Чертов нахал

Два года спустя Колтон Я сжимал и разжимал кулаки, сидя на узкой жесткой койке, к которой так и не привык за эти два года. Этого дня я ожидал с томительным нетерпением, и все же, чем ближе приближался момент, когда я выйду отсюда, тем больше росло мое беспокойство. Оглядывая серые мрачные стены нашей убогой тесной камеры, я с трудом верил, что этот день все же настал. Я встал и прошелся, нервно разминая суставы пальцев. – Черт тебя возьми, парень! Что с тобой происходит? – недовольно пробурчал мой сокамерник Эдди. – Ты же вроде с таким нетерпением этого ждал. – Ты еще узнаешь, каково это, когда придет твой день. – У-ух! У меня крышу снесет к чертовой бабушке – вот как это будет! Случайно не хочешь поменяться местами? Я бы сплавил половину мозгов, только бы оказаться на твоем месте. – Не сомневаюсь. Только не думай, что скорое освобождение меня не радует. Просто многое сильно изменилось с тех пор, как я попал сюда. Это место… я уже привык к нему. Уйти отсюда – все равно что нырнуть в черную дыру. Здесь, по крайней мере, я знаю, что меня ждет завтра. – Прошло всего два года, а не сорок. – За эти два года многое могло случиться, дружище. Я слишком хорошо узнал, как это бывает. После этих слов на сердце стало еще тяжелее. Два года назад у меня была мать. Ее больше нет. Моя мама умерла. Мне больно осознавать, что ее больше нет на свете. Одного этого достаточно, чтобы спрятаться здесь от реальности. Мама страдала от аневризмы, получила ее во время дорожного происшествия где-то год назад. А я был заперт здесь и не смог даже попрощаться с ней, когда она боролась в больнице за жизнь, и этого я себе никогда не прощу. На моей совести много поступков, которые я никогда себе не прощу. Следующий вопрос Эдди был словно удар под дых. – Ты будешь искать ее? – Кого? Конечно, я знаю, кого он имеет в виду. – Ты знаешь, кого. Я в растерянности запустил пальцы в волосы. Ну, какого черта он заговорил о ней. – Нет, – отрезал я непреклонно. – Так-таки и нет? Я повторил еще тверже: – Нет! – Почему это? – Да потому, что прошло уже два гребаных года. Вероятно, она уже вышла замуж и даже родила ребенка. И есть еще одна маленькая деталь – она ненавидит меня за мой поступок и наверняка даже желает мне смерти за то, что разбил ее сердце, черт бы меня побрал! Я вовсе не собирался болтать с Эдди о Каре. У меня никогда не возникало желания хоть с кем-нибудь обсуждать наши с ней отношения, особенно обстоятельства, при которых я покинул ее. Однажды ночью я, видимо, бормотал во сне, повторяя: «Кара, прости. Прости меня, негодяя». Это разбудило Эдди, и тот вытянул из меня почти всю историю. Сны повторялись снова и снова, и Эдди, которого все это порядком достало, окрестил мои сновидения ее именем. «Ночью к тебе приходила Кара». – Ты не можешь знать наверняка, желает она тебе зла или нет. – Какое это имеет значение, Эдди? Даже если она еще не замужем… Ведь я так подло удрал от нее в то утро именно для того, чтобы заставить ее возненавидеть меня, чтобы она продолжала жить полноценной жизнью, а не ждала меня целых два года, пока я был заперт тут, в этом аду. Получается, я намеренно разбил ей сердце, и что теперь? Думаешь, я могу явиться к ней как ни в чем не бывало и попытаться восстановить отношения? – Неужели тебе даже не любопытно, что с ней стало? Вот гребаный зануда. Конечно, мне хотелось это знать. Я пожал плечами, глубоко вздохнул и снова уселся на койку, уставившись в стену. – Надеюсь, что она счастлива и пошла по жизни своим путем. Я действительно желаю ей только хорошего. Но я также стопудово уверен, что вовсе не хочу быть свидетелем этого счастья. – Ну, тебе решать. Смотри, как бы не пришлось потом пожалеть об этом. Я же вижу, как все это дерьмо просто рвет тебя на части. – Эд, да ты никак заделался мозгоправом? – Не требуется большого ума, чтобы заметить все это. Послушай, ты хороший парень. Она будет гордиться тобой, если увидит в тебе то, что вижу я. Ты не терял времени даром, я никогда не видел здесь таких, как ты. Ну да, блин, я изо всех сил старался провести время тюремного заключения с пользой. Поступил на курсы, чтобы закончить образование и получить степень, и даже организовал футбольную команду из несовершеннолетних заключенных. Я был решительно настроен и собирался извлечь максимум из этих двух лет. Если пребывание здесь означало отказ от всего, что мне было дорого, то пусть, черт побери, эти жертвы будут хотя бы не напрасны. Я не сомневался, что выйду из тюрьмы другим человеком – не то чтобы более счастливым, но, несомненно, намного более сильным. Эдди прервал мои мысли. – Позволь спросить вот что. А если бы ты узнал, что эта телка живет все там же и по-прежнему одна? Ты не думаешь, что стоит рискнуть и подкатиться к ней ради возможности получить второй шанс, даже если это грозит разочарованием? Не успел я ответить, как раздался протяжный скрип железной двери, отозвавшийся эхом по всему тюремному коридору. Я посмотрел на Эдди. – Думаю, это за мной. Он обнял меня, похлопывая по спине. – Когда настроение будет совсем паршивым, подумай об этом. Как бы то ни было, дружище Колти, ты все-таки один из лучших красавчиков, когда-либо уносивших ноги из тюряги с нетронутой задницей. Я расхохотался, может, слишком истерически. Положительно, я буду скучать по нему. – Ты отличный парень, Эд. Тебе всегда удавалось показать мне светлую сторону жизни. – Рад, что у меня получалось поддержать тебя. – Ну, пока. Будем на связи, да? – сказал я ему и вышел из камеры. Я глубоко выдохнул, следуя за тюремным охранником по коридорам, под напутственные грубоватые выкрики, свист и аплодисменты заключенных, с некоторыми из них я успел завести приятельские отношения. Меня провели в кабинет, где я подписал документы об освобождении. Все происходящее казалось нереальным. Несомненно, я должен был бы чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Но, как ни странно, перспектива через несколько минут стать свободным человеком вводила меня в состояние странного оцепенения. Я ждал, пока мне принесут большой пластиковый пакет с вещами. Открыть этот пакет – все равно что вскрыть капсулы времени. Там были мои джинсы и темно-синий свитер – то, что я носил до ареста, а также кошелек, телефон и часы. Айфон разрядился, и я спросил охранника, не найдется ли у него зарядного устройства. Но поскольку за два года, пока я сидел, эта модель устарела, ничего подходящего найти не удалось. С тех пор компания Apple, видимо, уже выпустила пару новых версий. Охранник в конце концов нашел у кого-то в офисе подходящий зарядник. – Вы можете зарядить ваш телефон прямо здесь. Одевайтесь и можете идти. Я кивнул. – Спасибо, сэр. Я воткнул зарядное устройство в розетку и продолжал одеваться. Через несколько минут экран засветился, и мобильник заработал. Я подождал еще немного, чтобы зарядки хватило до дома сестры и мне было чем заняться в дороге. Сестре, тем не менее, я решил не звонить, так как хотел сделать ей сюрприз. Направляясь к выходу, я чувствовал себя рыбой, выброшенной из воды. Проходя мимо поста охранника, я невольно замедлил шаг. Яркое солнце снаружи буквально ослепило меня. Я остановился, да так и стоял перед массивным зданием тюрьмы, будто отброшенный на два года назад и понятия не имеющий, что делать со своей жизнью. Мне казалось, что я сдался полиции только вчера, и в то же время меня не покидало ощущение, что с того момента прошла целая жизнь. Как можно заново познакомиться со своей прежней жизнью? Невольно возникал вопрос: «На чем я остановился, и как жить дальше?» Я огляделся. Где найти справочник с советами, что делать с этой гребаной жизнью, когда ты выходишь из тюрьмы после двух лет небытия? Когда тебя запирают в камере, кажется, что твоя жизнь поставлена на паузу. Ты выходишь на волю и ожидаешь, что все осталось по-прежнему и ты можешь начать с той же точки, но, черт побери, тебе прекрасно известно, что это не так. А мне до чертиков хотелось вернуться в то время, на котором оборвалась тогда моя жизнь. Ведь в той жизни была ОНА. Я отдал бы сейчас все на свете, чтобы можно было просто щелкнуть пальцами, и она, словно по волшебству, подкатила бы к воротам тюрьмы на том самом «БМВ» вместе с вонючим козленком на заднем сиденье. Но, как говорится, мечтать не вредно. Тут я понял, что мои мысли свернули на очень опасную почву, а это может повлечь за собой ненужные иллюзии. Я тряхнул головой и вынул телефон, чтобы вызвать такси, но вспомнил, что понятия не имею, сколько денег у меня на счету. Каким-то чудесным образом работал Интернет. Мы с сестрой пользовались семейным тарифом, и она, видимо, до сих пор вносила плату. Я принял решение добраться до ближайшей железнодорожной станции, вместо того чтобы ехать на такси. Прежде чем отправиться в путь, я решил просмотреть фотографии в телефоне. Вот дерьмо! Это оказалось ошибкой. Не надо было этого делать. Фотогалерея открылась на последнем снимке. Это была Кара. Как живая. О, Боже! Я чувствовал, что сердце мое вернулось к жизни после двух лет бесчувствия. Моя принцесса. Неожиданно эмоции, которые, как я надеялся, были подавлены навсегда, вновь вернулись с прежней силой, и двухлетнего душевного онемения как не бывало. Я почти уже не помнил, какая она красивая. Кара так и не узнала, что я сфотографировал ее перед тем, как покинул номер отеля, когда она мирно спала. Я хотел навсегда сохранить в памяти этот момент. Это наша, будь она неладна, первая брачная ночь. Предполагалось, что наша свадьба была понарошку, но чувства-то были самыми что ни на есть настоящими. В моей жизни не было ничего более реального. Сейчас я проклинал себя за то, что мне пришло в голову сделать этот снимок. Это была плохая идея. Мне следовало удалить из телефона все ее фотографии, чтобы никогда не видеть ту, что я потерял навсегда, чье сердце по моей вине было разбито на мириады кусочков. В то время, когда я покидал ее, я действительно считал, что делаю это ради ее же блага. Я слишком хорошо понимал Кару. Она ждала бы меня каждый день из этих двух лет. А это было бы несправедливо. После всего, что она пережила, она заслужила право на новую жизнь. Другой город, другая жизнь… она была готова начать все сначала, жить той жизнью, к которой стремилась. Я не мог тянуть ее вниз, за собой, не мог заставить провести в печальном ожидании еще два одиноких года. Она заслуживала лучшей доли. Трахаться с ней определенно не входило в мои планы. Несколько раз во время путешествия я едва не терял контроль над собой, но та ночь в Вегасе стала последней каплей, разнесшей в пух и прах все мои благие намерения. Я сдерживался из последних сил. Но и они имели предел. Я сдался, когда она, словно ураган, ворвалась ко мне в номер. Никогда прежде и больше ни с кем я не занимался любовью с таким неистовством, как в тот раз. И по сей день не сожалею об этом. Та ночь с ней была верхом блаженства для меня. Я нежно провел пальцем по фотографии и не смог заставить себя перелистнуть ее. Я понял, что никогда не удалю этот снимок. Сунув телефон обратно в карман, я наткнулся на что-то металлическое и вытащил этот предмет. На солнце блеснуло мое обручальное кольцо из поддельного золота, которое я все еще носил в день ареста. Поигрывая им между большим и указательным пальцем, я чувствовал, как внутри растет злость. Так я и стоял, не сводя взгляда с кольца, пытаясь осознать, с чем связан этот неконтролируемый приступ гнева. Скорее всего, я просто начал сомневаться в том, что принял тогда верное решение. Вопрос, который задал мне Эдди – тот на который я так и не ответил, – снова всплыл в моей памяти. «А если бы ты узнал, что эта телка живет все там же и по-прежнему одна? Ты не думаешь, что стоит рискнуть и подкатиться к ней ради возможности получить второй шанс, даже если это грозит разочарованием?» Надев кольцо на палец, я ответил: – Черт меня подери, да, рискнуть все же стоит. Я достал из кармана телефон. Сердце готово было выскочить из груди, когда я набрал в поисковой строке браузера «Кара Делевинь Темекула».