Что будет, если тест окажется положительным?

Сразу пос­ле выз­до­ров­ле­ния, Саша вручил Александре тест на бе­ремен­ность, повертев который она равнодушно спро­сила: — На­фиг он мне? Шум­но вы­дох­нув, он ус­та­ло под­пер ко­сяк ту­але­та пле­чом и как можно спокойнее ответил: — Про­верить­ся. — За­чем? — еще более хо­лод­но спро­сила она и, обер­нувшись, нах­му­рилась, гля­дя пря­мо в гла­за. Не отводя глаз, он досчитал про себя до пяти. — Ты ме­ня спе­ци­аль­но злишь сто­ишь? — Я прос­то не по­нимаю — н-а-ф-и-г он мне? — Сде­лай и всё! — не сумев сдержаться вы­палил он и, взяв себя в руки, ровно добавил: — Я от­ста­ну. — О-о-о, — мор­гнув, Шу­ра от­верну­лась и негромко поинтересовалась: — И что бу­дет, ес­ли он ока­жет­ся по­ложи­тель­ным? Александр плотно сжал гу­бы сра­зу, как она сгор­би­лась. Да что та­кое опять?! Зачем простую формальность превращать в целый спектакль? Ведь они оба прекрасно знают, что она — бе­ремен­на! Пы­та­ясь сох­ра­нить спо­кой­ствие он заж­му­рил­ся, но… еще нем­но­го и нач­нет тряс­ти от бе­шенс­тва — она же да­же мер­тво­го дос­та­нет! Вдохнув поглубже, Саша снова принялся считать про себя: один, два, три… А с другой стороны, какой бы вредной она ни бы­ла, а он еще ни­ког­да в жиз­ни не ощу­щал се­бя ря­дом с жен­щи­ной та­ким жи­вым и счас­тли­вым, как ря­дом с нею… Та­ким при­дур­ком, как ря­дом с нею, с дру­гими он се­бя не чувс­тво­вал то­же. Приоткрыв веки, Александр уже в бог зна­ет ка­кой раз за пос­ледние нес­коль­ко дней мыс­ленно спро­сил: «С ка­кой же та­кой целью ты за­да­ешь мне один и тот же воп­рос по сто раз? На­де­ешь­ся, что от­вет из­ме­нит­ся? Или?» — Что ты хо­чешь от ме­ня ус­лы­шать? — То, что ты мне ска­жешь, ес­ли тест вдруг ока­жет­ся по­ложи­тель­ным, — слегка кач­нувшись, мгно­вен­но от­ве­тила Шу­ра. — Вдру-уг? — от­тол­кнувшись от ко­сяка и по­дой­дя, он об­нял её со спи­ны. — От­веть чес­тно: ты еще не ус­та­ла? — и, накрыв ла­донями жи­вотик, до­бавил: — Сколь­ко ты еще пла­ниру­ешь ду­роч­кой при­киды­вать­ся? — А я не при­киды­ва­юсь, — очень ров­но про­из­несла она. — А-ага, — прис­ло­нившись ще­кой к её во­лосам, Саша по­ложил под­бо­родок на пле­чо. — Это ты прос­то со­вер­шенно «слу­чай­но», ко­неч­но из-за пе­режи­той не­дав­но бо­лез­ни, за­была всё то, о чем мы го­вори­ли не один, а це­лых т-р-и дня под­ряд! Отстранившись, он раз­вернул Шу­ру ли­цом и, дав прочувствовать всю свою силу, при­жал её к се­бе од­ной ру­кою за та­лию, а вто­рою, сжав под­бо­родок и не да­вая от­вернуть­ся, зас­та­вил пос­мотреть се­бе пря­мо в гла­за. — Не имеет значения ка­ким бу­дет этот чер­тов тест. Пов­то­ряю в со­тый раз: ты — моя! — Не по­нимаю я всё рав­но, — бур­кну­ла она, прик­ры­вая ве­ки. — Пос­мотри на ме­ня! — при­казал он глухо, но сво­их глаз Алек­сан­дра так и не от­кры­ла. Цок­нув язы­ком, Саша скрипнул зубами и с неп­рикры­тым сар­казмом, внимательно её рассматривая, про­гово­рил: — Са­шулеч­ка, ду­шень­ка моя, я очень-очень те­бя люб­лю. Ты нуж­на мне. Ты единс­твен­ная и ник­то боль­ше. Так по­нят­но?! За­мол­чав, он сразу нас­то­рожил­ся. Шу­ра за­куси­ла гу­бу. Её рес­нички дрог­ну­ли все­го на миг, а по­том она мед­ленно при­от­кры­ла ве­ки, и он, невольно растерявшись, сглотнул. «Ты… это серь­ез­но?!» В её взгля­де чи­талась яв­ная оби­да, а на ли­це… то ли разочарование или… все-таки со­жале­ние? Са­ша нах­му­рил­ся и, на­чиная сно­ва раз­дра­жать­ся, сквозь зу­бы про­цедил: — Мне не име­ет смыс­ла те­бе врать! Я дей­стви­тель­но люб­лю те­бя! Не будь ду­рой! Или ты что ду­ма­ешь, что я так раз­вле­ка­юсь?! — креп­че сжал под­бо­родок. По её ще­ке по­кати­лась сле­за. Мгновенно осоз­нав, что пе­рег­нул пал­ку, он поник, разжимая пальцы. За три дня сво­ей го­ряч­ки Александра его до не­бес под­ня­ла, а всё ос­таль­ное вре­мя го­тов был её уда­вить собс­твен­но­руч­но! Он ей сло­во — она ему де­сять! Ведь лю­бит же, а всё рав­но упи­ра­ет­ся!.. — Всё с то­бой яс­но! Вы­пали­ла вне­зап­но Шу­ра, и он раздраженно процедил: — Что там те­бе яс­но? — Ты что угод­но го­тов мне ска­зать, лишь бы я от­вя­залась от те­бя со сво­ими баб­ски­ми за­мороч­ка­ми. Вот что! — по­ложив на ра­кови­ну тест, она, зак­рыв гла­за, под­жа­ла гу­бы и глу­хо от­ре­зала: — Мои чувс­тва — тебе не иг­рушка! — Я ни­ког­да не иг­рал с тво­ими чувс­тва­ми. И не со­бира­юсь! — Да я уже мил­ли­он раз это враньё слы­шала, толь­ко на раз­ные ла­ды, по­нял?! Окончательно разозлившись, Саша заорал: — И что? я всю жизнь те­перь дол­жен рас­пла­чивать­ся за то, что Ты от при­роды «ду­ра обык­но­вен­ная», которая не в сос­то­янии от­ли­чить коз­ла от по­дон­ка, а по­дон­ка от нор­маль­но­го му­жика?! За­мол­чав, ав­то­мати­чес­ки пе­рех­ва­тил ру­ку и, сколько бы Александра ни дергалась, пытаясь его ударить, а сделать этого ей он так и не позволил, и тогда она зашипела: — Как же я это ненавижу! Раз такой умный, так п-о-к-а-ж-и мне, ГДЕ, блядь, на че­лове­ке на­писа­но: «Мо­раль­ный урод и бе­зот­ветс­твен­ный ко­зел — дер­жись от ме­ня по­даль­ше!» — Да да­же ес­ли бы это бы­ло на­царапано круп­ны­ми бук­ва­ми пря­мо на мор­де — ты бы на это за­била. До тебя же, пока всё мак­си­маль­но до­ход­чи­во не раз­жуешь и в клю­вик не по­ложешь… не дойдет! — кач­нув го­ловой, нем­но­го ос­ла­бил хват­ку и от­вел гла­за, вполголоса выдыхая: — Как те­бя ни направляй, ни беспокойся за тебя, ни пре­дуп­реждай, а ты пря­мо с раз­ма­ха вля­па­ешь­ся имен­но ту­да, ку­да не на­до… Всхлипнув, она заплакала, и, сразу об­няв обе­ими ру­ками, он прошептал: — Не у те­бя од­ной горь­ко­го опы­та за пле­чами пре­дос­та­точ­но… — Знаю. За­рывшись паль­ца­ми в во­лосы и оттянув голову так, чтоб стало удобно, Саша нак­рыл гу­бами рот Алек­сан­дры. Она не ста­ла соп­ро­тив­лять­ся — закинув руки на плечи, прильнула всем телом; и, ог­ла­див свободной рукою ягодицу, он вжал­ся па­хом в бед­ро. И чуть позже, ра­зор­вав по­целуй, про­бор­мо­тал: — За­будь всех, кто у те­бя ког­да-то был и ни­ког­да. Н-и-­к-о-г-­д-а, слы­шишь? не сом­не­вай­ся во мне. — Са­ша, ты очень искренний и честный. Но это оттого, что ты не видишь себя со стороны и по-настоящему ве­ришь в то, что го­воришь, — с неуловимой грустинкой в голосе заговорила Шура, опуская правую руку. — Вот ты го­воришь, что лю­бишь, а я ви­жу дру­гое, — доскользив, огладила и сразу принялась перебирать волоски на груди Александра. — Ты ме­ня хо­чешь, — заглянула в глаза. — Те­бе нра­вит­ся пе­реру­гивать­ся со мною. Нра­вит­ся на­вали­вать­ся свер­ху и ощущать мое соп­ро­тив­ле­ние. Подавлять его. Те­бе нра­вит­ся, как я смот­рю на те­бя. Что не сдаю обо­рону и не сте­люсь под но­ги, как де­шев­ка… Замолчав, Александра отод­ви­нулась и глухо бро­сила: — Ина­че го­воря, те­бе прос­то нра­вит­ся меня ло­мать. — Это не так, — возразил он твер­до. — Мне не­сом­ненно многое в тебе нра­вит­ся, но да­же ес­ли… — Не ври мне! Сло­ва — не более, чем обыкновенная ложь, — вски­нула под­бо­родок и, при­щурив­шись, от­че­кани­ла: — Са­ня, вот ты говоришь: забудь всех и не сомневайся, а, знаешь, что об этом думаю я? — Что? — Не так уж и ве­лика раз­ни­ца меж­ду баб­ски­ми дыр­ка­ми. Да и моя с та­кими зап­ро­сами, как у те­бя ско­ро ста­нет… — су­дорож­но вздох­нув, от­верну­лась. — Ты — му­жик, а зна­чит — охот­ник. З-а-в-о-е-в-а-т-е-ль. Сто­ит мне стать пок­ла­дис­той, как я сра­зу пе­рес­та­ну от­ли­чать­ся от всех ос­таль­ных. Сна­чала ты по­теря­ешь ко мне ин­те­рес, как к че­лове­ку, а по­том и, как к жен­щи­не, ос­ты­нешь. Так что хва­тит передо мной распинаться. Не верила и не поверю! — Да твою жешь мать! — не­силь­но стук­нув по сте­не ла­донью, он раз­дра­жен­но процедил: — Я ни­ког­да не ста­ну ду­рить те­бе го­лову, по­это­му по­жалуй­ста, да­вай не бу­дем друг дру­га на проч­ность про­верять, мо­тая нер­вы. — Са­ша, а тут всё прос­то. Не мо­тай мне мои, и я твои не ста­ну! Дай мне уй­ти, — раз­дра­жен­но поп­ро­сила Шу­ра и сор­ва­лась на крик: — От­пусти! Дос­тал ты ме­ня со своим хотелками и с хозяйскими замашками наподобие долбаного «ты — моя» тоже достал! Оттолкнув, она бро­силась к две­рям, но, быстро опомнившись, Александр успел её поймать и, вернув, вжать в стену. — Ты никуда отсюда не уйдешь, пока не ус­по­ко­ишь­ся и не сде­ла­ешь тест. — Да ты кто такой вообще, чтоб мною ко­ман­до­вать?! — Я люблю тебя. — Любишь? — скривившись, усмехнулась она. — Загибать раком десять раз на дню — это ты любишь. Да вот только я сыта по горло такою любовью. Ясно?! За­фик­си­ровав под­бо­родок од­ной ру­кою, Саша зат­кнул Алек­сан­дру по­целу­ем и, дождавшись момента — забывшись, она заскользила к плечам — накрыл ладонью её грудь. Лаская сосок и мягко посасывая расслабленную нижнюю губу, он приоткрыл веки и, отс­тра­нив­шись, вполго­лоса пред­ло­жил: — Мо­жет, сна­чала сде­ла­ешь тест, а по­том про­дол­жим. М-м-м? Кос­нувшись паль­ца­ми по­розо­вев­шей ще­ки, он улыбнулся. — Выйди. — Нет, — твердо отказав, Александр отвел взгляд. — Мне ни­каких нер­вов не хва­тит в пол­ном не­веде­нии под две­рями оти­рать­ся. — Но… — Нет, я сказал! — Лад­но, но... ты мне так и не от­ве­тил, что бу­дет, ес­ли тест ока­жет­ся по­ложи­тель­ным. Едва ли не вслух застонав: ответ ведь сам собою напрашивается! он скривился, но, взглянув на неё, сглотнул. По­кусы­вая ниж­нюю гу­бу, Александра очень пристально его разглядывала. Ну да. Она именно такая. Намеков, которых женщинам обычно вполне хватает, ей недостаточно, да и знаки внимания она воспринимает, как плату. А всё, что он в постели говорит, для неё — не более, чем пустой звук, но иногда... он чувствует жажду... не свою. Её жажду. И тогда тонет в понимании: и целого мира — мало... Сможет ли он когда-нибудь удовлетворить эту жажду или хотя бы немного заглушить? ведь как ни старается — не выходит. А может всё куда проще и не нужен ей никакой мир? И никакие доказательства не нужны. Возможно, ей нужно что-то... даже не особенное, но эксклюзивное на сто процентов, что-то такое, в чем способна увидеть ценность (обретая при этом — свою) только она одна? — Са­шень­ка. — Что? — вздрогнув, она сразу от­ве­ла взгляд. — Не­ имеет значения ка­ким бу­дет тест. Да­же ес­ли ты не бе­ремен­на, в этот втор­ник мы с то­бою пой­дем в ЗАГС. — В ЗАГС?! — Да, — утвердительно кивая, он чмок­нул её в кон­чик но­са. Александра тут же фыр­кну­ла, мор­щась, но Саша не дал ей сбе­жать. Об­няв за та­лию, при­жал к се­бе по­тес­нее и с полуулыб­кой, четко проговаривая каждое слово, заговорил: — Пусть ты мне и не ве­ришь, но… — прикрыл веки, — я уже давно сражен тобой и взят в плен. Я завяз в тебе по самые уши. А когда стали вместе жить, окончательно на тебе помешался... — глубоко вздохнув, увлажнил губы и продолжил: — Я был так счастлив каждую минуту рядом с тобой, а ты… просто… выбросила меня! Раздраженно вжав Шуру в стену, он наклонился и хрипло процедил в приоткрытые губы: — Ты вообще знаешь в каком кошмаре я жил две недели, что тебя не было рядом? — замолчав, он зажмурился. — Ты ведь тоже меня любишь. Даже если забыла, то я-то помню, как ты меня чуть не задушила, рыдая полночи: «Я люблю тебя! Не отпускай меня! Ты мне нужен!» — Не было такого! — выпалила она и тут же отвернулась. — Ой ли? — впитывая в себя её реакцию на произнесенные им слова, усмехнулся он и, покачав головой, провел пятерней по своим волосам, спрашивая вполголоса: — Почему ты от меня ушла? Опустив плечи, Александра поджала губы. Так она взяла ему и всю правду сразу выложила… Однако нужно что-нибудь ответить, вот только что? Что слишком привыкла к покою и одиночеству? Тем более она уже не юная красавица — тридцать как-никак, но всё равно… ухажеры периодически появлялись. Правда, узнав про двоих детей, мгновенно растворялись в череде серых будней, чему она была несказанно рада — новые отношения её совершенно не привлекали. И вдруг случился — Саша. До такой степени яркий, что руки сами по себе опустились. Каждая встреча была потрясающей. Гуляя, они очень много говорили, чему весьма способствовал его глубокий, чуть приглушенный баритон. Убаюканная голосом, а так же зачарованная теплотой ладони на своей руке, она утопала в привлекательной радужке, пытаясь понять секрет его глаз, но предельно четко смогла осознать лишь то, что они у него темнеют, становясь полностью карими, только когда он по-настоящему злится. И тем не менее, как бы ни было днем хорошо, а ночами она никогда так сильно не страдала, как страдала с Сашей. И однажды её терпение кончилось. Она отказалась от секса совсем. Не готова загибаться от неприятно-ноющей, иногда скучивающей до слез боли внизу живота, да еще и каждую ночь в то время, как Саша — довольный и счастливый спокойно посапывал в её затылок… А потом пришел домой Павел. Пьяный. И всё вернулось на круги своя. Думала, что всё выдержит, но даже смолчать не смогла. Да о чем она… бредила все эти годы, пытаясь сохранить семью? Ради чего? Задыхаясь, в попытке скинуть со всей шеи чужие пальцы, она представляла, как тонет не в боли и темноте, а во всепоглощающей теплоте заглядывающих в лицо орехово-зеленых глаз. Вот бы снова их увидеть… — Са-аш, ну и долго мне еще ждать? Опомнившись, она облизнула губы и просипела: — Ты… слишком идеальный, — закашлявшись, поправила волосы. — Да и потом… Женщины на тебя вешаться должны, а ты — совершенно о-д-и-н, — потерев переносицу, моргнула, тихо договаривая: — Настораживает. — Не такой уж я и идеальный. — Не знаю, как кому, а как по мне, так идеальнее и быть не может, — заморгав, мгновенно осознав, что сдала сама себя с потрохами, прикрыла рот ладошкой. Заулыбавшись, Саша повернул к себе бледное лицо и, обняв его владелицу, вполголоса выдохнул: — Ты для меня такая же идеальная, как и я для тебя, — кашлянул. — Да и потом я далеко не так хорош, как ты думаешь. Потеревшись о её волосы, закрыл глаза, с горечью думая: «Спроси всех тех, кого я бросил до тебя, и узнаешь о том, какой я на самом деле бесчувственный ублюдок… Если бы ты только знала, сколько истерик я выслушал, сколько до встречи с тобою порвал отношений, сколько сердец безжалостно растоптал, боясь стать жертвой женского обмана… Если бы ты только знала». Отстранившись, он огладил тыльной стороной ладони щеку. — Знаешь, Сашуль, ес­ли бы ты не уш­ла от ме­ня две не­дели на­зад, я ра­но или поз­дно всё рав­но сде­лал бы те­бе пред­ло­жение. Я ведь го­ворил, что меж­ду на­ми всё серь­ез­но. Го­ворил ведь? — Г-о-в-о-р-и-л, — мор­гая, кив­ну­ла она. — А те­перь, будь ум­ничкой, — отстранившись, он взял с ра­кови­ны тест и, по­дав его Алек­сан­дре, поп­ро­сил: — Сде­лай, по­жалуй­ста. Сжав коробочку, она от­верну­лась и бур­кну­ла: — Вый­ди. — Так ты мне сейчас просто зубы заговаривала, чтоб за дверь выставить что ли? Не выйдет. Да­вай уже, не тя­ни вре­мя, я всё рав­но тут ос­та­нусь. Скрип­нув зу­бами, Шу­ра про­шеп­та­ла: «Что б тебя, ско­тина ты ту­пая!» От­вернув­шись, он зак­рыл гла­за и прис­лу­шал­ся. Ми­нут че­рез де­сять Александра по­бед­но и до­воль­но гром­ко вы­мате­рилась, за­тем по­дош­ла и пря­мо в ру­ки всу­чила не­пол­ный ста­кан вмес­те с тес­том, по­том де­монс­тра­тив­но мед­ленно выш­ла из ту­але­та. Са­ша глу­боко вздох­нул, ка­чая го­ловой. «Как ма­лень­кая, ей-бо­гу». Войдя в спальню, Шура зябко повела плечами: холодно и одиноко. Обойдя кресло, провела по его спинке рукой, лаская бархатную ткань; потом подошла к окну и отдернула штору. С безразличием окинув взглядом детскую площадку, судорожно вздохнула, ежась, и, пы­та­ясь сдер­жать сле­зы, прис­ло­нилась лбом к стек­лу. Вот г-д-е всё это вре­мя был этот муж­чи­на, что сей­час пе­ревер­нул её жизнь с ног на го­лову? После того, как Александр её спас, их отношения кардинально поменялись. Саша больше не ухаживал, а откровенно развращал и душу, и тело, затапливая до краев нежностью и заботой; делал её жадной, ждущей и полностью зависимой от близости. Да она сто процентов потерялась бы в нем, если бы по случайности не встретила брата. Не только Слава был очень обеспокоен её отсутствием, но и мать тоже. И они бы заявили в полицию, но Павел её тоже найти не мог, на что она лишь скривилась. Давно бы сообщила, что всё нормально, но номеров сроду не запоминала, а мобильный, сразу по возвращении, Паша у неё отобрал. А потом Вячеслав позвонил маме и передал ей сотовый. Молча выслушав истерику, она уже было положила трубку, как мама приказала не шляться по чужим домам, когда есть свой, и возвращаться, но она… не хотела. И тут Слава сказал, что лично сделал для неё с девчатами отдельный вход на второй этаж. Комнатки небольшие, но зато у каждой будет своя и вполне уютная. Обещал за лето провести воду и отопление… И она согласилась. Ведь не могла раскидываться такими вещами. Надо думать о будущем. Конечно, Саша внушал доверие, говоря, что всё у них серьезно, но какой смысл он вкладывал в эти слова? Год, два… — а что потом? В конце концов, она собирала вещи с надеждой: если нужна ему, если чувства реальны, а не надуманы, то Саша ни за что её не отпустит, а он даже не остановил. Стоял и наблюдал за тем, как она уходит. Горечь разочарования разливалась внутри в тот момент. Снова повелась на слова и ошиблась в человеке. С-н-о-в-а! Как же она себя н-е-н-а-в-и-д-и-т за это! А потом тоска и ломка, да еще постоянная нервотрепка и давление со стороны матери. Та изо дня в день лезла со своими правилами и нравоучениями; пыталась перевоспитывать Настю с Валентиной! И вскоре она начала люто ненавидеть свою властную и нетерпимую родительницу. Взвыв, прокляла тот день, когда ушла из светлой, большой квартиры.., но возвращаться? Как? Куда? Кто её ждет вообще? Как-то смотрела в окно на облака. Так хотелось улететь… куда-нибудь. А потом сердце бешено заколотилось, а в глазах потемнело так, что чуть сознание не потеряла. Придя в себя, увидела знакомую машину, и дочек вышедших из неё, а потом появился Саша. Всё такой же… безумно красивый. Дети наперебой изводили: «Позвони ему, позвони!», но лишь из упрямства она не пошла на уступки: металась, не давая себе передышки; старалась переболеть им, нагружая себя работой по дому, а потом просто свалилась от переутомления и простуды. Девчата решили всё за неё. Александр приехал… чужой, осунувшийся, злой. Его руки дрожали, голос был полон беспокойства, а глаза прожигали болью и нежностью. Стало так стыдно. За себя. Перед ним… — Эй! Вздрогнув, она смахнула слезы и оказалась окутанная желанными объятьями. — Ты чего? — Саша потерся носом о её щеку; развернул к себе и обеспокоенно заглянул в глаза; слизнул капельки с уголков глаз, вынуждая слабо улыбнуться; затем крепко обнял и, покачивая, тихо предложил: — Может, спать пойдем? Она шмыгнула носом и покорно кивнула, желая раствориться в его тепле. Позволила поднять себя на руки и унести на кровать, где, спрятавшись под большим и теплым одеялом от всех тревог и сомнений, соскучившиеся друг по другу и уставшие терять время на пустые переживания, они долго целовались и, признаваясь в любви снова и снова, вслепую, заново изучали тела друг друга…