Кто бы подумал, что ты такая?

      Когда его глаза пробежались по ровным строчкам, бровь сама собой поползла всех, Леви моргнул два раза. Это было неожиданно, необычно, не свойственно Аккерман, из-за этого казалось невозможным и наконец это даже глупо. На что она надеялась? Он же всё равно нашёл бы этот несчастный кусок бумаги с аккуратным посланием, от которого прямо пахло Микасой, уж простите за прямоту. Или капитану уже её запах чудится?

«Капитан, помогите, скажите, что такое любовь?»

      Наивная девочка, и смех, и грех, честное слово. Так и хочется спросить, «ты никогда не влюблялась, Аккерман?». И это покажется ему очень странным от того, что азиатка создаёт впечатление того, кому знакома любовь. Жестоко-безответная. А тут совсем другая — неизвестная. Леви взрослый человек и понимает, что Микаса Аккерман на самом деле знакома с миром, скажем так, инстинктов, и он готов спорить на набор самого элитного чая, что в неё можно легко влюбиться, это происходило неоднократно, уверен, но это не значит, что стальной леди знакомо чувство любви. Она то её, но безответная. Поэтому чёртов Йегер может случайно, надолго лишиться своей рожи. То к ней, но не такая, как должна быть. Тут уже чёртова Микаса не даёт себя трогать, тратить на это время с любовником, который ведёт себя, как тряпка и не настаивает. Хотя, с такой «лошадиной» мордой этого не хочется совершенно. Почему Жан? Потому, что это единственный идиот, близкий к ней, после Эрена с Армином. А почему девушка должна вести себя именно так? Когда Леви самому было пятнадцать, был таким же, как она. Без любви, что называется, для здоровья. И брюнетка, разочарованная во всех мужчинах, ей известных, не находит в ласках смысла.       Ответ на такой вопрос может дать человек, который нашёл, устоял на этой тонкой границе между человеком, который пользуется и тем, кем пользуются. Это сложно, потому, что хоть и звучит это просто молодые люди, куда младше Леви ещё выбирают между приоритетами своего и чужого удовольствия. По мнению капитана только человек, который способен раскрыть не только себя, но и партнёра по настоящему чувствует любовь.       Баланс — это важно. Эрен убеждён, что женщина — не волшебная лампа, которую нужно тереть для работы, или именно Микаса — не лампа. Кирштейн наоборот - увлечён прикосновениями настолько, что после пары раз становится не интересным. Так почему этот интересно интригующий вопрос задали ему? Неужели Аккерман настолько проницательна, что может вот так просто распознать его, способного внятно ответить, и не настолько глупа, что бы купиться на его холодный образ? Хотя, да, ведь девушка в правду умная.       — Микасу Аккерман ко мне. Срочно.       Он узнал. Так быстро понял, поймал, распознал её, что девушке стало тошно от этих мыслей, внезапно включившегося тормоза, которого и в помине не было, когда она, подумав не о том и секунды, написала свои мысли на бумаге, положила между страниц, надеясь, что капитан откроет «письмо» позже, когда утром в его кабинете побывает достаточно людей, которым можно будет приписать этот поступок с чистой совестью, потому что среди них прилично дам в него влюблённых. А в итоге азиатку вызывают к мужчине на ковёр. Ещё и в срочном порядке.       На ночь глядя Микаса Аккерман снова считает ступени. Только уже вверх. Она не дрожит, от того, что не боится, просто стыдно. Лицо её спокойно, каким оно бывает в любое время суток. Девушка встаёт перед дверью, три раза стучит костяшками пальцев, услышав «открыто» входит.       Послушно встав у стенки комнаты, брюнетка наблюдает в ней задёрнутые шторы, свободный стол, приглушённый свет от малого количества свечей. В такой обстановке по спине от чего-то бегут мурашки. — Вызывали, сэр? — глупое начало, но давай, играй спектакль до конца. — Это что? — между двух его пальцев зажат сложенный листок. — Простите. — Я спросил, что это? — настойчиво. — Это мой вопрос. Простите, я заберу, — она делает шаг к Леви, который стоит перед ней, протягивает руку, но мужчина прячет бумагу за спиной. Поднимает глаза. — Не дам. Тут в Микасе сыграла наглость, гордость, непонимание и нежелание оставлять всё так, как есть. Девушка дёрнулась и выхватила из его руки свой позор. Её смутило то, что капитан этому совершенно не сопротивлялся, а, зная его достаточно хорошо, для подчинённой или ученицы, брюнетка, заподозрив недоброе, развернула лист.

«Спроси при встрече, Аккерман.»

      Непонятно почему Микаса тихо сглотнула, подняв на него свои глаза в которых читались, вопрос, неуверенность, непонимание. Такое лицо стоило запомнить. — Ну? Теперь она закатила глаза. Поймал. — Что такое любовь? — Я считаю этого не объяснить, — мягко, уступчиво. — И ради этого вы меня вызвали? — азиатка недовольно скрестила руки на груди. Это вывело её из себя. — Но я могу показать. Погруженная в свои мысли о том, какой её начальник хам, однако, Аккерман не сразу услышала его, как обычно тихую реплику, а смысл подняла только когда её прижали к полу. Точнее, к ковру на полу, но не суть важно.       Лицо мужчины оказалось довольно красивым. Микаса, честно сказать, не была когда-либо против милого, даже симпатичного лица своего любовника, а в подобной обстановке другая роль капитана ей в голову прити просто не могла. Все комплексы, стеснение и прежняя неуверенность исчезли. — И что? — расслабленно, нагло спросила она, желая пробудить в нём желание действовать, потому что при её уме и реакции догадаться о мотивах того положения не трудно. Да и попробовать на вкус губы самого завидного мужчины человечества интересно. — Ничего.       Они оказались сухими и, кажется, даже немного потресковамишеся. Маленькие, плоские, почти незаметные. Что интересно, немного горькие. Язык наоборот оказался проворным, умелым, что неудивительно ни капли. Понравилось, но не успела азиатка, как следует распробовать их своими собственными губами, капитан стал касаться тонкой шеи. Хотелось бы дышать ровно, но дыхание сбивалось через раз. Бесит. Микаса Аккерман так легко никому не сдастся! В её голове созрел крайне рисковый план. Один из таких, про какие готовят, «либо всё, либо ничего», а всё из-за её властолюбия и азартной натуры.       Противостоять себе было глупо, не в характере, вот брюнетка и решила не в чём себе не отказывать. Какая-то её часть, честное слово, женственная, хрупкая и пока Леви может раскрыть эту часть, пусть довольствуется, чего скрывать, красивым телом. Интересно, сейчас она похожа на женщину лёгкого поведения?       Всё, что Микаса может — это звать его по имени и только. Уважение? Да. Интерес? Чёрт, да. Любовь? Нет. Ещё нет. — Смотри в глаза. Нужно честно признать, Леви был нежен. Непривычно нежен. Хорошо. Касания приятные, к месту. Нужные. Ей этого не хватало, пусть она его и не любит. Да, спросила этот банальный вопрос, задала ему, но только потому что показалось, что капитан ответит. Ну вот и отвечает. Остаётся, нет, появляется вопрос, чего он-то на неё бросился?       Микаса плавилась, как воск в его руках и считала это правильным со своей стороны. — Сэр… Он укоризненно посмотрел на девушку, молча напоминая о своём разрешении. А, точно. — Имя, — это было сказано, как команда. Команда ей почетная и выполнимая. — Леви, — тихо, прикрыв глаза, с наслаждением, как и положено девушке. Кажется, он был доволен. Нет, точно был доволен.       Аккерман немного вздрогнула. Она всегда вздрагивала, а когда привыкала к ощущениям — растворялась в них. — Ай. — Что? — остановился. Переживает? — Спина болит, — лежать несколько минут спиной на твёрдом полу было и вправду не совсем удобно. Вот так, на нём куда удобнее. Стена «Роза», да, ты извращенка, Аккерман.       Они смотрели друг на друга, потому, что это было интересно приятно и возможности вот так смотреть друг на друга у них не было. Да и не должно было быть. Микаса напоминала. Вряд ли она добавит его имя в список, маленький список своих любовников, точнее, она этого не сделает вообще. По крайней мере не сейчас.       Когда вся шея девушки, как всё остальное, что можно было скрыть по одеждой было расцеловано, мужская спина разцарапана, а плечи искусаны, усталые они лежали рядом. — Исчерпывающий ответ, — устало сказала азиатка, — и понятный, должна заметить. Правда, Микасе было очень хорошо. — Спасибо. — Ты что, сломалась? — заметил Леви, положив руку под голову. — А? — Третий раз благодаришь. — Вы, оказывается придирчивый, Леви. Посмотрела на часы: первый час ночи, чёрт возьми, а она тут в таком виде. — Да можно на «ты». — Да нет, спасибо, — ответила девушка застёгивая ремни на груди, надевая шарф поверх куртки. Такой ответ был рискованным, но только дура может сближаться после одной единственной ночи, как считала Аккерман. Нет, это нормально, вести себя так после такого, но во-первых, Леви — начальник, во-вторых, это было всего один раз, сейчас, в-третьих совершенно не понятно, что им двигало, что у мужчины в голове? Рисковать, раскрывая себя тому, в ком не уверена, брюнетка считала неприемлемым. — До завтра, — исчезла в дверях.       У неё есть к нему, возможно, чувства, хорошо. Мужчина был всем тем, чего ей не хватало в других, да. Самое главное — был интерес. Если, Микасе что-то интересно, она не остановиться, пока не получит это. Теперь, девушка хочет забрать все капитанские мысли себе. Потому что чтобы полюбить нужно, как минимум постоянство. Заставить думать о себе — это про неё. Её властолюбивый характер. Сразу к Леви в руки она ни в жизнь не пойдёт, сделает вид, что так и должно быть, и, в конце концов, заставит сделать мужчину так, что бы между ними что-то, и возникло.