Идиот

Как же так получилось? Достоевский бездумно смотрит на кровавое пятно, расползающееся на груди человека, который всегда и везде был рядом. Так должно быть. Всё правильно. Фёдор помнил каждый поцелуй, подаренный ей. Помнил её вечно холодные руки и опечаленный взгляд. Помнил, как посреди ночи в слезах она приходила к нему и просила позволить остаться до утра. Кошмары ходили за ней по пятам, не отпускали измученную душу и терзали её, выжимали соки, высасывали их, наслаждаясь животными страхами и дрожью в коленях. Такая манящая и беспомощная. Лёгкая мишень. Тонкие пальцы сомкнулись на шее, медленно сдавливая её. Достоевский с полуулыбкой наблюдает, как девушка судорожно хватает воздух ртом, пытаясь ослабить хватку, но уверенно продолжает душить её. Увы, это был единственный способ облегчить страдания. Даже если она сама этого не понимала и вяло сопротивляясь, насколько позволяли силы. Фёдор не мог развеять повисшее над ними облако несчастий. Как жаль, что ей не повезло. В новом мире, который построит Достоевский, не будет места эсперам. И она — не исключение. Фёдор не может позволить такому случиться. Именно поэтому сейчас он не чувствует ни жалости, ни сожаления, наблюдая, как возлюбленная слабо сжимает его руки, цепляясь за единственный шанс выжить. Но сил уже не оставалось. Достоевский намеренно выстрелил в место, где находилось сердце, когда она вскочила со стула и бросилась к нему в слезах. Он хотел видеть её мучения, как тело охватывает агония, а разум тонет в бездне боли и страдания. Это был первый шаг на пути к идеальному миру — перешагнуть через неё, растоптать и уничтожить. А глупое сердце всё так же бешено стучит, словно заведённое, когда воображение подкидывает в голову воспоминания о ней, сжирающие решимость. Будто стая волков набрасывается на раненного зверя, который был так убеждён в своей защищённости. Резко вздрогнув, Достоевский внезапно разжимает руки и слышит хриплый кашель, который лишь сильнее разжигает в нём жажду крови. Она, отдышавшись немного, прижимает руку к окровавленной одежде и вдруг начинает тихо посмеиваться, словно одержимая. Фёдор смотрит в её глаза и чувствует, как холод окутывает тело. Этот взгляд, наполненный отчаянием и скорбью, мог означать лишь одно: она давно приняла свою участь. Смирилась. Достоевский берёт в руки нож, лежащий неподалёку. На нём уже кровь. Нисколько не удивляет. Ведь Фёдор давно знает, чем занимается его девочка, пока он не видит. Пусть на теле ни единого шрама, подтёка или ссадины. Всё это заживает настолько быстро — уловить почти невозможно. И теперь мужчина знает: пуля прошла насквозь, кровь на одежде — единственное доказательство того, что он действительно стрелял. Её сердце всё ещё бьётся. И будет биться! Даже если он вырвет его к чёртовой матери! Скрыв глаза, сверкающие глухой яростью, в тени тёмных волос, Достоевский медленно проводит лезвием ножа по её шее, едва сдерживая порыв неконтролируемого безумия. Его губы плотно сомкнуты, а руки чуть заметно подрагивают. — Сдохни, — впервые не прячет эмоции за маской спокойствия, позволяя себе выплеснуть давно рвущийся наружу поток невидимой желчи. — Как прекрасно, правда, Фёдор? — открыто смеясь ему в лицо, произносит она и сама не замечает, как слёзы текут по щекам. — Я буду жить и видеть, как умирают люди, раз за разом, необратимо и безвозвратно. И некуда бежать от этого. Но Достоевский знал, что она давно уже сделала это. Сбежала, оставив вместо себя это уродливое и мерзкое существо. Он пытался уничтожить его пятьдесят шесть раз. Заставлял залезть в петлю, топил в ванне с ледяной водой, перерезал глотку и однажды полностью обескровил. Всё это было бесполезно. Ещё в самый первый раз, когда Фёдор использовал способность и прикоснулся к её телу… уже тогда он понял, что ничего не выйдет. Но упрямо продолжал. Это было самое настоящее проклятие. Вот как бывает? — Гений?.. Бог?.. — вдруг, прикрыв заплаканные глаза, сказала она. — Нет… твоей способности название одно. Достоевский сжимает окровавленную руку в кулак, видя, как рана на бледной шее затягивается у него на глазах. — И-ди-от, — по слогам напевает она и притягивает лезвие ближе к себе. И ему самому не было спасения, пока эта мерзкая тварь существовала в мире.