Изгой

Это был худший день в моей жизни, по крайней мере, я так считала. Тогда я ещё не знала, что будут и хуже. Но этот мне день запомнился навсегда. Было дождливое утро. Осень. Где-то первые числа сентября. Мне тогда было около четырёх-пяти лет. Тогда я не знала, куда и зачем меня ведут. Но всё же было волнительно и я почему-то подозревала, что добром это не кончится. Мама вела меня за руку и что-то говорила, я особо не слушала, меня больше занимали камушки под ногами, омытые дождём, они выглядели иначе, и мне это казалось важным. Мы остановились у какого-то большого здания, оно было серым и недружелюбным, мне сразу это не понравилось. Но деваться было некуда. Мы шли по коридорам, мама что-то спрашивала у прохожих а я глазела по сторонам. Всё здесь было непривычно. Это не было похоже на место, где живут люди, тут было неуютно и почему-то скользко. Полы были голыми, каменными, а люди были одеты в странную одежду, не похожую на ту, что носят дома. От всего этого мне стало страшно. Я хотела сказать маме, но она даже не замечала меня. Тут мы подошли к двери, которая, по всей видимости и была целью нашего странного путешествия. Зайдя внутрь, я поняла, что боялась не зря. Я увидела несколько рядов маленьких столов, я знала, они назывались партами. За каждой партой сидели по два ребёнка моего возраста. Но было в них что-то, что сразу оттолкнуло и испугало меня. Они сидели, сложив руки перед собой и смотрели на меня абсолютно пустыми глазами. Те дети, которых я видела до этого, играющие во дворе, смеющиеся, были полной противоположностью этому зрелищу. Особенно мне запомнился мальчик, с прозрачными глазами, он был одет в чёрный костюмчик и белую рубашку и выглядел совсем как взрослый, как самый несчастный взрослый в мире. Над этим кладбищем детства возвышалась огромная женщина, как я потом поняла, учительница. Она была ужасна. Её фальшивая улыбка не вызывала ничего, кроме страха и отвращения. Она что-то сказала моей маме а потом повернулась и ко мне. По видимому, она задавала какие-то вопросы, и судя по её лицу, ответы были неверны. Весь остальной день, который я провела здесь, был наполнен ужасом и безуспешными попытками сдержать слёзы. Всё что происходило дальше, было для меня полностью лишено смысла и единственное, чего я хотела - это покинуть эту жуткое место. Учительница ходила от парте к парте и давала бессмысленные задания ученикам, так назывались эти несчастные дети и так впредь, называться должна была и я. Единственный раз я позволила себе протест. Нам было дано задание нарисовать лист. Обычный осенний лист. Это казалось ей логичным, ведь сейчас осень и дети могли видеть листья на улице. Однако мой лист ей не понравился. Сидящий возле меня ребёнок нарисовал жёлтый лист тополя, такой, который можно увидеть лишь в конце августа. А мой лист, мало того, что был коричнево-серым, он был ещё и с оторванным концом. В общем, мне показалось логичным, что в такой дождливый и унылый день лист тополя вполне мог попасть под дождь, мог быть изуродован ветром и вообще не обязательно ему быть ярко-жёлтым. Но учительница была не согласна, она привела мне в пример других детей, чьи листья были целыми и ярко-жёлтыми. Но исправлять свой я не захотела. Я вложила в этот лист всю боль своей души, всю несправедливость и желание бороться за собственные убеждения. В тот день у меня появился первый враг. И это была даже не учительница, которую я, конечно, тоже ненавидела. Это были не те безучастные дети, которые не могли ни сказать ни сделать чего-то, что было "неправильным". Это была та бессмысленная школьная система, которая заставляла делать тебя вещи, не объясняя зачем это нужно, которая уравнивала всех, не зависимо от того, что тебе нравится, чего ты боишься и с кем ты хочешь общаться. Это и была школа. Здесь все должны были быть одинаковыми, если ты хоть как-то отличался, то тебя, как минимум, будут избегать. Здесь нужно было подчиняться, не важно, имеет ли это смысл или нет. Я смотрела на детей и не видела в них ничего, кроме желания быть "как все" или "нормальным". Это было важно, ведь в ином случае тебя ждало наказание и отвержение со стороны общества. Избежать школы, как я избежала детского сада уже не представлялось возможным. Всё слишком далеко зашло и было слишком серьёзным. Оставалось только сохранить в себе те крупицы индивидуальности, которые школа забирала у всех, приходящих в неё. Друзей в школе у меня не был. Никто не захотел общаться с изгоем.