Стражи: начало

Прошло уже десять дней с тех пор, как Галахад покинул стены Стронгфорда. Не нужно было обладать особенным талантом следопыта, чтобы понять, куда направилась предательница — разруха, гарь и пепел точно указывали направление, хотя Галахад не пожалел бы усилий, лишь бы не видеть некоторых следов, оставленных отступающими демонами. Враги не жалели ничего, и удушливый смрад висел в воздухе, тысячами оттенков тлена словно говоря: здесь были живые, и они погибли. Иногда ему казалось, что погибли все, и впереди его ждут только выжженные дотла земли и запах гари и гнили. Поначалу его гнала вперёд ярость, стремление догнать и отомстить. Ярость сменилась упорством, упорство — отчаянием, а отчаяние… Отчаяние ещё вчера уступило место равнодушию. Реальность смешивалась с фантазией и воспоминаниями, и временами Галахад и сам не понимал, жив ли он ещё и наяву ли было очередное сражение с козлоногими посланцами Хаоса — или привиделось. За это время он уже привык к постоянной опасности и засадам и с лёгкостью уклонился от арбалетного болта, просвистевшего у его лица. Но накрывшая его следом ослепляющая вспышка стала полной неожиданностью — до сих пор ему преграждали путь только низшие демоны, не владевшие магией. Галахад уже успел распрощаться с жизнью и даже порадоваться предстоящему отдыху, как над ухом раздался недовольный голос: — Я же говорила, что не желаю тебя видеть. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. — Артемис? Что ты здесь делаешь? Тут опасно! — Да ну?! А я и не заметила! Вокруг полно слуг Хаоса, земли разорены, ты мчишься вперёд, не замечая ничего вокруг и напоминая опьяневшую ищейку… Что происходит, Архидемон вас всех побери? — Архидемон и побрал, — проворчал Галахад, к которому наконец вернулось зрение. За прошедший с момента расставания год ночная охотница совершенно не изменилась: та же изящная фигурка, те же крепкие руки, сжимающие всегда заряженный арбалет, тот же взгляд сверкающих яростью глаз… Только теперь, остановившись и осмотревшись как следует, Галахад заметил, что оказался на Пепельной тропе, вблизи охотничьих угодий своей бывшей подруги — именно там, где, он поклялся, ноги его не будет. Артемис сморщила носик и выплюнула: — Допрыгались-таки… — Никто не мог предвидеть такого, Артемис. — Ну да, никто. Ни гильдия охотников, уже пять лет кричавшая о том, что леса заполнили сумеречные твари, ни мэтр Корнелиус, заваливший своими отчётами о концентрации тёмной магии, наверное, весь дворец, ни Йорген, дважды только при мне говоривший о нарушении баланса энергий. А так — никто, да. — Послушай, это не то место и не то время, чтобы вспоминать об ошибках. Я преследую предательницу и Архидемона, и мне нужно торопиться, пока они не разрушили весь Доминион. Если не хочешь помочь, то хотя бы не мешай. — Пф, как скажешь… — и охотница растворилась в листве. Галахад вновь остался один на один со своей целью — и со своим одиночеством. Он сам не понял, почему не сказал Артемис о Стражах, не предложил вступить — Доминиону не помешал бы такой защитник, как она. Архидемон побери, Доминиону не помешал бы любой защитник! Страна и Император не в том положении, чтобы он, из личных предпочтений… Впрочем, страна и Император уже стоили ему этих самых «личных предпочтений». Очередная засада вывела его из задумчивости. Он, конечно, был сильнее — самый сильный и самый верный рыцарь Императора, но даже самый сильный рыцарь не мог воевать в одиночку. По крайней мере, долго. Что будет, если ему всё-таки удастся догнать Архидемона, Галахад не думал. Конечно, если бы с ним была Артемис или, на худой конец, Джинджер — а лучше обе! — этой встречи можно было бы не опасаться, но Джи осталась в Стронгфорде, зачищать город от спрятавшихся демонов, а об Артемис лучше и не думать: всё-таки год — это слишком мало, чтобы забыть всё, что между ними произошло. Но не думать о ней не выходило — наверное, к лучшему, ведь так Галахад мог хоть немного отвлечься от того, что творилось вокруг. Лучше уж вспоминать её голос, и руки, и нежные губы — кто бы мог подумать, что настолько нежные, мягкие, так охотно откликавшиеся, когда он касался их своими губами… Он думал, что смог забыть её, что долг защитника перевесил, но с каждым шагом по Пепельной тропе его ощущение собственной правоты таяло, а решение остаться на императорской службе вопреки её просьбам всё больше казалось ошибкой. Привалы стали тоскливы, а ночлеги и вовсе мучительны, но Галахад, по крайней мере, больше не терял чувства реальности, а душевная боль заглушала усталость. Наконец на вторые сутки после встречи показался Вильхайм — вернее, сначала Галахад увидел столбы дыма и всполохи пламени, и лишь потом в едких клубах проступили остатки городских ворот. Время от времени земля содрогалась, как будто кто-то бил по ней огромной кувалдой, пытаясь расколоть на части, и раздавался грохот. Город выглядел так, что было понятно — внутри спасать некого и нечего, а в одиночку остановить эту вакханалию нечего и думать. Но у Галахада не было другого выхода — он не мог оставить в землях Доминиона такое мощное укрепление Хаоса. И он вошёл в пылающий город. Он шёл по улицам разрушенного Вильхайма, убивая всех демонов и их слуг, которых встречал на своём пути. Ему казалось, что он нашёл в себе новый источник энергии, он не раз и не два призывал сияющие клинки с небес, и они несли смерть его врагам, а раны… Ран Галахад не замечал, как не замечал и того, что каждый его удар был хоть немного, но слабее предыдущего, а повреждения его хоть и невелики, но кровоточили уже не переставая. Так он прорубился к центральной площади, где, наконец, увидел, откуда исходили огненные всполохи и грохот. Он нашёл Архидемона. Огонь стекал по рогам чудовища и вырывался клубами из его пасти, из глаз летели молнии, а мостовая растрескивалась под лапами, не выдерживая тяжести. Время от времени Архидемон издавал рёв, полный злобы и ненависти, и бил хвостом по земле, и от этих ударов здания вокруг площади уже кое-где развалились полностью, а кое-где ещё неизвестно каким чудом держались, но могли обрушиться в любой момент. Ожидание не имело смысла — на что мог надеяться Галахад в самом логове врага? Разве что погибнуть с честью во славу Императора. И он атаковал — но меч из харунской стали отскакивал от толстой шкуры чудовища, не причиняя ему, казалось, никакого вреда. Галахад атаковал вновь и вновь, уворачивался от огня из пасти и чудовищного хвоста, обломки зданий задевали его, а сияющие клинки проходили сквозь Архидемона, не доставляя тому неудобств. Оставалось только пытаться вновь и вновь нащупать и поразить уязвимое место — должно же оно быть! не может не быть! — но силы начали покидать Галахада. Вот уже он не успел увернуться, и левый бок опалило огнём, а латы раскалились, став из защиты ловушкой. Не столько поняв, сколько почувствовав, что у него остался только один удар, Галахад замахнулся, целясь в сочленение брюшных пластин, и вложился в удар весь без остатка, и в этот момент на него обрушился мощный чешуйчатый хвост. Уже теряя сознание, Галахад увидел яркую зелёную вспышку слева-сзади и — показалось? — окутанный свечением арбалетный болт, вонзившийся в раскрытую пасть Архидемона. Но это уже не имело для него никакого значения… *** Приходить в себя Галахаду определённо не хотелось — в глубине души он подозревал, что это не принесёт ему никакого удовольствия. Очнувшись, он не стал спешить открывать глаза и сначала прислушался к себе: тело отзывалось усталостью, но ощущалось целым и здоровым, чего никак не могло быть, если битва в Вильхайме ему не приснилась. — Представляешь, полностью исчез! Голос определённо принадлежал Артемис, и на мгновение Галахад поверил, что весь прошедший год, предательство, война, прорыв Хаоса, ссора с любимой и Архидемон, разоривший пол-Доминиона, ему просто приснились. Однако Артемис обращался не к нему — ей ответил незнакомый женский голос: низкий и глубокий, казалось, он просто своим звучанием приносил облегчение, несмотря на смысл, вложенный в слова. — Так к себе убрался небось. Надо запечатывать, а то опять портал прокинет. Не знаешь, Безликий сейчас куда отправился? — Вроде у него какие-то дела с Ривасаром были, — ответила Артемис. — Может, Кай поможет? — Может, и Кай… Галахад наконец открыл глаза и попытался подняться, однако ему это не удалось — тело хоть и не болело, но слушалось неохотно, словно после долгого сна на неудобной кровати. Впрочем, мостовую Вильхайма сложно было назвать удобным местом для отдыха. Пытаясь понять, что произошло, Галахад начал озираться по сторонам, и к нему почти сразу подошла темнокожая эльфийка со жреческим посохом. — Как ты? — спросила она. — Удивительно, но хорошо, — Галахад попробовал усмехнуться, но даже усмешка вышла у него вялой и жалкой. — Не думал, что выживу. — Я тоже, если честно. Ты был серьёзно ранен, и это чудо, что мы успели, да, Артемис? — Чудо, чудо, — отозвалась та. — Гал, можешь идти? Мы должны как можно скорее найти грамотного мага, чтобы он запечатал портал, пробитый Архидемоном. Извини, нам некогда с тобой возиться. Тея, идём? Тут всё равно ничего нет. — Сейчас, мне надо его осмотреть. Ты иди, я догоню. Охотница ушла, и Тея приблизилась к лежащему на земле Галахаду. С каждым её шагом он всё явственнее ощущал тепло и благость. Вялость сменялась спокойствием и уверенностью, тревога отступала, и будущее, с которым он распрощался, покидая Стронгфорд, не только проступало всё отчётливее, но и было безусловно светлым. — И чем ты её так взбесил, интересно? — глубокий голос, полный достоинства и сострадания, не вязался ни с интонацией, ни со смыслом сказанного. — Ну… Было дело. — Поблагодари при случае — мы и правда едва успели. Ты зачем в одиночку-то накинулся на Архидемона? Жить надоело? — Но ты же видела, что он сделал с землями вокруг! Каждый миг промедления — это человеческие жизни! — И именно поэтому ты, рыцарь, полез по горячим… извини, горящим следам напрямик через лес, собирая все засады и кочки, какие смог найти? Галахад не нашёл слов, чтобы возразить. Благости он больше не ощущал, как и спокойствия. — В общем, с тебя пара пинт тёмного. В «Усталом Страже» у Шутты. Ты, как я вижу, достаточно здоров, чтобы добраться до Стронгфорда самостоятельно. — Я отправляюсь за предательницей! — Интересно, и как ты дальше найдёшь, куда пошла вся эта орда? — Тея с усмешкой уставилась на Галахада. — Знаешь, это несложно — по горящим-то следам. — Ты кое-что пропустил. Помнишь же, что тут недалеко была клумба Майи? — Была? — Галахад сразу уловил суть. — Была. И теперь там вообще не пройдёшь, разве что всё заново выжигать, а это уже не роща, это уже хищные заросли. Майя даже согласилась стать Стражем, когда немного успокоилась. — Но… Кто ей сказал про Стражей?! — Галахад, твой путь был излишне тернист… Тут два дня по Южному тракту до столицы. *** В «Усталом Страже» было по обыкновению шумно — многие жители Стронгхолда хотели присоединиться к Стражам если и не в службе, так хоть на отдыхе. Большой Шутта удовлетворённо ворчал, подсчитывая выручку и в который раз благодаря всех богов, подземных и надземных, за то, что его прожорливый братец, когда началась вся эта заварушка с прорывом сил Хаоса, не растерялся и от души налопался полезшей изо всех щелей нечисти. Правда, потом маялся животом, чего с ним отродясь не водилось. Зато теперь Чабба — в Стражах, а самого Шутту бургомистр освободил от налогов, и теперь местом сбора и самих Стражей, и тех, кто хотел вступить в их ряды, было именно его заведение, расположенное в Мокром квартале Стронгфорда. Краем глаза Шутта следил за неприметным столиком в дальнем углу зала. Там, как и день, и три, и семь назад, сидел Галахад, первый Страж и опора трона. Вторая пинта подходила к концу, и Шутта уже знал, что предлагать что-нибудь ещё бесполезно. Галахад всегда брал две пинты тёмного, неспешно выпивал их, затем уходил — и так каждый день, ни с кем не вступая в разговоры. Вокруг шла жизнь, когда бурная, когда смешная, когда тихая и нежная — Шутта одобрительно взглянул в другую сторону, где за маленьким столиком сидела смущённая, но довольная Майя, слушая какого-то бледного юношу с ручной летучей мышью; юноша выглядел не очень здоровым, но вполне платёжеспособным, что и было причиной одобрения во взгляде Шутты — а Галахад всё сидел в одиночестве и пил своё тёмное. Дверь в очередной раз за вечер с грохотом распахнулась, заставив мэтра Корнелиуса прервать чтение стихов, посвящённых прекрасным Стражам. Впрочем, стихи были довольно слабыми, а мэтр Корнелиус — довольно нетрезвым, так что публика не была в обиде, тем более что на пороге появились две прекрасные воительницы, уже успевшие прославиться на весь Доминион как наиболее слаженная команда по борьбе с отродьями Хаоса. Праздновали они тоже слаженно, «Усталый Страж» был не первым заведением на их пути, и в дверной проём они попытались ввалиться на удивление синхронно. Шутта был слишком поглощён этим зрелищем и не заметил, как возле него возник Галахад: — Пару пинт тёмного прекрасным леди! Кстати, девушки, вам в команду танк не нужен?