув но­сом, ув­лажни­ла гу­бы. — Об­ра­дова­лась, как ду­ра, за­хожу в сто­ловую, а ты там си­дишь, как в во­ду опу­щен­ный, и врешь про то, что все нор­маль­но… — пе­реве­дя ды­хание, она пос­мотре­ла Алек­сан­дру пря­мо в гла­за. — Зна­ешь, я ни­ког­да это­го не по­нима­ла. По­чему му­жики все та­кие лжи­вые? Ты же ут­ром ска­зал, что го­тов ме­ня зак­лей­мить, чтоб ник­то не пос­мел ко мне при­кос­нуть­ся, а бра­ту — мож­но? Вздрог­нув, Са­ша за­мор­гал. — Я прос­то рас­те­рял­ся. Он выг­ля­дел та­ким счас­тли­вым… — Да пле­вать мне, ка­ким он выг­ля­дел! Ты что го­тов от­дать ме­ня ему толь­ко по­тому, что он на ме­ня глаз по­ложил?! — Всё не так. — Для ме­ня все ров­но так, как я ви­жу! — вы­пали­ла она, сно­ва на­чиная злить­ся. — Ты при­ехал, уви­дел нас с Мат­ве­ем и вмес­то то­го, чтоб ок­ликнуть ме­ня, или по­дой­ти, по­цело­вать, предъ­яв­ляя и до­казы­вая свои пра­ва, ты по-ти­хому сва­лил и бро­сил ме­ня с ним од­ну! — вык­рикну­ла, за­дыха­ясь. — Сам же ут­ром ска­зал, что я бе­зот­казная, а днем ре­шил ме­ня млад­ше­му бра­ту по­дарить?! — Это не так, — про­шеп­тал, оп­равды­ва­ясь, он. За­цепив­шись за его ру­ку, Алек­сан­дра под­тя­нулась и, сев, за­лепи­ла ему по­щечи­ну. — Как это «не так», ес­ли так и есть?! — пе­рес­тав се­бя кон­тро­лиро­вать, вце­пилась в его ру­баш­ку и за­ора­ла: — А ког­да я к те­бе приш­ла, что ты, су­ка, сде­лал? Сос­тро­ил оби­жен­но­го влюб­ленного. Мол, я те­бя люб­лю, а ты ме­ня на бра­та про­меня­ла? — дер­нув за ру­баш­ку, скри­вилась. Сдви­нет она его с мес­та — как же! и за­шипе­ла, гля­дя в гла­за: — Дрянь ты са­мая пос­ледняя и кон­ченная на всей зем­ле! Как у те­бя, уб­людка, язык по­вора­чива­ет­ся про лю­бовь мне за­ливать и про­сить про­щенья?! — ут­кну­лась лбом в его грудь и сно­ва зап­ла­кала. Хо­тел бы­ло ус­по­ко­ить, но, опом­нившись, слез с бе­дер и, при­тянув Шу­ру к се­бе, креп­ко её об­нял. Так от­ча­ян­но хо­тел ус­лы­шать её «я люб­лю те­бя», что сов­сем за­был о том, что она ему го­ворит это каж­дые день и ночь, толь­ко не сло­вами. А те­перь еще и пос­ту­пил, как пос­ледняя ско­тина: не толь­ко ос­корбил, но и чувс­тва пре­дал. И ведь не дош­ло бы да­же. Из-за чего на ду­ше еще неспо­кой­нее и мрач­нее. — Прос­ти ме­ня, — про­шеп­тал хрип­ло на ухо, пог­лаживая спу­тан­ные во­лосы. — Я все по­нял… — Что ты там, нах­рен, по­нял?! — стис­нув ру­баш­ку, за­жимая в ла­донях еще и его ко­жу на гру­ди, вы­пали­ла зло Алек­сан­дра. — Я ду­мала, что встре­тила муж­чи­ну, ко­торый хо­тя бы рев­нуя, спо­собен за­щитить свою жен­щи­ну, а по­лучи­лось, что брат — до­роже! До­роже люб­ви, семьи, счастья, да­же до­роже собс­твен­но­го ре­бен­ка… Ты… Ты — та­кой же, как все… Хо­тя нет — в сто раз ху­же! — под­ня­ла го­лову и, пос­мотрев в гла­за, до­гово­рила: — Дру­гие хо­тя бы не кор­чат бла­город­ных и не да­рят на­дежд. — Я прос­то не по­думал. — Ког­да че­ловек де­ла­ет что-то не ду­мая — это и есть его сущ­ность. По­ра уже по­нимать та­кие ве­щи в тво­ем-то воз­расте! — под­жав гу­бы, опус­ти­ла го­лову. — Ес­ли бы ты не от­вернул­ся от ме­ня на кух­не, я бы да­же не по­няла, по­чему ты ко мне не по­дошел, ког­да вер­нулся, — про­из­несла впол­го­лоса. — Прос­то ре­шила бы, что ты нам ме­шать не за­хотел и, как пос­ледняя ду­ра, про­дол­жа­ла бы ве­рить в то, что я те­бе по-нас­то­яще­му до­рога. — Ты мне и так очень до­рога, Са­шень­ка, — при­под­няв под­бо­родок, неж­но ка­са­ясь, стал вы­тирать бе­гущие по её ще­кам сле­зы. — Неп­равда. От тех, в ко­го ве­рят и ко­го лю­бят — не от­во­рачи­ва­ют­ся, а ког­да бо­ят­ся по­терять, не ос­тавля­ют в оди­ночес­тве, — с пе­чалью на сер­дце про­шеп­та­ла она. — Я ду­мала, что ты по­нима­ешь, что ес­ли ос­та­вить лю­бимую жен­щи­ну без за­щиты и пок­ро­витель­ства, то ей обя­затель­но сде­ла­ют боль­но: за­мара­ют, рас­топчут, сло­ма­ют… Но ты, — скри­вила в ус­мешке рот, — собс­твен­ны­ми ру­ками под­тол­кнул сво­его бра­та к дей­ствию. По­казал ему, что те­бе все рав­но: поль­зуй­ся, ес­ли хо­чешь… — Да, бля, все не так! — Да от­пусти ме­ня!!! — зах­ри­пела она ло­вя воз­дух гу­бами и пы­та­ясь выб­рать­ся из его мед­вежь­их объ­ятий. — Ну боль­но же, Са­ша! Ты же мне реб­ра сло­ма­ешь! Мор­гнув, он тут же ос­ла­бил зах­ват, но не от­пустил — Шу­ра шум­но ды­шала, при­жатая к гру­ди, и мол­ча­ла. — Ког­да мы ста­ли вмес­те жить, я ви­дел, что нрав­люсь те­бе, и ду­мал, что на­ши чувс­тва вза­им­ны, по­это­му прос­то нас­лаждал­ся ни о чем не ду­мая, — Са­ша прик­рыл ве­ки, вспо­миная все. — А по­том ты встре­тилась с ка­ким-то му­жиком и уш­ла от ме­ня. — Это был мой брат, — вста­вила она хрип­ло, все еще пы­та­ясь от­ды­шать­ся. — Тог­да я это­го не знал, — бур­кнул он. — Я всю не­делю пил и от рев­ности с ума схо­дил: где ты, с кем ты — по­чему не со мной?! — скрип­нул зу­бами, ког­да вспом­нил её не­дав­ние сло­ва. — Вот ты го­воришь, что я с лег­костью най­ду те­бе за­мену и раз­ни­цы не за­мечу — да хрен ты уга­дала… — Да хва­тит за­ливать, ска­зоч­ник! — зло прер­ва­ла его Алек­сан­дра. — Прек­ра­ти ме­ня пе­реби­вать! — вы­палил Са­ша. Дос­та­ла сво­ими ком­мента­ри­ями! прям, подс­тре­ка­ет… Пос­со­рить­ся хо­чет что ли? Он нах­му­рил­ся и про­дол­жил рас­ска­зывать даль­ше: — Ког­да я уз­нал, что ты уш­ла не к дру­гому, а от ме­ня, то греш­ным де­лом на­чал по­доз­ре­вать, что ты прит­во­рялась всё вре­мя, но по­том по­нял, что до ма­раз­ма до­шел, — от­кашлял­ся и про­дол­жил: — Ког­да я заб­рал те­бя на­зад. Пом­нишь, ты еще бо­лела тог­да? — Ну помню. И что? — Так вот… Кх-кха-ха… Это бы­ли са­мые вол­шебные два дня в мо­ей жиз­ни: ты приз­на­валась в люб­ви ты­сячи раз, и я был бе­зум­но счас­тлив, — мор­гнув, Са­ша при­щурил­ся и с го­речью на­чал гром­ко выс­ка­зывать: — Но с тех пор, как твой жар про­шел, ты го­вори­ла все что угод­но. Ты мне нра­вишь­ся, я не хо­чу те­бя те­рять, ты до­рог мне, я те­бя обо­жаю, я хо­чу те­бя, я ску­чаю, но «я те­бя люб­лю» ты не про­из­несла ни ра­зу, а я за твое приз­на­ние, меж­ду про­чим, го­тов от­дать все, что у ме­ня есть. Да я, не за­думы­ва­ясь, чер­ту ду­шу от­дам за од­но твое «люб­лю», — ув­лажнив гу­бы, хрип­ло про­дол­жил: — Ты… вы­вора­чива­ешь ме­ня на­из­нанку: все­го — со все­ми пот­ро­хами! Вы­нуж­да­ешь го­ворить ве­щи, ко­торые я сро­ду не про­из­но­сил вслух, и… мне ни­чего не ос­та­ет­ся, как убеж­дать те­бя и пос­тупка­ми, и сло­вами в сво­ей ис­крен­ности. За­мол­чав, пе­ревел ды­хание и, не имея по­нятия, как пра­виль­но объ­яс­нить­ся так, чтоб Шу­ра не вос­при­няла все в шты­ки, про­дол­жил: — Са­ша, пой­ми: я те­бя очень ува­жаю. Твоя не­зави­симость мне нра­вит­ся боль­ше все­го. Я не всег­да по­нимаю те­бя, но за­то с то­бой ин­те­рес­но. Ты пот­ря­са­ющая во всех смыс­лах. Я, — сглот­нул, мор­гая, — по­нимаю, ты не обя­зана лю­бить ме­ня в от­вет толь­ко по­тому, что я в те­бя влюб­лен. Ты… мо­жешь выб­рать ко­го угод­но и уй­ти от ме­ня. Я… я не ста­ну те­бя дер­жать из собс­твен­но­го эго­из­ма и… От­пу­щу. — Ш-што? — при­под­няв го­лову, Алек­сан­дра всмот­ре­лась в гла­за. — Ты заб­лужда­ешь­ся, ду­мая, что я го­тов по­дарить те­бя бра­ту толь­ко по­тому, что он на те­бя глаз по­ложил. Од­на­ко я не ста­ну дер­жать те­бя, ес­ли ты его по­любишь и са­ма за­хочешь уй­ти. По­нима­ешь раз­ни­цу? — спро­сил ти­хо он, не от­во­дя взгля­да. — Да, — пе­рева­ривая ус­лы­шан­ное, она за­мор­га­ла. — Ес­ли ты ска­жешь, что лю­бишь ме­ня, я те­бя ни­ког­да ни­кому не от­дам. — Са­ша, это шан­таж. — Да пле­вать мне, как это на­зыва­ет­ся. Ты мне ни­како­го вы­бора не ос­та­вила! — Да ты и так зна­ешь, что я чувс­твую! — воз­му­щен­но вы­пали­ла Шу­ра. — А я ус­лы­шать хо­чу! Она под­жа­ла гу­бы, и он, ус­та­ло вздох­нув, про­из­нес: — Мне нуж­на стоп­ро­цен­тная га­ран­тия. — А лю­бовь га­ран­тий не вы­да­ет! — гру­бо от­ре­зала Алек­сан­дра. «У ме­ня то­же нет ни­каких га­ран­тий. Се­год­ня лю­бишь, а зав­тра за­будешь! Все эти приз­на­ния ло­ман­но­го гро­ша не сто­ят. Ишь ка­кой хит­рень­кий… га­ран­тий он за­хотел». — Я знаю, — улыб­нулся он, — ведь имен­но по­это­му сом­не­ва­юсь и не уве­рен в тво­их чувс­твах. И пос­коль­ку я же­лаю те­бе счастья… — Зат­кнись! Не ра­зоча­ровы­вай ме­ня еще силь­нее! — зак­ри­чала она, жму­рясь. — Не на­до убеж­дать ме­ня в том, что те­бе пле­вать на то, с кем я бу­ду счас­тли­ва! — час­то ды­ша, Шу­ра от­кры­ла гла­за и за­тара­тори­ла: — Я точ­но знаю, что ка­ким бы урав­но­вешен­ным и по­нима­ющим ни был че­ловек, от­пустить от се­бя то­го, с кем сос­то­ишь в лю­бов­ных от­но­шени­ях, лег­ко толь­ко тог­да, ког­да сте­пень ра­зоча­рова­ния дос­тигла апо­гея и чувств боль­ше нет, — всхлип­нув, опус­ти­ла го­лову. — Ес­ли те­бе все рав­но с кем я, лишь бы бы­ла счас­тли­ва, то вся твоя лю­бовь — ли­цеме­рие и ложь! Шу­ра да­же мор­гнуть не ус­пе­ла, как ока­залась рас­плас­танной на кро­вати. — Как же ты бе­сишь ме­ня вмес­те со сво­ей ло­гикой, — не да­вая ей го­ворить, за­шеп­тал он в по­целуй, ло­вя её ру­ки и пе­реп­ле­та­ясь паль­ца­ми. — Что ни ска­жу — все пе­ре­ина­чишь и в ито­ге по­вер­нешь про­тив ме­ня, де­лая мои же приз­на­ния сво­им ору­жи­ем. Пы­та­ясь выр­вать­ся, Алек­сан­дра про­дол­жа­ла тре­пыхать­ся, но Са­ша дав­но изу­чил все её при­выч­ки. Уверенно впив­шись в плот­но-сжа­тый рот, он це­ловал Шу­ру до тех пор, по­ка та ему не от­ве­тила.